Юрий Колесников - Среди богов. Неизвестные страницы советской разведки
Вечером связной появился у Костики в особняке. Просмотрел документы и, одобрив, похлопал младшего тёзку по плечу.
– Но впредь имей в виду: на меня не рассчитывай. Дело может быть важное и нужное, но без моего участия. На совет всегда можешь полагаться. Если хочешь знать, на Родине, если узнают, у меня могут быть неприятности. А мне это не нужно. Я чётко выполняю свои функции. Договорились? Не обижайся. Конечно, то, что ты провернул, если сказать по-румынски, то это «Ceva mişto!»[36]
– О! У вас прогресс с языком! – похвалил Костика своего связного. – Это здорово.
Два документа имели прямое отношение к Советскому Союзу, один к Польше, другой к Чехословакии. В двух последних странах находились оккупационные войска Советской армии.
Глава 8
В особняк почти у самой площади Филантропии, на аллее Ымпыкырей (в переводе на русский – аллее Примирения), он переехал благодаря Константину Милуа. Это было строение с гаражом в подвале на две машины, небольшим садом с розами, отгороженным невысоким металлическим сетчатым забором с калиткой. Забор из проволочной сетки способствовал знакомству с соседями. День у пожилой интеллигентной мадам Петреску начинался с произнесения из-за забора приветствия нараспев:
– Доброе утро, господин Константи-ин!
В ответ следовало взаимное:
– Честь имею приветствовать вас, мадам Петреску! Как самочувствие, настроение?
– Мерси, более или менее.
Мадам Петреску была вдовой почётного машиниста локомотива скорого пассажирского поезда Бухарест – Париж и Бухарест – Берлин. Несмотря на возраст, очень любила играть в нарды. По-румынски «табле».
Её прошлый сосед – немец из Германии – вёл себя гордо и надменно, считал румынских соседей цыганами, которых нацисты истребляли наравне с евреями. После поражения Германии он исчез. Кто-то говорил, что сбежал в фатерланд, кто-то шёпотом утверждал, будто находится у русских:
– Не исключено, что в Москве, – поясняла мадам Петреску. Игра в табле сблизила её с новым соседом.
Во дворе дома мадам Петреску мелькал солдат – денщик зятя. Во время очередной партии в табле мадам Петреску познакомила дочь и зятя с новым соседом. Общались на ходу, обменивались комплиментами и радионовостями.
…Вечерело, в воздухе застыла духота после дневного зноя. Хозяин особняка со шлангом в руке поливал в саду розы. С балкона соседнего многоэтажного дома, подходившего почти вплотную к его палисаднику, послышались женские голоса:
– Господин Константин, вас спрашивают русские!
В переулок вкатил автомобиль с откинутым тентом. Рядом с водителем сидел коренастый с проседью советский полковник, а на заднем сиденьи расположились девица с молоденьким лейтенантом. Шофёр вышел из машины. Остановившись у запертой калитки, на ломаном румынско-русском языке потребовал от поливавшего цветы открыть её и впустить в дом приезжих.
Хозяин особняка сделал вид, что не понимает по-русски, и на румынском языке отказался открыть. Полковник назвал его фашистом. В ответ поливавший цветы заявил, что он антифашист. Для этого были причины. Ответить по-русски он не мог, поскольку с балкона соседнего здания за событиями наблюдали заинтригованные соседи.
Он только отвечал на румынский манер:
– Руски не понимай! Руски корош шелофек!
Шофёр с лейтенантом стали взламывать хлипкую задвижку у калитки. Они уже были готовы ринуться к приоткрытой двери в дом. Хозяин особняка, отбросив шланг, быстро подбежал к входной двери, запер её и ключ положил в карман.
Полковник, шофёр и лейтенант попытались насильно отобрать ключ. Но это им не удалось. С балконов соседнего дома донеслись рукоплескания.
Разъярённый полковник, перемежая свою речь матом, пригрозил прислать взвод автоматчиков. Хозяин особняка, естественно, делал вид, будто не понимает, о чём тот говорит. К сожалению, Константина Милуа в это время не было в городе.
Не зная, каким образом предотвратить вторжение полковника, хозяин особняка отправился в отель «Амбассадор» на бульваре Братияну, попросился на приём к начальнику СМЕРШа при «СККА»[37].
Войдя, дал понять, кто он. Рассказал, что особняк получил от «СККА», предъявил документ на вселение и вкратце рассказал о скандале, учинённом неким седовласым полковником в белых административных погонах, сопровождавшим его лейтенантом и шофёром, пытавшимися насильно ворваться в дом с целью занять его.
– За всем этим наблюдали жители соседних домов. Для них я румын и русским не владею. Так надо…
Неожиданно раздался пронзительный трезвон объёмного телефонного ящика. Генерал тотчас же вскочил, как ужаленный, снял с ящика огромнейшую трубку и, стоя на вытяжку, чётко произнёс:
– Здравья желаю, товарищ министр! Тимофеев у аппарата… Так точно! Есть! Понял! Есть! Немедленно будет исполнено! – Донеслись гудки. На другом конце положили трубку.
Звонил, очевидно, московский глава СМЕРШа генерал-полковник Абакумов. На протяжении разговора генерал Тимофеев стоял по стойке «смирно». Это произвело впечатление на посетителя.
– Всё понятно. Благодарю за информацию, – чётко ответил, обращаясь к Юрию, генерал Тимофеев. – Подобное больше не повторится. Желаю всего хорошего.
Котельников извинился за беспокойство и поблагодарил за внимание.
В это время открылась дверь, и в кабинет вошёл плотного сложения брюнет приятной внешности. Поздоровался с Юрием рукопожатием. Генерал Тимофеев поспешил ему навстречу. Это оказался посол СССР в Бухаресте Кавтарадзе.
Глава 9
После возвращения в Бухарест Константина Милуа Юрий узнал, что пытавшийся насильно проникнуть в особняк полковник откомандирован с семьёй обратно в СССР.
С тех пор жильцы соседнего дома, наблюдавшие с балконов сценку с прибывшими на машине военными, стали особенно тепло раскланиваться с соседом, заговаривали с ним, восхищались его решительностью. Это позволило Юрию обрести в их лице добрых знакомых. Среди них был капитан Константин Дона и его милейшая супруга-врач, её обаятельная мать – мадам Петреску.
Алтеряну стал желанным гостем в доме мадам Петреску, которая полюбила играть с ним в нарды, что сыграло немалую роль в их дальнейших взаимоотношениях.
Во время партий в табле с мадам Петреску и встреч с супружеской парой сосед заключил, что дочь и зять также приятные люди. Зять мадам Петреску Константин Дона был капитаном, носил военную форму офицеров королевской гвардии. Спокойный и скромный человек. В доме прислуживал рослый парень, носивший гражданскую одежду и поэтому воспринимавшийся как обычный слуга. Но это был денщик.
– У вас, мадам Петреску, такой приятный зять!
Про себя отметил, что кроме него самого и Милуа, капитан уже третий тёзка.
Несмотря на жёсткие условия выполняемого задания, он не растерял добрых человеческих качеств, дарованных ему от рождения. Это и позволяло ему смотреть на людей незашоренным взглядом.
Преданность делу оставалась для него незыблемой! Очевидно, этими качествами прежде всего можно объяснить его отношение к тому же Петкеру – человеку иных взглядов и принципов.
Поневоле приходилось принимать во внимание не похожих на себя, обладающих иным образом мышления. В какой-то мере приспосабливаться, насколько это было возможно. Ради дела и во имя достижения определённой цели.
Глава 10
– О, господин Петкер! Рад встрече. Как поживаете? Давененько не виделись…
– Побывал в Польше.
– Вот как! Что там хорошего?
– Представь себе, много невероятного.
– Если не секрет, что именно?
– Может, тебя это не интересует, – мрачновато произнёс бывший хозяин. – Но я понял, что поляки – не румыны!
– Вполне возможно, – с некоторым безразличием в голосе ответил земляк. – Во время войны довелось проходить по тем местам. А почему вы считаете, что поляки – не румыны?
– Во-первых, они не пойдут на поводу вашего великого Сталина. У них уже имеется свое правительство, которое пока находится в Англии. Возглавляет его некий Миколайчик. Это говорит о многом! В частности, как я понял, коммунистические порядки, как здесь в Румынии, у них не в почёте…
– Вот как! Любопытно…
– Ты бы посмотрел, что в Польше творится! Один только ярмарочный Шлёнск чего стоит! Это торговый центр. Своеобразная барахолка. Что-то невероятное царит там с торговлей. Даже представить себе трудно! А это говорит о многом…
– Чего же вы не перевезли туда семью? Там бы обосновались, открыли фабрику, вроде той, что была в Бухаресте?
– Во-первых, языка не знаю, – признался Петкер. – Это немаловажно! Есть и другие вопросы, нелегко решаемые… К сожалению…
– Сочувствую… Что ещё могу сказать? К тому же вопросы такого порядка от меня так же далеки, как отсюда до Варшавы…
– Буду думать, как мне быть дальше… Этот рынок в Шлёнске меня потряс! Миллион покупателей. Слыхал, будто там прежние довоенные торговые порядки остаются. Я имею в виду «капиталистические»!
