Юрий Колесников - Среди богов. Неизвестные страницы советской разведки
– Раз народ требует встречу – нельзя отказывать. Передайте мой нижайший поклон украинцам и до побаченья!
Котельников и Неверович вместе с Ковпаком подошли к машине. Ковпак сел рядом с водителем «ЗиС-110», Неверович в глубине на заднем сиденьи, а Юрий откинул небольшой стульчик у спинки переднего сиденья и уселся буквально лицом в затылок Ковпаку.
– Жаль, Сидор Артемьевич, что отказались от приглашения товарища Хрущёва принять участие в охоте, – тихо сказал Юрий. – Может быть, и я бы поехал с вами…
– Да пошёл вин… – произнёс Ковпак и крепко матюгнулся.
Юрий обомлел. Слегка ткнул Сидора Артемьевича в плечо. Поскольку водитель наверняка из «безпеки».
Ошеломлённый Неверович замер.
В номере Ковпака в гостинице «Москва» по велению Сидора Артемьевича Юрий вызвал официантку. Когда она пришла, Сидор Артемьевич сделал заказ в ресторане на троих с доставкой в номер, но Неверович почему-то отказался и почти тут же ушёл.
Пока ждали заказ, Юрий стал извиняться:
– Это я виноват, – признался он, – что вы так отреагировали на мое глупое сожаление о неучастии в охоте… И извините, что слегка ткнул вас в спину, когда ругнулись в машине. Водитель ведь из известной вам организации…
Во время трапезы с коньяком ларчик открылся. Оказалось, что ещё до прибытия правительственной делегации с Хрущёвым в Прагу правительство Чехословакии сделало Ковпаку подарок – охотничье ружьё с третьим нарезным стволом и оптическим прибором, как у снайперов. Ружьё было с инкрустациями и необыкновенной отделкой. Дед (так между собой боевые друзья называли Ковпака) показал это ружьё Котельникову. Редчайший экземпляр!
Вручая его Ковпаку, министр сельского хозяйства сказал, что в настоящее время в стране наложен запрет на охоту. Но в порядке исключения решено дать на отстрел одного лося. Дескать, надо же опробовать ружьё!
Для этого сам министр сельского хозяйства и сопровождавшие его заместители на нескольких машинах отправились в лес. Остановились у дома охотника. Там уже ждал егерь с плащ-палаткой. Он и повёл Ковпака по тропинке. Вскоре егерь остановился у дерева, на котором был установлен небольшой ящик. Там оказался телефон. Егерь кому-то позвонил, несколько секунд спустя после короткого разговора повесил трубку и закрыл ящик.
На ломаном русском языке жестами объяснил, что стадо лосей находится на водопое и скоро должно появиться. Егерь поспешил, а вслед за ним Ковпак. Вдруг тот остановился, указал рукой на конец тропинки, где должен пройти возвращающийся с водопоя табун лосей.
– Я опустился на плащ-палатку, – рассказывал Ковпак. – Гляжу у снаперский прибор и никак не пойму, як мини пульнуть у цель. Чувствую, що могу промахнуться с цеим прибором. Никоды з него не пулял. Що робить? Ежели промахнусь, буде позор. А егерь меня у бок штурхует… Кланцает зубами, дескать, «давай, дед, пуляй!» Тут мне пришёл на ум выход з положения. Встаю и кричу во весь голос «огого-о!», да пульнул у воздух з ружья. Табун, бачу рванул так, что одна пыль була видна…
Прибежали чехи – министр и все остальные:
– Что случилось? Почему в лося не стреляли?
– Я стал их успокаивать. Вы знаете, что советский народ борется за мир. Мы против кровопролития… Вот и решил амнистировать лося, в которого надо было стрелять…
В тот же вечер вышел номер местной газеты «Молния» напечатанный огромным жирным шрифтом на одном листке с искаженной фамилией легендарного партизана: «Известный дважды Герой Советского Союза генерал Колпак высказал чаяния народа своей страны, борющейся за мир во всём мире! Вместо выстрела в проходящий табун лосей он вдруг выстрелил в воздух. Лоси рванули так, что пыль окутала местность…
Удивлённый министр сельского хозяйства Чехословакии и остальные сопровождавшие его лица прибежали с вопросами:
– Что случилось, товарищ Колпак? Почему не выстрелили в лося?
– Вы знаете, что советский народ борется за мир! Вот я и амнистировал лося! Мы против кровопролития!
У большинства чехов было на устах заявление Колпака об отказе уложить предложенного ему лося».
Ковпак пояснил:
– Возглавлявший прибывшую советскую делегацию Хрущёв внешне одобрил мой поступок, поскольку в местной вечерней газете был ясно напечатан отказ стрелять в лося… Делал вид, что всё правильно. Но чувствовалась какая-то с его стороны натянутость.
Во время застолья, вдруг Ковпак попросил Юрия:
– Может, сходишь на приём до министра электростанции СССР товарища Первухина и скажешь, что у Путивле до сих пор с войны трудно с электричеством. Я бы и сам мог к нему обратиться. Узнают у Киеве в ЦК, що я всё забочусь о Путивле, и пойдут разговоры. А мне бы цэго не хотелось. Может, сходишь? Я свою добрую хату отдал в подарок детскому дому!
– Знаю, как же! Когда приезжаете на сессию в Москву, по вашему списку покупаю для детей рубашки, носочки, чулочки, трусики и всякое другое бельишко!
Министр Первухин принял посланца Ковпака. Тот рассказал ему всё, что следовало.
По вызову Первухина из Путивля прибыли в Москву первый секретарь райкома партии и председатель горсовета. В том же году в Путивле была построена электростанция.
Глава 21
Некоторое время спустя, во время очередной сессии Верховного Совета СССР, прибывший в Москву Ковпак – тогда заместитель Председателя Верховного Совета Украины, вместе со своим помощником Владимиром Неверовичем решил навестить Котельникова экспромтом.
Войдя в подъезд дома, шедший впереди Ковпак направился к лифту, однако помощник подсказал: «Не туда, надо вниз».
На звонок Юрий открыл дверь. Обрадовался, стал приглашать гостей войти.
Едва Сидор Артемьевич шагнул в коридор полуподвала и Юрий пошёл открывать дверь своей комнаты, удивлённый Ковпак спросил:
– Ты шо, продолжаешь партизанить и ховаешься пид землёй?
Войдя в комнатушку и увидев в окно, шагавшие по тротуару ноги, вдруг сказал:
– Цэж позор для всего соединения… А ежели хочешь знать, и для ридной нашей власти…
– Извините, дорогой Сидор Артемьевич, – Котельникову стало неловко. – Пришлось пока потесниться. Четыре года тут живём с семьёй… Сейчас жена на работе, а домработница ушла с сыном в парк…
Ковпак был в недоумении:
– Давай одевайся и поедем до мене у гостиницу.
Котельников понял причину и согласился. Неверович извинился и ушёл. Посидели вдвоем в номере по всем правилам…
Через день или два Ковпак вместе с Героем Советского Союза генералом Александром Сабуровым был на приёме у председателя Моссовета Яснова, и Ковпак рассказал, что его партизанский начальник разведки живёт в «катакомбе».
Через несколько дней Котельникову в Мосжилотделе предложили квартиру в новом, ещё не заселённом доме, где с конца 1953 года живёт до сих пор.
В очередной приезд на сессию Верховного Совета вдруг Сидор Артемович сказал:
– Ты думаешь, я забыл, що ты ходил до Первухина и у Путивле заработала новая электростанция? А я всем говорю, що цэ заслуга Котельникова. Знаю, що когда приезжали у Москву с Путивля секретарь райкома и глава горсовета – вони ночевали у твоей кватире. Всегда тебе большое спасибо… Так что можешь смело приежать у Путивль, и приём будет, што надо!
Глава 22
Бывший командир партизанской дивизии генерал-майор, Герой Советского Союза Вершигора, к тому времени лауреат Сталинской премии за книгу «Люди с чистой совестью», вернувшись из Карловых Вар, возмущался, что дивизионный врач Циммер – старый ковпаковец – за рейды по тылам врага на территории Польши и Восточной Пруссии получил почему-то орден Трудового Красного Знамени.
Вершигора ещё рассказал, что доктор изменил свою фамилию на Зима. Он доволен своим положением, но в то же время очень подавлен.
– Сказал мне прямо, – поделился Вершигора, – «Получается, я не воевал! Не я разве десятки, если не сотни раз отправлялся с подразделениями в дальнюю разведку? Находился вместе со всеми в засадах! А когда нас стали окружать, пригодилась и моя граната. И угодила в цель! Не косой я, не хромой и, по-моему, ничем не выделяюсь среди остальных. Никто на меня никогда не обижался. Напротив, со всеми всегда был в самых лучших отношениях! Разве не мой автомат в бою заменял скальпель? Получается, если я еврей, значит, я трус! Потому Зима должен получать не боевой орден, а трудовой!»
Возмущённый Вершигора спросил, не помнит ли Котельников, на самом ли деле Циммер был представлен к «Трудовому»?
Котельников ответил, что точно не припомнит, к какому именно ордену был представлен доктор, но не допускает, чтобы кто-либо из боевых товарищей мог быть представлен к явно не боевой награде.
Впоследствии и Котельников побывал в Карловых Варах в санатории «Империал». Естественно, встретился с бывшим дивизионным врачом Циммером, теперь Зимой, который был очень сдержан, хотя чувствовалось, что переживает из-за награды. Его сын Мирек, тогда лейтенант медслужбы Чехословацкой армии, в отличие от отца очень кратко, но в крайне возбуждённой форме высказался по этому поводу. При этом он отметил, что если «прежде гордился Советским Союзом, считал его самой близкой и почитаемой страной, то теперь, узнав от отца о награждении, не желает слышать ничего ни о ком из нас, советских»!