Геннадий Яковлев - Сотрудник уголовного розыска
— Послушайте, чего вы над ребенком издеваетесь! — вступилась за Алешку очкастая женщина в потертом жакете. Ее поддержал хор голосов.
— А еще лейтенантские погоны надел!
— Ха, нашли вора! Они только сопляков и ловят!
Левша растерялся. Алешка мгновенно вскочил, нырнул в толпу, бросился за угол. «Ух, вырвался! — вздохнул он. — Чертов Левша».
Они встречались не в первый раз. Алешка ненавидел и боялся этого милиционера.
У лесопилки Алешка встретил Тоню Шарову, бывшую одноклассницу, отличницу и задиру.
— Приветик! — протянул он грязную ладошку, прищурился ехидно. — Не в настроении? Опять с «Кризисом» не поладили?
«Кризисом» с легкой Алешкиной руки прозвали лысого и тощего старичка, преподававшего немецкий язык.
— И не поладили! — презрительно покосилась Тоня. — А тебе интересно? Все небось бездельничаешь да от милиции бегаешь.
— Угадала, — рассмеялся Алешка и сконфуженно высморкался. — Сейчас от Левши рванул.
И начал рассказывать о случившемся, стараясь все представить посмешнее. Тоня звонко смеялась, показывая ровные белые зубки. Она давно нравилась Алешке за самостоятельность и красоту. Но Алешка верховодил «тавровскими» ребятами, Тоня жила в Низах, а «низовские» — давние враги Тавровки. Поэтому Алешка относился к Тоне насмешливо и внешне даже чуть-чуть враждебно. Однако это не мешало им видеться часто. «Низовцы» втайне ревновали Тоню и не раз грозили побить ее, если она будет встречаться с Алешкой.
Алешка пробродил с Тоней до темноты. Под конец он рассказал ей под честное слово, что на днях с Ленькой Ветошкиным бежит на фронт и обещал показать «Вальтер». Он даже проводил Тоню почти до Низов, но простился на «ничьей» земле, у водокачки: дальше идти было опасно. «Низовцы» дрались нечестно, носили с собой свинчатки.
Когда Алешка вернулся домой, его хорошее настроение как рукой сняло. В комнате, у стола, сидел пожилой человек в милицейской шинели. «Левша!» А на столе лежал туго набитый вещевой мешок. Сухари и припасы для побега на фронт. Они же были спрятаны в сарае, на полке! Все кончено. Алешка вздрогнул и отступил. Но бежать было некуда — в дверях стояла мать.
— Ну, проходи, герой! — насмешливо сказал милиционер и положил рядом с мешком драгоценный «Вальтер». — Выкладывай, что за день выручил. Пускай мать посмотрит.
Алешка понуро подошел к столу и вывалил из карманов папиросы, скомканные рубли, трешницы. Вывернул для убедительности карманы и вздохнул.
— Все. Больше нету.
Левша неторопливо пересчитал деньги и опять усмехнулся:
— Аккурат для штрафа. И то матери легче. — Затем он надел шапку, кивнул Алешке: — Застегнись, мешок возьми, — и пошел к выходу. «Вальтер» спрятал в карман шинели. Алешка тупо повиновался. Он был оглушен.
Над городом плыла полная луна. Алешка тащил тяжелый мешок и боялся оглянуться. Сзади шла мать.
В отделении милиции Левша долго писал протокол, трудно выводя почти печатные буквы. Алешка успокоился, страх его прошел, и он неожиданно для себя стал откровенным. Подробно рассказал про свои похождения: и как куриц воровал, и как побег готовил, и как спекулировал папиросами. Напоследок даже расхвастался, рассказывая про боевые схватки «тавровцев» с «низовцами».
Мать сидела в углу притихшая и смотрела на него грустно и удивленно, будто впервые его видела. Только тут, заметив ее взгляд, Алешка осекся на полуслове, почувствовал вдруг, как горят у него уши.
Левша закурил и начал выговаривать Алешке. Говорил он тихо, задумчиво, тяжелыми и какими-то отдельными словами.
— Отца твоего десять лет знал. Правильный был мужик, непьющий. Золотые руки. Поглядел бы он, покойный, на тебя сейчас. Ха-а-арош сынок, нечего сказать! Из воришек в генералы метит…
Алешка ниже и ниже опускал голову. От стыда у него даже в носу щипало. Вдруг горячая волна раскаяния захлестнула душу.
— Не буду… мам… вот увидишь… не буду! — захлебывался он, и его худые угловатые плечи вздрагивали от рыданий. Какими глупыми казались ему теперь его «подвиги». Мама! Вот сидит она усталая, родная, уронив натруженные слабые руки. А кругом война… И папки нет… И не будет… А он? — Мама, родная, прости.
3
На другой день Алешка пошел в школу. Класс удивленно притих, когда он появился в дверях. А он молча прошел на знакомое место возле окна, тряхнул за плечо худенького Генку Сузяева, из «низовских»:
— Брысь! Расселся тут без меня!
Генка покорно собрал книжки и ушел на другую парту. Алешку в классе уважали и побаивались.
На перемене в школьной уборной Вовка Лопатин протянул Алешке тлеющий окурок:
— Тяни, я покараулю.
Алешка помедлил, но взял папиросу. Сделав несколько глубоких затяжек, он бросил ее на пол и растер ногой.
— Последняя. Больше не курю.
Вовка недоверчиво рассмеялся. Алешка вдруг обозлился на него:
— Сказал, значит, не буду! Меня за это из пионеров исключил, ты же голосовал! А сам? Красный галстук носишь. Курильщик!
Вовка выпучил глаза и беззвучно зашевелил губами. Алешка расхохотался и ткнул ему кулаком под ребра.
Домой Алешка шел, весело насвистывая. От большого яркого солнца резало глаза, небо было на редкость голубое и праздничное. Впереди Алешка увидел Тоню Шарову, окликнул ее. Она оглянулась, помедлила и свернула в переулок. Алешка побежал за ней, завернул за угол и… отшатнулся. «Низовцы»! От группы отделился Васька Говязин:
— Вот и встретились! Как здоровьице?
Алешка с ненавистью посмотрел в зеленые прищуренные глаза Васьки:
— Только один на один!
— Хе-хе! — презрительно скривил Васька злые тонкие губы. — Коленки ослабли? Да мы тебя, ухажера, век заставим на лекарство работать! — И он неторопливо отвел руку для удара. Но не успел. Алешка нырнул вперед и с силой ахнул его кулаком по уху. Васька покачнулся и тяжело сел.
И тотчас все смешалось. «Низовцы» окружили Алешку, удары сыпались на него, как град. Алешка отбивался отчаянно. Только бы не упасть. Тогда — крышка. Вдруг что-то с силой ударило по затылку. Перед глазами поплыли багровые и желтые круги. Уже падая, он услышал отрывистый милицейский свисток…
Очнулся Алешка оттого, что кто-то тронул его за рукав. Он медленно поднял голову и как в тумане увидел Левшу. Тот сидел перед ним на корточках и тяжело дышал, запыхавшись от бега.
— Здорово тебя разукрасили! Идти-то сможешь?
Алешка кивнул и с трудом встал на ноги. Левша поднял его шапку.
Алешка скривился от боли в затылке:
— Свинчаткой били… Шпана! Семеро на одного…
— Сам хорош, — утешил Левша и взял Алешку под руку. — Ничего, вечером фельдшера пришлю.
По дороге Левша размышлял вслух:
— Убежали, дурни. Думают, не найду. Да я у себя на участке любую кошку по кличке знаю. Елсаков — слесаря сын, Говязин Васька, Хорунжий, Суханов Пашка… Они?
Алешка промолчал: выдавать было не в его характере.
Мать собиралась на работу. Увидев сына, она в ужасе всплеснула руками.
— Достукался! Лица не видать. Ой, горюшко ты мое, безотцовщина! — и принялась ругать Алешку на чем свет стоит.
Алешка молча прошел за полог, умылся, лег на сундук, отвернулся к стене и закрыл глаза. Хлопнула дверь. Мать ушла на работу, бросив Алешке с порога:
— Есть захочешь — в чугунке картошка.
Левша вышел следом за ней. Когда стихли их шаги, Алешка вскочил. Надо немедленно поднимать Тавровку и отомстить «низовцам». Надевая телогрейку, он лихорадочно вспоминал: Ленька Ветошкин и Драчев уже пришли из школы, Мишка Бусыгин, Витька-«нос», Юрчик Лыжин…
Алешка без шапки выбежал из дома. Едва он открыл калитку, как кто-то схватил его за воротник. Алешка вскинул глаза — Левша. Оказывается, он и мать стояли еще за воротами.
— Пусти! — отчаянно рванулся Алешка, но Левша с силой затащил его в сени и захлопнул дверь. Алешка услышал, как снаружи звякнула задвижка.
— Ишь ты, беглец! — сердито ворчал Левша. — Марш в постель! Фельдшер придет — откроет.
— Не лягу! — со слезами в голосе закричал Алешка и принялся колотить пяткой в дверь. — Левша! Лягавый! Все равно убегу!
Через час пришел фельдшер.
А спустя три дня поступило в милицию заявление из низовского поселка о кражах со взломом. Следователь Лошаднин хмуро осмотрел места преступлений. Кражи были на редкость нелепыми. Из пяти дровяников, взломанных ломом-гвоздодером, пропало только восемнадцать голубей и мешок с овсом. Конечно, и это был серьезный ущерб. Странно было другое: в дровяниках остались нетронутыми другие, более ценные вещи, продукты, одежда. Вернувшись в кабинет, Лошаднин написал постановление о возбуждении уголовного дела.
— Чепуха какая-то, — растерянно ворчал Лошаднин, рассматривая план поселка, — словно на выбор воровали. Способ один, в одну ночь, а места разные.
