Геннадий Яковлев - Сотрудник уголовного розыска
— Чепуха какая-то, — растерянно ворчал Лошаднин, рассматривая план поселка, — словно на выбор воровали. Способ один, в одну ночь, а места разные.
На другой день он вызвал к себе участкового Бердышева и безнадежно сказал:
— Мрак! Сам разбирайся со своими голубятниками. У меня из-за них десять дел стоит.
Бердышев долго читал, шевеля губами, скупые протоколы. Лошаднин косился на него с усмешкой:
— Думай, думай… Запустил участок-то, Тихон Иванович.
Бердышев встал, застегивая шинель.
— Прекращать надо дело… А вора, если хочешь, я тебе через час приведу, — и не обращая внимания на изумленного Лошаднина, вышел из кабинета.
Алешка с перевязанной головой лежал на сундуке и читал «Графа Монте-Кристо». Порой он поднимал от книги туманные глаза и тогда чувствовал, как у него урчит в животе. Мать велела сварить кашу, но до ее прихода оставалось еще пять часов, и Алешке ужасно не хотелось вылезать из-под одеяла, не узнав, как выберется Эдмон Дантес из своей темницы.
Кто-то скрипнул половицами в сенях. Алешка посмотрел на дверь и лениво крикнул:
— Валяй, заходи!
Он ожидал, что войдет Ленька Ветошкин, с которым они договорились вместе кормить голубей, но в дверях стоял… Левша. Сердце у Алешки остановилось. «Знает или не знает?» — пытался он определить по загорелому суровому лицу участкового, но вслух сказал вежливо:
— Здравствуйте, Тихон Иванович. Вы к маме?
— Да нет, к тебе. Навестить пришел. Ты чего это в школу не ходишь?
— У меня же освобождение на три дня.
— Та-ак, — протянул участковый и, закурив, уселся на табурет. — Между прочим, сегодня уже четвертый день… Лежишь, значит, про графов читаешь. Драть тебя, Алешка, некому.
«Нет, не знает!» — решил Алешка и хитро продолжал:
— Драть, Тихон Иванович, по советским законам не положено. А печку растопить — это я мигом.
Он спрыгнул с сундука.
— Ладно, ладно, законник, — улыбнулся Тихон Иванович и выбросил в печку окурок. — Пойдем лучше в сарай, голубей проведаем.
— Как… каких голубей? — поперхнулся Алешка. — Что вы, Тихон Иванович, никаких у меня голубей нет. Это я раньше баловался. И ключ от дровяника мама с собой взяла.
— Как это с собой? Вон, возле окошка висит. Я его еще с того раза, как мешок взяли, запомнил.
Алешка понял, что игра окончена, и, погрустнев, сказал искренне:
— Сам не знаю, как это вышло… Я уже хотел вернуть их, Тихон Иванович, честное слово, да потом узнал, что милиция приезжала… Что мне за это будет?
— Что? В тюрьму посадят, — сказал участковый. — Все целы голуби-то?
— Угу, — сквозь слезы прошептал Алешка. — Все, можете проверить.
Они вместе направились к дровянику. Голуби чувствовали себя прекрасно. Алешка высыпал в кормушку пригоршню овса, и воздух наполнился тугим треском крыльев. Голуби слетели с насеста и принялись за еду. Алешка обернулся к участковому:
— Куда их теперь? В милицию нести?
Тихон Иванович смотрел на него добрыми глазами:
— Конечно, в милицию… Мать-то во сколько придет? В четыре? Ну, вот тогда и принесешь. И овес с собой захвати, сколько осталось.
Алешка проводил взглядом участкового, сел на мешок с овсом и закрыл лицо ладошками.
На крыльце милиции Алешка неожиданно увидел Тоню Шарову. Она, не заметив Алешку, мотнула косичками и скрылась за углом. Ужасное подозрение закралось ему в душу: «Зачем Тонька была в милиции? Неужели она навела его тогда на засаду «низовских»? А может, и про голубей тоже она рассказала? Нет, не может этого быть, — отогнал Алешка тревожные мысли, — про голубей она ничегошеньки не знала».
— Ты кого ждешь, малый? — из дверей выглянул дежурный. — Как твоя фамилия?
— Грибков, — хмуро ответил Алешка, поднимая мешок.
— А! Грибков! — заинтересованно посмотрел на него дежурный. — А это, значит, голуби? Ну, заходи.
Алешка вздохнул и вошел в отделение. В дежурной комнате за барьером, на длинной скамейке чинно сидела вся «низовская» компания во главе с Говязиным. «Низовцы», как по команде, повернули головы и посмотрели на Алешку, потом разом уставились вниз. Только один Суханов задержал взгляд на мешке:
— А мои почтари все целы?
Алешка, не отвечая, положил шевелящийся мешок в угол. В дверях уже стоял дежурный.
— Грибков, на допрос в третий кабинет.
— Говязин, на допрос — в пятый.
Алешку допрашивал молодой краснощекий следователь в тугом новом мундире. Подняв редкие брови, он с минуту рассматривал Алешку, потом сразу забросал вопросами:
— Сколько лет? Где живешь? Кто мать? Где отец? С кем воровал? Имел ли приводы в милицию? Где взял технические средства для кражи?
Алешка испуганно смотрел на следователя и поспешно отвечал: «Четырнадцать лет, мать — токарь на заводе; да, украл восемнадцать голубей и полпуда овса; воровал один». Насчет технических средств он не понял, и следователь объяснил ему, что это лом-гвоздодер. Алешка сказал, что нашел лом возле дровяника Гришки Хорунжего.
Пока следователь писал, Алешка смотрел на его широкий затылок и мучительно раздумывал: «Посадят или нет?» А следователь сыпал уже новыми вопросами.
— Кто был подстрекателем? Куда намеревался сбыть голубей и фураж? Какие кражи совершал еще? Когда и где именно?
По тону следователя Алешка понял, что посадят, и похолодел от ужаса и жалости к себе. В голове звенело от страшных и непонятных слов «подстрекатель», «фураж». Отвечать на вопросы он уже не мог.
А следователь, рассерженный его молчанием, напомнил ему старые грехи, называл какие-то статьи Уголовного кодекса, тряс перед лицом какой-то бумажкой:
— Молчишь? Неделю назад задерживался за спекуляцию папиросами. Вот оно, твое объяснение! Драки устраиваешь! А здесь молчишь?
Под конец он дал подписать протокол и велел посидеть в коридоре, бросив вдогонку:
— Подумай хорошенько. Надумаешь — заходи…
Алешка сел возле дверей кабинета и задумался. Ему вспомнилась вся его нелепая жизнь: драки, игра в карты, спекуляция, наконец, кража.
Он чувствовал себя несчастным и покинутым всеми. Даже Тонька Шарова отказалась от былой дружбы. Ну и пусть! Так ему и надо, вору, спекулянту…
Рядом хлопнула дверь. По тяжелым шагам Алешка узнал Бердышева, но головы не поднял. Участковый постоял перед ним, потом вошел в кабинет. Вдруг Алешка услыхал в тишине коридора странные хлюпающие звуки. Он поднял тяжелую голову. В дальнем конце коридора плакал старый Алешкин враг, главарь «низовцев» Васька Говязин. Он плакал тихо и горлом: «Кы-хы… Кы-хы…» Странно, Алешка не чувствовал сейчас к нему никакой ненависти. Он даже начал жалеть Ваську.
Из-за неплотно закрытой двери кабинета донесся громкий голос Тихона Ивановича:
— Ты меня, товарищ Лошаднин, выговором не пугай. А пришивать уголовное дело четырнадцатилетнему мальчонке не дам! Обиделся парень, что его нечестно побили, ну и отомстил. Ум-то еще ребячий. А мы, взрослые люди, детское озорство от кражи отличить не можем. Нашли преступника!
— Не понимаю, товарищ Бердышев, — раздраженно перебил его другой голос, — парень спекулирует, дерется, школу бросил.
— Садить Грибкова не дам! До краевого прокурора дойду, а не дам.
Алешка едва успел отскочить от двери. Тихон Иванович шумно прошел к начальнику милиции.
Вскоре и его вызвали к начальнику. Алешка плохо помнит этот разговор. Он отвечал на какие-то вопросы, плакал, бессвязно просил. Очутившись снова в коридоре, Алешка прижался щекой к холодному косяку, забылся в тяжелом детском горе. Томительно текли минуты. Он даже не слышал, как подошел к нему Левша и тихо тронул за плечо:
— Ну, Грибков, иди домой.
Алешка непонимающе поднял опухшие от слез глаза, а когда понял, даже задохнулся от радости:
— Тихон Иванович! Значит, поверили, да? Не посадят, да?
— Поверили. Только ты уж меня не подводи. Я тебя вроде как на поруки взял. Вечером сам зайду, с матерью поговорю.
— Ой, Тихон Иванович! Честное слово, не подведу! Вот увидите!
Левша придержал его за рукав.
— Да, вот что. Со школой, видать, у тебя ничего не получается. Завтра в девять утра вместе пойдем к директору. А Тоню Шарову не обижай. Это она меня позвала, когда тебя «низовские» били. И сейчас помогла разобраться… Ну, иди.
4
…И когда ветеран милиции, капитан Бердышев, давясь слезами, махнул рукой и молча сошел с трибуны, произошло неожиданное.
Нарушая гнетущую тишину, с места поднялся новый участковый уполномоченный, сержант Алексей Грибков, и, побледнев, сказал звонко:
— Разрешите, скажу я!
Слово за экспертом
Много сложного, романтичного в работе сотрудников уголовного розыска, следователей. Но в милиции есть еще одна, не менее интересная профессия — эксперт. Он не участвует непосредственно в задержании преступников, не вступает с ними в единоборство. Эксперт идет по невидимым для несведущего глаза следам. Его оружие — микроскопы, сложная аппаратура, приборы, которые могут заставить «говорить» предметы.
