Борис Колоницкий - «Трагическая эротика»: Образы императорской семьи в годы Первой мировой войны
В апреле же русская Кавказская армия заняла Трапезунд. Это, очевидно, также способствовало тому, что в обществе вновь и вновь вспоминали бывшего Верховного главнокомандующего. В 1916 году, несмотря на тяжелые поражения прошлого года, встречаются высокие оценки полководческого мастерства великого князя. В одном доносе указывалось, что начальник разъезда Омской железной дороги в апреле сказал подчиненным: «Таким Главнокомандующим, как Николай II, дураком Николашкой, дела не поправятся; сюда, на этот фронт нужно Великого Князя НИКОЛАЯ НИКОЛАЕВИЧА»1348.
О «все возрастающей» популярности кавказского наместника писал 28 апреля 1916 года в своем письме царю и великий князь Николай Михайлович. Это, как уже отмечалось выше, беспокоило его, ибо великий князь Николай Николаевич составлял к этому времени некое исключение среди членов императорской семьи: прочие великие князья не пользовались особой любовью и уважением русского общества1349.
Однако жесткий стиль руководства наместника не остановил процессов коррозии дисциплины в тылу Кавказского фронта. Даже в гарнизоне Тифлиса, в столице края, в 1916 году произошли волнения. В июле солдат писал домой своему родственнику: «Дорогой мой дядя, у нас идут сильные бунты, так что у Тифлиса разбили весь город и хотели убить Николая Николаевича, но он убежал»1350. Этот слух о «бегстве» великого князя показателен в нескольких отношениях. Во-первых, наместник является предметом особой ненависти солдат, очевидно, именно он олицетворяет собой причины недовольства. Во-вторых, образ великого князя, в страхе оставляющего свою должность, весьма отличается от образа грозного военачальника, который преобладал ранее в общественном сознании.
10. Великий князь и революция
Хотя, по-видимому, популярность великого князя существенно уменьшилась по сравнению с летом 1915 года, в оппозиционных кругах он продолжал пользоваться значительным авторитетом.
Интерес к личности великого князя вновь стали проявлять и популярные иллюстрированные издания. Так, в октябре 1916 года на обложке «Нивы» была напечатана цветная репродукция акварели Н.С. Самокиша «Его императорское высочество великий князь Николай Николаевич». Она напоминает уже упоминавшийся портрет работы этого художника, выполненный еще до войны1351. Меняется лишь масть коня, да увеличивается количество орденов у великого князя. Но совершенно иным становится контекст восприятия картины баталиста: теперь величественный военачальник не руководитель маневров, а полководец великой войны.
В том же месяце и на обложке иллюстрированного еженедельника «Искры» был напечатан рисунок «На передовых позициях. Наместник Его Императорского Величества на Кавказе, Августейший Главнокомандующий кавказской армией Его Императорское Высочество Великий Князь Николай Николаевич»1352. Великий князь был изображен в полевой форме, верхом, он картинно объезжал некое «поле битвы». За ним был помещен всадник, напоминающий генерала Янушкевича, начальника штаба великого князя, на заднем фоне – массы атакующей кавалерии. Очевидно, этот рисунок был создан еще в бытность великого князя Верховным главнокомандующим, а затем, после его смещения, положен «под сукно». По-видимому, с точки зрения редакции, осенью 1916 года вновь пришло время опубликовать романтический портрет великого князя Николая Николаевича.
Вряд ли было случайным то обстоятельство, что два ведущих иллюстрированных журнала почти одновременно опубликовали на своих обложках репродукции картин, изображающих военачальника-победителя. Очевидно, в либеральных кругах полагали, что в сложившейся ситуации общественному мнению следует вновь напомнить о герое-военачальнике.
В ноябре фотография великого князя была опубликована в иллюстрированном приложении «Нового времени». А в феврале 1917 года и «Нива», и официальная «Летопись войны» в связи с годовщиной взятия Эрзерума публикуют фотопортреты великого князя, на которых он изображен стоящим в полный рост, в живописной кавказской форме1353.
Показательно, что при этом с августа 1916 года ведущие иллюстрированные журналы фактически прекратили публикацию портретов императора.
Соответственно в это время в правых кругах великий князь воспринимался чуть ли не как явный сторонник либеральной оппозиции. Известный астраханский черносотенец Н. Тиханович-Савицкий писал своему единомышленнику об успехах «левых» (к которым он относил Гучкова и Львова) в мае 1916 года: «Две трети наиболее интеллигентного общества и купечества за них, горожане вторят статьям левых газет. А Великий Князь Н.Н.? А теперь Б.В. [великий князь Борис Владимирович. – Б.К.], окруживший себя мятежными думцами-казаками во главе с Карауловым»1354. Подозрения правых относительно связей кавказского наместника с либералами не были совсем уж безосновательными.
В декабре 1916 года в Москве должен был состояться съезд городских и земских деятелей. Полиция не допустила проведения съезда, однако она не смогла предотвратить частные совещания и беседы. Во время одной из подобных встреч важный разговор произошел между князем Г.Е. Львовым, главой Земского союза, и уже упоминавшимся А.И. Хатисовым, тифлисским городским головой. Львов заявил, что страну в сложившейся ситуации может спасти только дворцовый переворот. Престол же, по его мнению, в этом случае должен будет перейти к великому князю Николаю Николаевичу, «воцарение» которого должно было сопровождаться образованием «ответственного министерства». Львов просил Хатисова переговорить в Тифлисе по этому поводу с самим кавказским наместником. Такой случай вскоре представился Хатисову, когда он поздравлял великого князя Николая Николаевича с Новым годом. Царский наместник на Кавказе отказался дать ответ немедленно. Но показательно, что он не отверг сразу же это сомнительное, с точки зрения лояльного верноподданного, предложение об участии в государственном перевороте. Через несколько дней в разговоре с Хатисовым наместник царя на Кавказе заявил о своем отказе поддержать подобный переворот. По его мнению, основанному на суждениях генерала Янушкевича, солдаты не поняли бы значение этого шага1355. Характерно, что свое решение великий князь мотивировал практическими соображениями, речи же о его подчеркнутой верности монарху, которой ранее всегда так гордился великий князь Николай Николаевич, в это время уже не было.
Впрочем, известный историк предреволюционной эпохи А.Я. Аврех считал этот эпизод выдумкой журналистов и мемуаристов, которую великий князь счел нужным подтвердить в эмиграции: по мнению исследователя, репутация решительного политика должна была укрепить его шансы как претендента на российский престол1356. Маловероятно, однако, чтобы воспоминания такого рода укрепили авторитет великого князя Николая Николаевича среди убежденных монархистов. Напротив, поведение кавказского наместника в дни Февраля скорее может служить подтверждением факта его доверительных переговоров с тифлисским городским головою.
О революции великий князь узнал 1 марта, находясь в Батуми. Наместник поспешил возвратиться в Тифлис, где вступил в контакт с революционными силами. Он пригласил к себе Хатисова, которому поручил объезжать казармы, оповещая гарнизон о своем сочувствии народному движению. Городского голову сопровождали близкие великому князю генералы. О своей поддержке народного движения великий князь Николай Николаевич объявил и на приеме, данном лидерам революционных партий1357.
Некоторые офицеры российской гвардии объясняли поведение великого князя в дни революции тем обстоятельством, что он был уверен, что унаследует царский трон после отречения императора1358.
Как известно, одним из последних документов, подписанных Николаем II перед отречением, был приказ о назначении великого князя Николая Николаевича новым Верховным главнокомандующим. Он был получен уже 3 марта. Однако только 7 марта великий князь отправился из Тифлиса в Ставку, в Могилев. На вокзале ему были организованы торжественные проводы. Верховный главнокомандующий произнес речь, в которой он благодарил провожающих за оказанное ему доверие. Проводы великого князя свидетельствовали о том, что и в условиях революции он продолжал пользоваться немалой популярностью. Люди, певшие «Марсельезу» и носившие красные флаги, полагали, что и при новом строе ранее опальный влиятельный полководец, представитель свергнутой династии, сохранит свое влияние и власть. О том же свидетельствовали и встречи великого князя Николая Николаевича на железнодорожных станциях, во время его поездки в Ставку. Сопровождавший его великий князь Андрей Владимирович отмечал, что почти на всех станциях его встречал народ, среди встречавших было немало рабочих. В Харькове Совет рабочих депутатов преподнес великому князю хлеб-соль. Произносились патриотические речи, а «простые, но сильные» ответы Верховного главнокомандующего вызывали у присутствующих громкие и несмолкающие крики «ура». В Ставке Верховного главнокомандующего штабные писаря и служащие канцелярий уже развешивали на стенах сохраненные портреты «любимого и обожаемого вождя»1359.
