Ада Баскина - Золотая середина. Как живут современные шведы
Дети
– Знаете, какой был у меня самый счастливый период жизни? Когда я была беременна. А знаете почему? Потому что я чувствовала, что мне все рады. Такой тут общий настрой: будто беременная женщина несет в себе праздник – готовность подарить нового человека этому старому миру, – так говорила мне Людмила, русская жена Пэра Монсона.
Я это уже успела заметить: будущая мать привлекает к себе исключительно положительное внимание, общество относится к ней с пиететом.
…В трамвай входит молодая женщина с сильно заметным животом. И весь вагон начинает улыбаться. Будущая мама явно пользуется вниманием. Она сидит с довольным видом человека, который несет окружающим радостную весть.
Другая сцена. В магазине молодой человек лет 25, увидев беременную продавщицу, интересуется:
– Вам не трудно стоять? Может быть, лучше работать сидя?
Беременность, кажется, не только не пытаются скрывать, ее скорее даже демонстрируют. Выпирающий живот тесно обтягивают свитером, не изменяют и современной моде – оставлять полоску обнаженного тела между блузкой и джинсами. Особенно любят подчеркивать свое «интересное положение» известные женщины – политики, актрисы, телеведущие. При этом окружающие не делают вид, что этого «положения» не замечают: напротив, беременность обсуждается, о ней открыто говорят с экранов телевизоров.
– У меня было такое ощущение, что я нахожусь как бы в облегченном режиме жизни, – вспоминает Людмила. – Самые противные заботы – получить справку, отнести анкету и другие подобные – оказывались пустяковым делом. Я позвонила в социальную службу, заявила, что жду ребенка. Мне электронной почтой прислали анкету, я ее заполнила и через несколько дней получила сертификат: право на декретный отпуск.
– Потом я отправилась в женскую консультацию, и Пэр пошел со мной. На все приемы к врачам мы потом ходили вместе. И это было очень кстати: я волновалась и плохо слышала, что говорил врач, а половину рекомендаций вообще не запомнила. Пэр же задавал точные вопросы, информацию тщательно записывал. Потом на протяжении всех месяцев он следил, чтобы я принимала лекарства и во всем выполняла предписания. Кроме того, Пэр посещал специальную мужскую консультацию – для будущих отцов. Словом, мы «беременeли» вместе. А потом при родах муж перерезал пуповину.
– Так вы рожали дома?
– Нет, в больнице. Но здесь это принято: муж, если хочет, может оставаться в палате, принимать участие в родах.
– А как же гигиена, опасность инфекции и все такое?
– А никак. Ну, конечно, если человек болен, его к роженице не допустят. Вообще же само присутствие будущего отца очень полезно для женщины и для самого отца. Для жены это поддержка: он ее успокаивает, подбадривает. Для мужа это как бы начало тесной связи с ребенком с первых его дней.
И эта связь заметна даже постороннему взгляду. В парках я встречаю десятки молодых мужчин, катящих детские коляски. К детскому саду, что рядом с моим домом, по утрам на велосипедах отцы подвозят ребятишек примерно так же часто, как и матери.
На лужайке в лесу я увидела группу друзей – молодых супругов с детьми. Мужчины сидели в кружке, в центре которого резвились дети. А их жены в это время девичником расположились поодаль. Знакомый, который меня привез в этот лес, заметил в мужской компании приятеля.
– Что, к нам пришли мусульманские обычаи? – пошутил он. – Мужчины отдельно, женщины отдельно?
– Ну, надо же им пообщаться друг с другом. Дети, работа. Пусть отдохнут, – ответил приятель.
У Людмилы и Пэра родились двойняшки, назвали их русскими именами: Коля и Митя. В честь русской матери, а также из любви Пэра к России. Они появились на свет с разницей в две с половиной минуты, но отличаются друг от друга так, будто вообще произошли от разных родителей. Один медлительный, несколько аутичный. Другой, наоборот, шумный, чересчур подвижный. Когда им исполнился год, а декретный отпуск закончился, малышей повели в детский сад. Казалось, что это прекрасный выход из положения: группа на семь-восемь человек, в каждой по три воспитателя, дети под внимательным присмотром. Увы, оказалось, все не так гладко. Мальчики плохо адаптировались в новой среде. Среди других ребят они чувствовали себя неуютно, плакали. Пришлось их забрать и перевести в другое дошкольное учреждение с очень домашним названием «Дневная мама».
Эта детская служба устроена так. Мать маленького ребенка приглашает в свой дом еще двоих-троих детей. Обстановка в таком доме больше напоминает домашнюю. Во всяком случае, Коля и Митя почувствовали себя значительно лучше, разом повеселели.
Есть и другие варианты. Один из них – женщина трудится на своей основной работе не пять раз в неделю, а два. А еще три дня подрабатывает «домашней мамой». Сюда приводят ребятишек те родители, которые не хотят, чтобы их чада целую неделю были на попечении чужих людей, а два-три раза их устраивает.
Другая альтернатива детскому саду – «материнская коммуна». Это когда мамы – преимущественно в первый год жизни ребенка – объединяются и присматривают за детьми по очереди. Государство не остается в стороне при любом варианте. Все эти дошкольные заведения получают финансовую поддержку из муниципального бюджета. Независимо от того, государственные они или частные.
«Мы не владеем своими детьми»
– Каковы принципы воспитания детей в Швеции? – об этом я прошу рассказать Оке Доуна.
– Ведущая задача воспитания ребенка – как развить его независимость. В первую очередь независимость от родителей. У нас очень популярен слоган: «Мы не владеем своими детьми, мы только производим их на свет». Этот принцип резко отличает воспитание в Швеции от многих других обществ.
Эту мысль развивает и Аник Сьогрен, француженка, живущая в Швеции:
«Здесь считается, что хорошо воспитанный молодой человек – это тот, кто умеет устанавливать границы своего пространства. За эти границы не должны заходить посторонние, в том числе и родители. Последние относятся к такому поведению детей с пониманием. Это их не сердит и не раздражает. Ребенку следует научиться сопротивляться давлению взрослых. Он должен быть независим в суждениях и поступках. А в южноевропейских странах такое отделение детей от родителей воспринимается почти как драма».
Эти принципы лежат не только в основе семейного воспитания – общественного тоже. Вот выдержка из программы, которую я взяла в одном из центров детского досуга. Она рекомендована Государственным национальным советом здоровья:
«Центр должен поддерживать в детях их стремление освобождаться от близкой зависимости от родителей». И еще: «Центр должен способствовать развитию у детей навыка кооперироваться с другими детьми, не обращаясь за решением своих проблем к взрослым. Его цель – воспитать ребенка независимым и самостоятельным».
Ну и, конечно, как же тут обойтись без Питера Берлина:
«Если южноевропейская мама может целую минуту шлепать своего ребенка, а в следующую минуту душить его в объятиях и поцелуях, то шведские родители сильно ограничены в способах воспитания. Шлепнув собственного ребенка, ты нарушаешь один из важнейших законов Швеции».
Последнее – не шутка и не преувеличение. Именно законодательно запрещено любое рукоприкладство родителя по отношению к своим детям. При этом у несовершеннолетних граждан, так же как и у взрослых, есть правозащитник. Такой «омбудсмен», лицо вполне официальное, призван отстаивать права малолетних, защищать их интересы.
Одна студентка-иранка рассказала мне, как ее дедушка, приехавший в гости из Тегерана, попался на незнании этого положения в Швеции. Рассердившись на младшего брата девушки, своего десятилетнего внука, за непочтительность (настоящую или мнимую – роли не играло), он дал мальчишке подзатыльник. Внук ушел в соседнюю комнату и позвонил по телефону горячей линии детскому омбудсмену. Через полчаса в дверь позвонили. На пороге стояли двое полицейских, которые вручили ошарашенному дедушке повестку в суд. И суд состоялся, его вердиктом был штраф. Студентка считает, что дед еще легко отделался, мог бы попасть и за решетку.
Принцип воспитания по-шведски усвоила и Людмила Монсон.
…Вместе с Людмилой, Пэром и их трехлетними двойняшками мы едем в парк Гуннебо Кассл. Как я уже писала, это большой прогулочный плац, который полого поднимается вверх к замку, а затем спускается к небольшому водоему. Вода отгорожена от земли невысоким парапетом. И оба мальчика пытаются на него взобраться. Люда и Пэр оттаскивают их оттуда. Митя больше не подходит, а Коля норовит вернуться.
«Туда нельзя», – спокойно говорит Людмила и отворачивается для разговора со мной. В ту же минуту Коля, перегнувшись через парапет, исчезает в воде. Правда, глубина там небольшая, так что вскоре показывается его светлая головка в тине. Он кашляет, чихает и, конечно, плачет. Людмила быстро и ловко, но без тени паники, вытаскивает орущего Колю. Пэр так же без лишних слов спускается вниз к машине и пригоняет ее. Людмила стягивает с дрожащего Коли все мокрое, заворачивает его в свою куртку, укутывает пледом. Все это быстро, но без суеты, без каких-либо слов назидания. А мне, у которой зуб на зуб не попадает от страха, тихо говорит: «Не беспокойтесь. Это хороший урок».
