Юрий Колесников - Среди богов. Неизвестные страницы советской разведки
Но много позднее, когда Юрий уже после окончания войны был в зарубежной командировке, случай с бегством фашистского генерала всплыл. По настоянию генерала Ковпака и начальника штаба партизанского движения Украины генерал-лейтенанта Строкача выдвинутый в депутаты Верховного Совета Украины Вершигора был вычеркнут из списка за сокрытие этого факта.
Доставшийся лично ему трофейный «опель-капитан» в сорок восьмом году Вершигора был вынужден отдать тому, кто его захватил. За все минувшие годы он не оформил на себя трофейную машину. Она оставалась с немецкими номерами! Поэтому Вершигора приказом наградил Юрий автомашиной «Опель-капитан». Оригинал документа о награждении и фото машины с восседавшим на ней старшим лейтенантом экспонируются в Центральном музее Великой Отечественной войны на Поклонной горе в Москве.
Но вернёмся к рассказу И. И. Брежногого.
В полк завернули дивизионные разведчики во главе с Робертом Клейном.
– Видал, какую птицу отхватил Юрка, – сказал Тютерёв, указывая на машину. – Мне на «опель-капитане» всего один раз пришлось ездить. Хочешь, Роберт Александрович, с ветерком?
– С удовольствием, – согласился Клейн.
Оба были страстными автомобилистами. Они уселись в машину. Тютерёв завёл мотор, включил скорость и дал газ. «Опель» сорвался с места, обдал нас дорожной пылью и скрылся за хутором. Однако не прошло и пяти минут с момента их отъезда, как машина на бешеной скорости возвратилась на хутор. Из неё выскочили пассажиры. Тютерёв, не говоря ни слова, побежал в свой батальон, а Клейн, припадая на левую ногу, поспешил к нам.
– Фашисты… человек тридцать, – выкрикнул Роберт.
– Где?
– Идут сюда.
– Мы чуть не врезались в группу гитлеровцев. Видимо, машина ввела их в заблуждение…
…А утром следующего дня мы передали советским войскам трофейную боевую технику. Ночью и днём 13 июля по мосту через Неман на плацдарм, подготовленный нашими партизанами, прошли два стрелковых корпуса наступающих частей Советской армии.
Партизанская дивизия готовилась к выступлению в сторону Августовских лесов, обходя Гродно с севера. И тут произошёл случай, который чуть не привёл к трагическим последствиям…
Вершигора решил проехать в один из штабов фронтового соединения. Уселся с адъютантом Ясоном Жоржолиани в машину и приказал старшему лейтенанту Колесникову трогать. Выехали на проселочную дорогу и взяли направление к населённому пункту, где должен был находиться штаб одной из дивизий Белорусского фронта.
Ехали быстро. Уже из-за бугра показались купола церкви. Дорога перед самым селом пошла под уклон, между двух холмов. Холмы остались позади, и перед взором пассажиров раскинулось большое село, забитое войсками. Когда же они подъехали ближе, то не поверили своим глазам: на машинах сидели немецкие солдаты, и кто закусывал, выскребывая содержимое из консервных банок и котелков, кто пиликал на губной гармошке…
– Стой! – выкрикнул Вершигора, хватаясь за автомат.
– Поздно! Снимите фуражку, – быстро проговорил Юра и дал полный газ, стараясь прорваться вперёд, так как развернуться было невозможно.
Машина мчалась вдоль села, мимо стоявшей там немецкой колонны, а пассажиры затаили дыхание и были ни живы ни мёртвы. К счастью, и немцы не сообразили, чья эта машина, и опомнились лишь после того, как Колесников вывел свой «опель» за село и скрылся за бугром. Позади послышалась стрельба. Но теперь уже опасность миновала.
– Фу-у, – с облегчением вздохнул Вершигора. – Чуть не попали, как ворона в суп. А знаешь, Юрка, я подумал: отвоевались. Крышка!
– Если бы я остановил машину – тогда была бы крышка, – ответил повеселевший Колесников.
– Молодец, не растерялся, – сказал Вершигора…
Сделали большой крюк, обогнули село и возвратились в дивизию. Когда они рассказали о происшествии, то Бороде досталось от Войцеховича и Москаленко за излишнее лихачество.
По своему характеру Пётр Петрович – человек спокойный, вдумчивый, сдержанный. Но иногда им овладевал боевой азарт. Тогда он лез в самое пекло. Так было во время уничтожения немецкой охраны моста на Буге и на шоссе Брест – Каменец, когда он шёл в цепи атакующих партизан. Иногда он помимо своей воли попадал в, казалось бы, безвыходные положения. На Волыни он чуть не угодил в лапы бандеровцев. На Волчанских хуторах его миновала шашка атамана Сосенко-Антонюка. При посадке на аэродром генерала Коржа чудом избежал смерти. И вот последний случай. До сих пор всё оканчивалось для Вершигоры благополучно. «Борода везучий», – говорили одни. «Наоборот, Петру Петровичу страшно не везёт», – утверждали другие. Так кто же он – везучий или невезучий? Я всё-таки думаю – Вершигора везучий.
Последний бой
Генерал Строкач настоятельно требовал, чтобы мы быстрее углубились в тыл врага и усилили удары по отступающим гитлеровцам, не давали им возможности закрепиться на промежуточных рубежах.
Партизанская дивизия попыталась переправиться через Неман севернее Гродно и прорваться в тыл врага. Не удалось. Совершила несколько переходов вдоль фронта на юг и повернула на запад. Однако оторваться от фронта не сумели. Совершили в ночь стремительный рывок километров на двадцать – двадцать пять, а на следующий день её настигают передовые части Советской армии.
Двадцать второго июля 1944 года мы проникли в Беловежскую пущу и считали, что уже находимся в тылу врага. Утром выяснилось, что моторизованные части 1-го Белорусского фронта вышли к Западному Бугу, овладели местечком Семятыче. Мы опять оказались в тылу своих войск.
Вершигора всё же не терял надежды на переход линии фронта. Прорыв наметили в районе местечка Бельск-Подляский.
На следующий день партизанская дивизия перебазировалась в район станции Григоровцы на железной дороге Белосток – Бельск – Брест и заняла исходное положение для броска к Западному Бугу. Расположилась в сёлах Дидулы и Григоровцы.
Выставив охранение и выслав разведку, я решил отдохнуть. Забрался на сеновал в сарае и сразу же уснул. Пережитое за войну сказывалось на здоровье. Я воевал даже во сне. И на этот раз, весь в поту, несколько раз просыпался от собственного крика. Наконец погрузился в глубокий сон. Снится мне, что война кончилась. Народ празднует победу… Кругом веселье, песни. Откуда ни возьмись, корреспондент «Правды» Коробов. Он заставляет меня и Тютерёва спеть песню «Тёмная ночь». Это наша любимая. Она для нас являлась своего рода паролем. Ведёт, бывало, полк ночной бой. Не разберешь, где свои, а где чужие. Вдруг слышу голос Тютерёва: «Тёмная ночь…» Отвечаю: «Только пули свистят по степи». Значит, свои. Вот Коробов и заставил нас петь эту песню. Спели. Корреспондент улыбается, открывает патефон и заводит пластинку. Оказывается, пока мы пели, он записал на пластинку. «Теперь песня в вашем исполнении пойдет по всему Советскому Союзу», – говорит он. «Пойдет ли?» – сомневаемся мы с Сашей. И как-то радостно на душе, что о нас услышат на Большой земле. А патефон поёт, я подпеваю…
– Товарищ майор, проснитесь! Что это вы распелись?
Открываю глаза. Передо мной ездовой Борисенко.
– И во сне не можете расстаться с «Тёмной ночью», – говорит он и улыбается. – Обед готов. Ленкин в гости приехал.
Окончательно просыпаюсь, спускаюсь с сеновала, а на сердце такая досада: не дали сон досмотреть…
В просторном, чисто подметённом овине меня ждали Бакрадзе, Ленкин, Колесников, Тютерёв и Боголюбов.
– Надо вспрыснуть встречу с фронтом, – весело сказал Ленкин, разглаживая будённовские усы.
– Всё готово, тебя ждали, – проговорил Бакрадзе.
– Сон перебили, – сказал я. – Пели с Тютерёвым, а Коробов на патефонную пластинку записал. Старые люди говорят: кто во сне поёт, тот наяву плачет. Как бы нам с тобой, Саша, не пришлось поплакать.
– Не придется. Сегодня веселиться надо. Теперь мы уже окончательно на Большой земле, – отозвался Тютерёв.
– Это еще вопрос… На душе как-то муторно, – продолжал я.
– Брось, Вано, ни к чему этот разговор. Откуда немцам взяться? Впереди наши войска. Видишь, мой глаз не танцует? – прервал меня недовольный разговором Бакрадзе. – Колька, наливай.
На этот раз глаз Бакрадзе нас подвел. Боголюбов ещё не успел разлить спирт по кружкам, во двор вбежали дивизионные разведчики.
– Немецкие танки! – выкрикнул с ходу Лучинский.
– Где?
– К селу подходят… Больше тридцати.
– Тревога! Комбаты, подготовиться к бою, – приказал командир полка. – Разведку выслать немедленно.
Тютерёв и Колесников убежали. Вихрем помчался на своём вороном Ленкин. Я продолжал расспрашивать разведчиков.
– Танки вышли из леса. Мы думали, наши. Присмотрелись – увидели кресты. Насчитали тридцать шесть, – рассказывал Лучинский. – Колонной идут прямо на нас. Сейчас километрах в четырёх отсюда. В штаб дивизии не успеем.
