Андрей Колесников - Веселые и грустные истории про Машу и Ваню
Маша по-настоящему страдала. Ей, наверное, было очень страшно. С ней ведь раньше никогда ничего такого не случалось. И, что поразительно, она изо всех сил старалась ни на что не жаловаться. Она терпела.
Я ее спрашивал, что у нее болит, но она только вздыхала. Мне казалось, за два дня она повзрослела на два года.
– Попробуй уснуть, Маша, – говорил я.
Она смотрела на меня снисходительно, слишком по-взрослому, и ничего не отвечала. Мне от этого самому становилось страшно.
– То, что болит, не дает мне закрыть глаза, – наконец сказала она.
Она сама не могла даже повернуть голову. Она только вскрикивала, если у нее это получалось непроизвольно.
В какой-то момент она подозвала меня к себе – плавным взмахом ресниц.
– Папа, – слабым шепотом сказала Маша. – И не покупай Ване жвачки. Он ее глотает.
Это прозвучало как завещание.
Нет, это, конечно, слишком. Была в этих словах искренняя забота старшей сестры о младшем брате. Она давала понять, что до сих пор эта ситуация была у нее под контролем, а теперь она ослабла настолько, что сама ничего гарантировать не может, и Ваню теперь убережет только такой радикальный и, по сути, варварский способ решать проблему.
Но было в этой просьбе и предостережение – не покупать Ване жвачку без нее, Маши. Вид Вани, в одиночку жующего (вернее, глотающего) жвачку, безусловно, нервировал ее больное воображение.
Дней через пять после начала болезни она приподнялась с кровати и сказала, что хочет проводить меня до лифта. Она всегда так делает, когда здорова. Я понял, что девочка, кажется, и в самом деле начинает выздоравливать. Кровно заинтересованный в таком поступке, я хотел помочь ей встать, но она категорически отказалась и поднялась сама. Идя к выходу, она шаталась, но снова отказывалась от помощи. Потом она еще минуту стояла у открытой входной двери, пока не приехал лифт. Потом что-то прошептала и из последних сил махнула рукой. Эту картину я не забуду уже никогда.
Вечером я привез ей сразу четыре фильма про Барби. Их дала ей посмотреть ее подружка Алиса. Это был лучший подарок на Пасху. Это было все, что Алиса могла сделать для Маши в такой момент. Она отдала самое дорогое, что у нее было. И то ее родителям пришлось постараться, чтобы убедить ее сделать это. И она, конечно, дала только посмотреть, а не насовсем.
Когда я, торжествуя, внес в Машину комнату эти четыре фильма, она ахнула.
– Мама, посмотри!.. – прошептала девочка.
– Это тебе Алиса передала, – сказал я. – В честь Рождества Христова.
– Спасибо, Алиса, – шепнула Маша.
– Посмотреть дала? – озабоченно спросила меня жена, лежавшая рядом с девочкой. – Ты сказал, что мы обязательно вернем?
Маша перевела взгляд с мамы на меня.
– Папа, ведь Алиса мне это подарила, правда?
Голос ее был практически безразличен. Но в этот момент решалось многое. Я, по крайней мере, отдавал себе в этом отчет.
– Конечно, подарила, – сказал я. – Ты же болеешь. И Пасха. Христос воскрес.
Я использовал все аргументы, которые у меня были. Впрочем, девочка явно готова была поверить мне на слово.
Сначала Маша не знала, будет ли смотреть фильмы. Ей, кажется, снова стало хуже. Потом она все-таки попросила поставить «Барби и дракон». Он ей не понравился. На самом деле она капризничала. Это был очень хороший фильм. Я могу говорить об этом уверенно, потому что сам посмотрел его от начала до конца. Но она сказала, что он злой. Потом я поставил «Барби и Лебединое озеро». Потом «Барби и Щелкунчик». Потом сначала. Потом «Барби и дракон». Потом снова. Потом она выздоровела. Потом я опять поставил эти фильмы.
Так продолжается до сих пор. И будет продолжаться вечно.
И не забыть купить Алисе все эти фильмы и еще один, новый, «Барби и принц и нищенка».
«Уходите, я прикрою»
Началось с того, что моя жена нашла в одном магазине детские пластиковые браслеты от комаров.
– Надо купить их как можно больше, – озабоченно сказала она. – Чтобы хватило на все лето.
– Что за браслеты от комаров? – как можно спокойнее спросил я.
– Ну, такие браслеты. Там есть голубые, а есть розовые. Были желтые. Желтые разобрали.
– А как они работают?
– Как? – раздраженно переспросила Алена. – Надеваешь браслет. Комары улетают.
– Подожди, – разозлился я наконец. – Но это что, как ошейники от блох для собак?
– Конечно! – обрадовалась Алена. – Наконец-то ты понял!
Идеология этого проекта меня вообще-то не устраивала.
– А кто-то уже проверял? Может, не действует? – спрашивал я.
– Да их же первый раз завезли в Москву вообще! Берут все. А нам может не хватить, если будешь и дальше так сидеть!
Мы поехали за браслетами. По дороге я, удивляясь сам себе, позвонил нашим друзьям, у которых есть мальчик Машиного возраста, и сказал его папе:
– Слушай, мы тут сдуру едем за браслетами от комаров. Я подумал, может, вам тоже нужны?
Мой товарищ начал задавать мне те же нелепые вопросы, которые я только что задавал Алене. Я с удивлением понял, что быть идиотом не так уж и плохо. Можно, к примеру, в два счета довести человека на том конце провода до суицидальной истерики. Объясняя, зачем сыну моего товарища нужен браслет от комаров (и упирая на то, что ехать за ним надо немедленно), я испытывал странное блаженство.
– Слушай, я ничего не могу понять, – сочувственно, как тяжелобольному, сказал он мне. – Давай я трубку жене дам. Она уже вырывает.
– Понимаешь, – начал я, когда она вырвала трубку, – такие браслеты от комаров…
– Скажи ей, что есть голубые и розовые, – прошептала Алена.
– Есть голубые и розовые, – покорно произнес я. – Одного браслета хватает на…
– А салатовые есть? – перебила меня мама Дениса.
– Салатовые есть? – переспросил я Алену. Алена горько покачала головой.
– Нет салатовых, – вздохнула она. Она, конечно, ждала этого вопроса.
В общем, наших друзей мы тоже по дороге забрали с собой. Пока мы ехали, Маша рассуждала с Денисом о вреде комаров.
– Знаешь, – говорила она, – как я обычно узнаю комаров?
– Знаю, – отвечал он. – Они очень больно кусают.
– Кусают не только комары. Звери тоже кусают.
– Да! – внезапно поддержал разговор наш двухлетний Ваня. – Меня муха укусила!
Он показал куда. За ногу прямо схватила.
– Нет, вы не понимаете, – сказала Маша. – Если вы увидели, что прямо на вас летит очень маленькая черная гадость, значит, это комар!
– Я от него убегу! – крикнул Ваня.
– От него не убежишь, – рассудительно сказала Маша. – От комара нужен специальный браслет.
– Откуда ты знаешь? – недоверчиво спросил Денис.
– Я мультик такой смотрела, – беспечно сказала Маша.
Денис и Ваня уважительно посмотрели на нее. Они этого мультика не видели.
– Вот за этим браслетом мы сейчас и едем. А потом поедем в Протвино и будем душить комаров.
– Ура! – захлопали в ладоши дети.
– А я в комара стрельну! – сказал Ваня. – У меня есть пистолет.
Дело на глазах принимало слишком драматичный оборот. Мы ему и в самом деле только что купили пистолет, стреляющий струей воды. В принципе им и в самом деле можно отбиваться от комаров. Я представил эту картину: Ваня с Машей и Денисом притаились за пригорком, потом с опаской выглядывают – и видят полчища марширующих на них прямо по воздуху комаров. Паника, и спасения, кажется, нет. Но тут Ваня достает свой пистолет и, насупившись, говорит: «Уходите, я прикрою!» – «А как же ты, Ваня?!» – кричит Маша. «А я остаюсь, – отвечает Ваня, отвернувшись, чтобы сестра не увидела мужских слез. – Передайте маме и папе, что я люблю их…» Маша и Денис, все в слезах, убегают. За пригорком вспыхивает смертельный бой – не ради славы.
Тем временем мы подъехали. Зашли в магазин. Мы все-таки опоздали. Браслеты закончились.
Смешно, но вся надежда теперь и правда только на Ванин пистолет.
«Загадка-то для детей!»
В самолете рейсом Москва – Римини Маша подвела ко мне незнакомую девочку лет семи. Девочка предложила отгадать загадку. На клочке бумаги она нарисовала треугольник, квадрат, домик, поставила между ними плюсы, после них знак =.
– Ну что здесь должно быть? – спросила она. – После знака.
В голосе ее была насмешка. По крайней мере, я уловил ее – всеми своими комплексами. Надо было догадаться. Во что бы то ни стало. Ну что такого там могло, в конце концов, быть, что бы я не смог отгадать? Загадка-то для детей.
Очевидно, в этом и состояла проблема.
– Мы теряем время, – неожиданно сказала девочка.
Я мог бы что-нибудь произнести. Это обязательно была бы глупость. Но в какой-то момент уже лучше было сказать глупость, чем промолчать.
– Папа, там, в конце, – цифра, – сказала Маша. Боже, она все понимала. Это было еще хуже. Правда, потом я подумал, что, если бы она понимала действительно все, она могла бы сразу назвать эту цифру.
И все-таки это было кое-что. Подошел мой товарищ, даровитый журналист, кинул взгляд на ребус, поинтересовался, есть ли подсказки, и, услышав про цифру, уверенно сказал:
