Пантелей Марценюк - Над Бугом-рекой
– Не забывай сын меня, свою мать!
Мать с отцом прожили в браке сорок три года и еще двенадцать лет она прожила после его смерти. Мать была глубоко верующим человеком с искренним и добрым сердцем. Когда после революции церковь в селе закрыли, верующие люди начали искать утешения в разнообразных сектах. Образовалась такая секта евангелистов и в селе Колюхов. Эта секта проводила свои богослужения в одном из домов на нашей улице. На одну из таких молитв мать пригласила хозяйка этого дома на имя Маринка. И с того времени она туда зачастила.
На почве посещаемости этих молитв между отцом и матерью в последние годы их общей жизни возникло жесткое противостояние. Отец запрещал матери посещать секту, но она не обращала на то внимания и продолжала это делать. Причина, которую называл отец, была совсем не в том, что мать молилась Богу, а в том, что люди, в доме которых проводились моление, были, за его утверждением, ворами. Так муж этой материнской подруги, которую звали Маринка, как-то похитил у нас из амбара муку и сало.
Отец, которому не удавалось убедить мать словами, даже стал применять более жесткие методы. Ради большей убедительности он иногда брал в руки ремень. Однажды после такой очередной науки отец загнал мать ремнем на печь, а сам лег на полушубке перед порогом. Спустя некоторое время сон победил пожилого уже мужчину (было ему около семидесяти) и от порога начало раздаваться храп. Мать это услышала, потихоньку слезла из печи, переступила через сонного мужа, пошла в молитвенный дом и там помолилась. Когда она возвратилась, то снова тихонько переступила через отца и залезла на печь. Тот, видимо от этого шума проснулся, но увидел ее на печи и только сказал:
– А, ты еще здесь?!
Понимая мать в ее искренней тяге к Богу, я вместе с тем понимал и отца. Тем более, что уже после его смерти наши проблемы с этой «искренне» верующей Маринкою не закончились. Раньше я упоминал о выращивании в нашем селе табака, от продажи которого у отца были спрятаны в тайнике на черный день золотые монеты. Я знал, где тот тайник, так как один раз видел, как отец что-то там брал, или туда ложил. Однако после его смерти тайник оказался пустым, и в разговорах родни звучала ссылка на Маринку, которая, так говорили, его почистила. Кроме того, после войны мать получала неплохую, как на то время для довольно глухого села, пенсию за сына Федора. Тем не менее, та пенсия к семье не доходила и почти вся шла на благотворительные пожертвования в секту, снова же таки в дом Маринки.
Такие мои личные наблюдения над глубокими и искренними верованиями одних и использованием этих верований в своих корыстных интересах другими. Может поэтому и я, из внутренних убеждений (довольно для этого было посмотреть на пример наших сельских партийных активистов) и не был в партии, однако и к церкви и в другие молитвенные дома (или иначе – дома пожертвований) никогда не ходил. На мое глубокое убеждение Бог един и его основные заповеди (не убей, не укради, не позавидуй ближнему своему) должны быть в души и в действиях каждого человека, а не в словах, какими красивыми они бы не были. И намного лучше вспомнить Бога и помолится ему за внутренним порывом, например, над прозрачной водой красивой речки, а не в роскошной церкви, или в другом, так называемом, молитвенном доме.
5.3. Колюховские будни
После смерти матери мы продолжали потихоньку жить и работать в Колюхове. Я в школе, а Мария по домашнему хозяйству. С течением времени в селе открыли приемный пункт от Шершнянского плодоконсервного завода. Вот она некоторое время работала приемщицей на этом пункте, который находился у нас прямо во дворе. Люди несли сюда вишни, яблоки, сливы, груши и прочие дары природы. Все это насыпалось в ящики и раз, или два в неделю вывозилось машиной на завод.
По этому поводу, как-то возник даже конфликт между нами и сельским председателем Ткачуком Петром. Он был лет на десять моложе меня, образования особого не имел, тем не менее, был членом партии (конечно, коммунистической, так как других на то время просто не существовало). Ну и, как почти все сельские партийные функционеры, получил такую себе небольшую должность председателя сельского совета. Ну, а должность, как говорят, и обязывает. И хотя уважаемый, как на то время, Петр Владимирович был неплохим человеком, как-то он решил устроить приемщиком плодоконсервного завода своего родственника, такого себе Андриенко. Этот Андриєнко проживал на окраинной улице села, которая называлась усадьбами, и тоже имел большое желание устроиться на эту работу.
Узнав об этом непреодолимом желании местной власти (а в селе шила в мешке никак не утаишь) Мария срочно собралась и поехала на завод. А там пошла прямо к директору. Директору завода уже звонил по телефону сельский председатель Колюхова с соответствующим предложением, мотивируя его тем, что люди недовольны работой приемщицы и есть другая кандидатура. Тем не менее, директор не совсем был удовлетворен таким поворотом дела. Какой-то там сельский председатель совета сует нос не в свои дела и хочет им руководить. Однако сориться с местным советским, хотя и маленьким, «боссом» он не имел желания. Вот и принял такое себе соломоново решение:
– А мы примем вас на работу обеих, а там увидим – кем люди удовлетворены, а кем нет?!
Мария уже была несколько лет приемщицей от завода, а потому знала, что людей в селе интересуют живые деньги, а не обещания. Поэтому она сразу же написала заявление на работу (работа та была сезонная) и взяла в кассе завода аванс на оплату сырья. А Андриенко такого аванса не получил и был вынужден принимать ягоды и фрукты на запись. Конечно, результат был известен – к новому приемщику люди почему-то не шли. Он даже прибегал к нам с претензиями, но, то пустое.
Еще один конфликт с местной властью возник у нас сразу после смерти матери. Она, как колхозница-пенсионерка, пользовалась земельным наделом площадью где-то около сорока сотых. Этот надел находился сразу же за нашим домом, и часть его была засеяна пшеницей, а часть использовалась под картофель и другие овощи. Пока мать жила, то я не брал отдельного надела. Однако после ее смерти в сельском совете возникло желание эту землю забрать. Не знаю, кто там был инициатором, может и не Ткачук, тем не менее, все делалось с его согласия. Ну, конечно, отказать мне в моих двадцати пяти сотках они не могли. В то время была установлена такая норма земельного надела для ведения подсобного хозяйства сельскими учителями. Но еще пятнадцать сотых оставалось и их кому-то очень хотелось забрать (кому конкретно я уже не помню).
Вот пришли на участок представители земельной комиссии сельсовета, а там засеяна озимая пшеница.
– Как это?! Почему это?!
Пришлось объяснять, что мать еще не планировала в предыдущем году умирать, а потому пшеницу и засеяла (или разрешила нам засеять, что дела не меняет). Хотели ту пшеницу перепахивать, но не успели. Я срочно написал письмо в районную прокуратуру, а оттуда пришел официальный ответ: «Кто мать похоронил, тот и собирает урожай». Тогда этот вопрос на некоторое время снялся, потом тем участком кто-то с год таки пользовался. После переезда к нам на проживание Марииной сестры Леониды, которая устроилась в школу уборщицей, этот участок выделили ей. Ну, о Леониде, семье родителей Марии и ее жизнь до встрече со мной я расскажу позже в отдельном разделе.
Время шло, вот уже в пятьдесят шестом году Валерий пошел в первый класс нашей сельской школы. Первой учительницей у него была моя двоюродная сестра Надежда Григорьевна, дочь отцовского брата Григория (Рыгорка). В этой школе он закончил пять классов (смотри выше фото).
Часть шестая: На веку, как на длинной ниве
6.1 Снова на Западной Украине
Так проходила моя жизнь в школьных и домашних проблемах. Но в декабре одна тысяча пятьдесят восьмого года пришлось мне в очередной раз изменить местожительство. Вышло это из-за несогласия с действиями директора школы. В то время работал у нас директором Лещенко Владимир Фомич. Вот он почему-то решил однажды посетить мой урок без предупреждения. Не знаю, что этому было причиной, или кто-то пожаловался, или что-то другое, но мне это не понравилось. У нас завязался спор, и я подал заявление на увольнение.
В школах района к тому времени посреди учебного года свободных мест не было, и я решил снова поехать на Западную Украину, но уже в Ивано-Франковский район Львовской области. Там после окончания Тульчинского культпросветительного техникума, работала сельским библиотекарем дочь Марии – Тамара. Однако именно в ее селе, которое носило название Гуляй-Поле, места в школе не было, и меня направили в одно из соседних сел района, которое носило название Лозино.
К тому времени на Западной Украине установился относительное спокойствие. Украинская повстанческая армия фактически прекратила свое существование после ареста генерала Чупринки (Романа Шухевича). В свое время этот генерал имел очень большое влияние на оуновское подполье, и только благодаря его руководству это подполье, продержалось на Западной Украине почти семь лет, из середины сорок четвертого вплоть до пятидесят первого года.