Игорь Ефремов - Кто убил президента Кеннеди?
— Ну что, пустишь теперь меня с моими сэндвичами на станцию? — спросил гордый собой Руби по телефону у радиокомментатора.
— Я оставлю дверь открытой на пять минут, — ответил тот.
Зачем он так рвался на станцию со своими несчастными сэндвичами, которых никто не хотел? Не потому ли, что она находилась всего лишь в квартале от полицейского управления и оттуда можно было продолжать наблюдение?
10. РУБИ В СУББОТУ, 23 НОЯБРЯ 1963
Эта ночь представляется загадочной во многих отношениях.
Не подлежит сомнению, что около 2.00 ночи Руби таки оказался на радиостанции и провел там около получаса. Не подлежит сомнению, что около четырех часов он был в редакции газеты Таймс-Гералд под предлогом помещения там объявления. Около шести часов утра его могли видеть в почтовом отделении и в кафе, в отеле Сауфленд (снова поблизости от полицейского управления).
Остается неясным, что он делал в промежутках между этими событиями. Его собственные показания представляют собой отчаянные попытки затянуть зияющие дыры: между 2.30 и 4.00, затем между 4.30 и 6.00.
Первую дыру он не мог объяснить на допросах в ФБР. Готовя хронологию своих действий вместе с командой адвокатов, он просто отправлял себя прямиком с радиостанции в редакцию газеты, относя это примерно к 2.30. Лишь много позже, когда стало ясно, что газетчики в один голос называют 4.00 как время его визита, явилось объяснение: он провел пропавшие полтора часа, сидя в машине с одной танцовщицей из своего клуба и ее приятелем, полицейским. А не говорил об этом потому, что не хотел выдавать их незаконную связь.
Снова ложь. И Гарри Олсен, и Кэй Колеман были свободны от брачных уз к тому времени. В декабре Олсен, под давлением начальства, уволился из полиции, Кэй оставила работу в «Карусели», оба поспешно уехали в Калифорнию, где и поженились. Комиссия Уоррена отыскала их в Лос-Анджелесе лишь в августе 1964. Оба подтвердили факт встречи с Руби в гараже ночью с пятницы на субботу. Олсен сказал, что разговор длился часа два-три; Кэй — что около часа. Содержание разговора? Тоже описали no-разному. Главное же, что Кэй несколько раз подчеркнула, что они старались избегать Руби и что в тот день они оба решили, что она уходит из «Карусели» немедленно. Довольно странно при этом окликать вечером проезжающего мимо хозяина. (Между прочим, смотритель гаража, в котором состоялась эта затянувшаяся встреча, заявил, что Руби не проезжал, а шел по улице пешком.)
Еще два примечательных эпизода всплывают в показаниях этих свидетелей. 7 декабря 1963 Гарри Олсен попадает в тяжелейшую автомобильную аварию: сломана нога, ключица, несколько ребер. Его невеста Кэй не остается ухаживать за ним, а тут же уезжает в Оклахома-сити, «чтобы подзаработать денег к Рождеству». Но о судьбе этих двоих и о роли Гарри Олсена подробнее будет рассказано во Второй части, в главе 17.
Заплаты на вторую дыру (от 4.30 до 6.00) выглядят еще менее убедительными. Руби заявляет, что из редакции он вернулся домой, разбудил Сенатора и с возмущением рассказал ему, что видел большой плакат, призывающий к отставке верховного судьи Уоррена. Тут же он позвонил в клуб, поднял с постели бедолагу Ларри Крауфорда, велел ему взять полароидную камеру и быть готовым. Втроем они приехали к месту расположения плаката, сделали снимки, после чего заезжали в почтовое отделение, где пытались по номеру почтового ящика, указанному на плакате, выяснить у клерка, что за негодяй занимается такими делами. По свидетельству Сенатора, Руби заявил, что, должно быть, «за всем этим стоит общество Берча или коммунистическая партия, или комбинация того и другого».
Снимки злополучного плаката действительно были сделаны, и Руби всем их показывал на следующий день. Но он также позвонил своему приятелю на радиостанцию и спросил, кто такой Эрл Уоррен.
Сама нелепость этого последнего алиби показывает, что человеку было уже не до продумывания деталей. Еще в редакции Таймс-Геральд (в 4.00) он был весел, потешал газетчиков, показывая упражнения на гимнастической доске, которую он в то время всюду рекламировал. (Куда девалась грусть о погибшем президенте!) Но после этого никто уже не видел его смеющимся. Что-то произошло этой ночью, что вышибло из него всю веселость. Что-то произошло, чему свидетелем, возможно, был Ларри Кpayфорд и что заставило его наутро бежать из Далласа без оглядки аж до самого Мичигана. Но что?
Чем ближе мы подходим к важным, узловым моментам ДЕЙСТВИЙ Руби в эти дни, тем меньше остается свидетелей, готовых дать ясные, непротиворечивые показания. Словно густое облако наплывает на картину — исчезают линии, глохнут звуки. Все, что у нас остается, это психологический анализ той лжи, которую подсовывает сам преступник.
В данном случае предлог — срочно сфотографировать посреди ночи политический плакат, поднять ради этого с постели двух людей, которым с самого начала была отведена роль поставщиков алиби, — самой своей неубедительностью показывает: Руби был вне себя от страха. И наиболее правдоподобное объяснение этого страха: он созвонился в очередной раз с главарями заговора, и те объяснили ему, как важно было уничтожить Освальда, насколько велика его вина, а также, что уже отправлена вспомогательная команда, которой поручено уничтожить Освальда, а заодно и самого незадачливого владельца кабаре. Только теперь он понял, что ему придется ликвидировать Освальда любой ценой, а это значит, что шанса улизнуть у него не будет. Поэтому все его действия подпадут под самое пристальное расследование и ему даже придется объяснять, где и зачем он болтался в ночь с пятницы на субботу.
Бесплодная охота днемДействия и перемещения Руби в субботу 23 ноября также оставляют большие куски времени незаполненными. Посреди зыбкого болота дезинформации и умолчаний есть лишь несколько твердых островков.
От 1.00 до 1.30 несколько человек видели его в баре Солс-Турф в центре Далласа. Там он показывал всем фотографии плаката против судьи Уоррена, ввязывался в горячие обсуждения происшедшего, но собеседники так и не могли понять, на кого он нападает и кого защищает.
Около 3.00 он вертелся у места убийства Кеннеди, где также находилась тюрьма графства, куда Освальда должны были перевезти в 4.00. Там его видели и разговаривали с ним двое полицейских и журналист.
Около 5.30 он разговаривал со знакомым на углу Коммерс и Броудер.
Руби решительно отрицает, что заходил в этот день в здание полицейского управления. Сестра Ева невпопад называет разные отрезки времени, которые он якобы провел у нее. Нет смысла снова пункт за пунктом ловить этих двоих на вранье и противоречиях, даже невзирая на то, что Комиссия Уоррена приняла их версию. Неопровержимые показания как минимум пяти свидетелей подтверждают, что Руби почти всю оставшуюся часть дня провел именно там. Он опять совался ко всем с сэндвичами, опять навязывал свои услуги журналистам, предлагая свести их с разными чинами полиции и прокуратуры. Даже находясь на улице, он время от времени подбегал к фургону телевизионщиков, отодвигал занавеску и пытался разглядеть на экране внутреннего монитора, что происходило на третьем этаже. Некоторое время спустя телемеханики могли увидеть «проныру» (так они прозвали Руби) на своем экране уже у кабинета окружного прокурора внутри здания.
Неудивительно, что все эти показания поступали только от журналистов. Какой же полицейский мог сознаться, что он видел будущего убийцу Освальда а коридоре накануне и не потребовал от него объяснений, что он там делал? И все же один нашелся: шеф полиции Джесси Карри. «Неопровержимо установлено, — заявил он тринадцать лет спустя, — что Руби появился в полицейском управлении днем в пятница и провел там много времени, начиная с… дня убийства президента и кончая воскресеньем, корда он застрелил Освальда».
Перевозка Освальда, объявленная на 4.00, снова была отложена. Капитан Фриц продолжал допрос задержанного, хотя ему уже стало ясно, что тот не сознается ни в убийстве президента, ни в убийстве полицейского Типпита. Только в 8.15 шеф Карри вышел в коридор.
Журналисты обступили его так тесно, что одному не осталось ничего иного, как пристроить блокнот на правой лопатке начальника полиции. Было официально объявлено, что перевозка состоится на следующий день в 10 утра.
Вечером в субботуТолько после этого усталый Руби смог вернуться домой, придти в себя после дня бесплодной охоты. Его «большая дичь», которая была так близко накануне, сегодня не появилась ни разу. Но что могли означать эти бесконечные допросы Освальда в здании полицейского управления? Только то, что задержанный говорил.
Нет, откладывать больше было нельзя. Завтра — последний день. Проникнуть в управление не составит труда. За два дня он так там примелькался, что никому не придет в голову остановить его. Оставалось обдумать другое: как планировать защиту на суде? Как представить присяжным свой акт непредумышленным убийством, совершенным в порыве благородного гнева? Избежать ареста и суда — на это надежды уже не оставалось.
