Пантелей Марценюк - Над Бугом-рекой
Я был очень рад, что у меня снова появилась семья, и мы будем жить вместе, преодолевая трудности, которых к тому времени было немало. Мы с Тамарой ходили в школу, она на обучение, а я на работу. В школе сначала я вел первый класс, а когда ввели обязательное семилетнее образование, то имел уроки в пятом и шестом классах. Это позволяло немного больше зарабатывать и тратить этот заработок не только на пищу, но и на одежду.
Мне выделили дом с усадьбой. В то время много поляков выехало в Польшу и оставили свое жилье. На этой усадьбе был дом, хлев и погреб, были плодовые деревья – груши, вишни, яблони. По соседству жила хорошая семья пожилых людей с дочерью. У нас с ними сложились неплохие отношения, которые были очень важны, учитывая то время на Западной Украине.
Мария вела наше нехитрое хозяйство. С течением времени мне выделили огород и мы выращивали там овощи, даже сеяли на поле зерновые. Держали свинку, купили корову. С этой коровой поначалу вышла даже некая интересная оказия. Поехали мы ее покупать в городок Золочев, там скот был более дешевый. Купили в том Золочеве мы сразу две коровы – одну для себя, а другую, чтобы возвратить деньги, израсходованные на дорогу. Одна из коров почему-то Марии сразу не понравилась, так как стояла спокойно и совсем не интересовалась подножной травой, как другие коровы. Но я настоял, и мы эту корову все же купили.
Гнать коров пришлось далековато – километров с девяносто. Когда к вечеру мы их пригнали, то ноги прямо таки отваливались. Упомянутая корова так и не паслась. Выгоним ее в стадо, а она себе станет столбом и стоит. Так и простоит или проходит весь день. Видимо у предшествующих хозяев она тоже не паслась, а ее только кормили. От этого она почти внезапно похудела, и нужно было ее как-то сбыть. Погнали мы ее на рынок продавать уже поближе – в Подволочиск. Все кто к этой корове подходил почти сразу же и отходил с загадочными словами «полреберка». Заготовители ее тоже не брали, так как была она худая. Пришлось гнать ее на рынок еще раз. И здесь можно сказать повезло. Какие-то люди договорились за корову, да и пошли за деньгами. Когда они возвратились, то ту корову уже продали. Это были молодые люди и, наверное, не знали, что такое «полреберка». А молоко у той коровы было очень хорошее. Вот они его попробовали да и купили. А что означало это «полреберка», я до этого времени не знаю.
Школа находилась почти рядом с нашим домом, где-то на расстоянии около ста метров. Условия обучения того времени были очень трудными. Не хватало учебников, канцелярских принадлежностей, почти не было тетрадей. Нужно заметить, что уровень развития местных детей значительно отличался от развития детей Центральной Украины. Это, наверное, можно было объяснить тем, что только в тридцать девятом году сюда пришла советская власть, и началось постепенное развитие образования. Кроме того, большим и не всегда прогрессивным было влияние на местных крестьян местной униатской римо-католической церкви и ее священников. Несмотря на все это наш учительский коллектив, основываясь на тяге детей к знаниям, упорно работал, что давало неплохие результаты. В сорок седьмом году наша начальная школа перешла на прогрессивную форму образования с дальнейшим созданием семилетней школы. Был открытые сначала пятый, а потом шестой и седьмой классы.
Времена были трудные, в особенности сорок седьмой год. В этот год был собран очень плохой урожай, и это привело к голоду в некоторых центральных регионах Украины. В Тернопольской области к тому времени особого голода не было, но цены на продукты тоже были значительные. Так пуд картофеля стоил триста пятьдесят рублей при заработной плате учителя пятьсот – шестьсот рублей. Чтобы как-то сводить концы с концами, мне приходилось работать в две, а иногда и в три смены. Это стало возможным, в связи с тем, что открылся вечерний класс. На селе было много детей, которым не пришлось учиться во время войны. Некоторые из них имели знания на уровне первого – второго классов. Однако нужно отдать им должное, эти дети регулярно посещали школу и учились при свечах и ночниках, которые приносили с собою. На класс была только одна керосиновая лампа, и ее света всем не хватало.
В то время я решил вспомнить свое бывшее увлечение в студенческие годы – фотографию. Купил фотоаппарат ФЕД со штативом, пленки и химические материалы. Начал делать снимки, выходило довольно неплохо. Сфотографировал своих домашних и соседскую девушку. А та побежала с этими фотографиями к своим подругам. После этой рекламы к нам во двор начала приходить молодежь, возвращаясь после воскресной службы в церкви. Все желали сфотографироваться, а оплачивали фотографии частично деньгами, частично продуктами. Я фотографировал, а Мария получала оплату за эту работу. С этих пор нам стало немного легче с продуктами.
4.3. Война без фронтов
Все время нашего пребывания в Тернопольской области там велась постоянная борьба между советскими структурами, внутренними войсками и подпольными организациями ОУН-УПА. Эта борьба образовывала постоянную тревожную обстановку, в которой приходилось работать. Нужно отдать должное повстанцам – они не трогали учителей, которые занимались только своей профессиональной деятельностью. В то же время к представителям советских органов применялись жестокие меры.
В нашем селе тоже периодически проводились акции УПА. Однажды в зимний вечер Мария вышла из дома. У нас в это время была на сносях корова, а потому приходилось периодически ходить в хлев. И вдруг Мария услышала скрип снега под сапогами нескольких людей, которые шли по улице и разговаривали вполголоса. Она притаилась за грудой навоза, желая остаться незамеченной. Шаги стихли возле нашей калитки – «Это к нам», промелькнуло в ее голове. Однако голоса возле калитки, а были между ними, судя по русскому говору некоторых, и власовцы, расспрашивали у кого-то, где разместился на квартиру финагент, который прибыл из района. Получив ответ, группа пошла дальше.
На утро в окно дома тихо постучали. Это пришла нас проведать соседка:
– Вы си еще живые?
спросила она. А потом, когда мы открыли дверь, промолвила:
– Вовну убили!
Вовна – это была фамилия финагента. Убили также и заведующего сельским клубом, молодого местного парня, у которого Вовна остановился на ночлег.
Второй случай произошел тоже зимой сорок седьмого года. Был убит работник райкомунхоза, который приехал из районного центра Подволочиск. Его раздели и положили прямо посреди сельской улицы, вырезав на груди ножом пятиконечную звезду. Он лежал недалеко от школы. Когда дети утром пошли на занятия, то увидели на улице мертвого голого человека с вырезанной на коже звездой. Конечно, все с ужасом возвратились домой. В тот день занятий не было, так как в школу никто не пришел.
Население настолько было запугано этим террором, что боялось сказать лишнее слово. Лишь за одно подозрение в нелояльности к подпольной власти ОУН-УПА можно было лишиться жизни. Крестьяне исправно платили дополнительные налоги этой власти деньгами и продуктами. Те, кто имел польское происхождение иногда из собственного желания, а чаще всего под давлением структур ОУН-УПА массово выезжали в Польшу. Таким переселенцам разрешалось забирать с собою все имущество, но зданий и земли ведь не вывезешь! В свое время главный проводник ОУН Степан Бандера провозгласил – «Наша власть будет страшной». Она, хотя и подпольная, такой, по моему наблюдению, стараниями местных проводников и была.
Не могу здесь не упомянуть о гибели моего двоюродного брата по матери Приймака Феодосия, который пригласил меня в это пекло и проживал в соседнем селе Качанивка. Феодосий работал в этом селе ветеринаром, был коммунистом. Как член партии, он исполнял определенные обязанности по контролю за сдачей крестьянами продовольственных налогов в своем селе. Подпольная организация ОУН-УПА, которая действовала в Подволочискому районе, не желая, наверное, оставлять село без ветеринара, поначалу присылала ему письменные предупреждения с требованием отказаться от этих своих непрофессиональных обязанностей. Тем не менее, Феодосий на эти предупреждения не реагировал и продолжал рьяно выполнять партийные поручения.
После письменных предупреждений, ему на первый раз сожгли сарай. Второй раз, возвращаясь вечером из сельского совета, он был обстрелян и ранен в ногу. Имея при себе автомат (членам партии и советскому активу выдавалось оружие для самозащиты), он на тот раз отбился. Я тоже ему не раз советовал отказаться от обязанностей собирателя налогов и заняться только своим профессиональным делом. Однако он говорил – «Пусть только кто попробует. Я его, гада, из автомата!»
Со времени первых предупреждений прошел почти год. И вот летом сорок восьмого года кто-то из местных крестьян принес весть с Качанивки – «Вашего родака убили». Не знаю, откуда они узнали, что он мой родственник, я об этом никому в селе не рассказывал. Оказалось, что Феодосий шел днем по улице с двумя односельчанами и этот, как он говорил, «гад» запросто подошел к нему сзади и выстрелил из револьвера в затылок.