Питер Бискинд - Беспечные ездоки, бешеные быки
После многолетнего отсутствия Хал стал появляться на светских мероприятиях Голливуда. Носил двубортный голубой блейзер, словно посылая сообщение агентам и продюсерам: «Я — не наркоман, я надёжный, верьте мне». Начал поговаривать о возможном возвращении в профессию, обещал сделать что-нибудь фирменное в стиле «кино Хала Эшби» и даже прорабатывал несколько проектов. А как-то оказался у Битти и пожаловался, что за ногу его укусила какая-то мошка.
— Знаешь, на другой ноге то же самое, здорово мешает, — сказал он, показывая хозяину дома пятно, напоминавшее слегка посветлевший синяк.
— Не нравится мне цвет, похоже на флебит.
— Что за чертовщина?
— Что у Никсона было, тромб, блуждающий по венам. Надо показать тебя врачу.
Эшби терпеть не мог докторов и не придал опасениям Битти никакого значения. А через несколько дней позвонил Джерри Хеллману и поинтересовался, нельзя ли перенести обсуждение сценария из дома драматурга сюда, к нему. Ему явно нездоровилось. Вспоминает Хеллман: «Одна нога у него сильно распухла, стала иссиня-чёрной, страшно смотреть». Хеллман забеспокоился:
— Что случилось?
— Не знаю, забавно, правда? Ну и вид!
— Не то слово, страшно. Что врач говорит?
— Да не был я у врача… Знаешь, эта чертовщина передвигается с места на место.
— Что значит передвигается?
— На прошлой неделе нога была в порядке, зато рука раздулась.
Тем времени Битти навёл справки в больнице Джонса Хопкинса, где перед смертью проходил курс его отец. Диагноз не радовал — мигрирующий тромбофлебит, вызванный раком поджелудочной железы.
Вспоминает Битти: «Я страшно испугался. Сразу сделали компьютерную томографию, сравнили со снимками больницы Хопкинса и уже не сомневались, что опухоль злокачественная. Я предложил операцию, но убедить Хала не смог, и он вернулся в Лос-Анджелес. Прошло недель пять или шесть недель, наверное, критических, прежде чем мы с Джеком и Хаскеллом всё-таки уговорили его лечь на операцию. В полёте по пути в Балтимор его сопровождал Дастин Хоффман.
Во время операции была удалена часть печени и поджелудочной железы, проведена хемохирургия, но положительного результата добиться не удалось. Все, кроме самого Хала, понимали, что он умирает. Процедуры и больницу он ненавидел. Единственное, что им теперь воспринималось и имело значение, это нестерпимая боль, с которой не справлялись самые сильные дозы морфия. Начало ухудшаться зрение и глаза болели даже от слабого осеннего солнца, когда его вывозили в сад подышать свежим воздухом. А однажды он просто встал с постели и с капельницей вышел за ограду. Поселился в гостинице и позвонил Джеффу Бергу, объяснил, что операция стала заключительным актом в череде унижений, что уготовила ему судьба, и с мольбой в голосе упросил приехать и вызволить из чужого города. Берг связался с Бобом Дейли, одним из руководителем «Уорнер бразерс», организовал рейс самолёта компании в Балтимор и привёз режиссёра домой.
Эшби был неимоверно зол на себя за то, что поддался уговорам Битти и пошёл на операцию. Он запретил пускать его к себе и они практически больше не виделись. Друзья устроили в доме режиссёра в Колонии импровизированный хоспис. Под рукой у него был большой телевизор, несколько видеомагнитофонов и спутниковая тарелка. Подружка Хала, Грифф, из нового поколения, пользовала его травами и народными снадобьями и отказывалась давать болеутоляющие препараты, пока друзья не настояли. Друзей она неимоверно раздражала, потому что взяла на себя функции и привратника, и сторожа, контролируя поток посетителей. Джерри Хеллман дежурил у постели больного каждую ночь. Часто навещали Хаскелл Уэкслер, Боб Джоунс, Брюс Дерн и Боб Дауни.
Почти до самого конца Хал отказывался верить в неизбежность смерти. «Он был страшно напуган, — вспоминает Хеллман, — боялся посмотреть правде в глаза. Может быть, он так и не понял, что с ним случилось и не принял смерть».
Чак Малвехилл уже много лет не разговаривал с Эшби, до сих пор был зол на него и не собирался навещать. Но Джоунс всё-таки уговорил его прийти. Чак и его жена Шари долго не могли оправиться от увиденного — Хал превратился в старика, тело его раздулось, было видно, как ему больно. «Он расплакался, десять лет всё-таки, — вспоминает Малвехилл. — Хотелось хоть немного разрядить атмосферу, кто-то пошутил, все рассмеялись, а Хал вдруг как осадит, злобно так, как с цепи сорвался, и сказал убираться из комнаты. Никто ничего не понял. Я подумал, может, сейчас останемся один на один, поговорим по душам да забудем всё, что между нами приключилось. Но ничего не было, я вышел вместе со всеми и целый день не мог отойти от увиденного, так это было тяжело».
Друзья ошибались — Хал всё понимал не хуже других. Поздней осенью после работы, уже на закате, Берг приехал проведать Хала. Было жарко, ветры со стороны Санта-Анны вырывались из каньона и обрушивались на его дом, заставляя ставни колотить по оконным переплётам.
— Они уже здесь, — вымолвил Эшби.
— Кто?
— Они, неужели не слышишь?
— Нет, Хал, кто они и чего я не слышу?
— За мной пришли.
Берг понял, что Хал чувствует приближение смерти, а ставни — это как стук в дверь: «Мы — готовы, а ты?».
Через несколько дней приехал Джоунс, сел у кровати, вглядываясь в лицо друга. Эшби спал: кожа стала мертвенно-бледной и сухой как пергамент, почти прозрачной; растрёпанная борода влажной; глаза впали. Хал пришёл в сознание и произнёс: «Боб, они зовут меня с того берега реки. Не дай им забрать меня. Я не хочу умирать».
Сразу после Рождества, промозглым, дождливым днём 27 декабря 1988 года, Хал Эшби умер. Ему было 59 лет. Газеты сообщили причину смерти — рак печени и толстой кишки. Не было бы преувеличением сказать, что ушёл он потому, что сердце не вынесло горя и разбилось.
Заупокойная служба прошла в новом здании церкви на бульваре Сансет в пятницу 30 декабря. Несмотря на то, что друзей у режиссёра было много, зал наполовину пустовал — на праздники народ разъехался, кто в Аспен, кто куда. Церемонию прощания вёл Джефф Бриджес. Сначала выступали участники его фильмов, потом кто хотел. А большое, из-за болезни, лицо Хала мирно внимало словам оплакивающих его и улыбалось. Основание возвышения, на котором стоял гроб, опоясывала большая растяжка: крупными белыми буквами на голубом фоне было написано «ЭШБИ». Шон Пени «позаимствовал» её на одном из перекрёстков Лос-Анджелеса. Говорили Битти, Хеллман и Дери. Затем слово взяли Ширли Мак-Лейн, Энди Гарсия и Бад Корт. Хаскелл Уэкслер не смог приехать, потому что был далеко на съёмках. Николсон где-то снимался и прислал телеграмму. Без слов было ясно, что они любили Хала. Хотя, несмотря на успех его фильмов, голливудская публика ценила его больше критиков. Кэйл никогда особенно не жаловала режиссёра, возможно, по причине его политических взглядов, а может быть, за обманчивую вялость мизансцен. А актёры жаждали работать с ним даже не в самые лучшие годы мастера. Поминки перед погребением стали прощанием не только с Халом Эшби, но и со всеми ними, с мечтами и лучшими временами в их жизни.
Эшби был одержим океаном. Проделав длинный путь от хребта Уосатч в Скалистых горах Юты до побережья, а потом от Каньона Лорел до кромки пляжа, он, наконец, обрёл, что любил. Он даже шутил, что закончит жизнь в волнах океана. В знаменитой сцене картины «Возвращение домой» герой Дерна так и поступает — снимает одежды и уходит в океан. А в не менее известном эпизоде из фильма «Будучи там» Питер Селлерс в идеальном костюме английского джентльмена, как ни в чём ни бывало, рассекает водную гладь пруда. Этим отрывком и закончили церемонию прощания. Хал ушёл в глубину, но друзья предпочли запомнить его бредущим по водам, как на экране.
Актриса Бью Бриджес, снимавшаяся в первом фильме Эшби «Землевладелец», вспоминала, что Хал не любил официальные мероприятия. Окажись он, как Том Сойер, на своих похоронах, наверное, сидел бы в последнем ряду и посмеивался над серьёзностью слов прощания. «А когда зажгли бы свет, — говорит Бриджес, — оглянулись назад, а его и след простыл. Хал всегда предпочитал уходить рано».
Когда на самом деле в зале включили свет, народ стал быстро расходиться. Ни напитков, ни кофе, встали и — по машинам. В течение нескольких недель после похорон, Грифф собирала группками друзей Хала в его доме в Колонии, помянуть, вернуть его мысленно, что ли. Приехал как-то и Боб Джоунс. Он рассказывал: «Однажды вечером Грифф увидела, как через всё небо пронёсся метеор и сказала: «Это — Хал». Больше я о ней никогда не слышал».
КРАТКАЯ ФИЛЬМОГРАФИЯ — (1967—1982)
«Холодным днем в парке» (1969)
«М.Э.Ш.» («Передвижной военный хирургический госпиталь») (1970)
«Брустер Мак-Клауд» (1970)
«Мак-Кейб и миссис Миллер» (1971)
