Георгий Санников - Большая Охота. Разгром УПА
Лемиш который раз прокручивал в голове рассказанное ему вуйкой и приходил к выводу, что Чумак все сделал правильно. В селе действительно было опаснее. Сюда, на конец громадного колхозного поля, никто из местных жителей не ходил. Место отдаленное от села и неудобное для свиданий и встреч девчат с хлопцами. И вода рядом. Куст ракиты — надежный ориентир. От луговой тропки тоже далеко. Идеальное место для укрытия.
Но почему так долго нет Чумака? Этот вопрос возникал уже несколько раз у Лемиша, не вызывая, однако, тревожного чувства. «Все как положено по правилам конспирации, — думал Лемиш. — Надо иметь терпение и уметь ждать. Когда все гладко, тем подозрительнее, так и жди неприятностей в виде подставы советской «безпеки». Когда они с Уляной пришли темной ночью к этому вуйке, точно «вычислив» его хату в селе Кругов по описанию связных, понаблюдав предварительно в бинокль за хозяевами и хатой из небольшой рощицы, где они сделали дневку. Сомнений у них не оставалось, что это именно та хата и те господари, которые им нужны. Переход их из бункера около села Куты на Львовщине, где они провели зиму, в сторону Волыни занял больше месяца. И не потому, что и он, и Уляна несколько дней акклиматизировались после изнурительного тяжелого нахождения в схроне, приходя в себя и набираясь сил для длительного перехода у добрых и надежных людей на хуторе рядом с селом Ясенов. А потому, что до обговоренной встречи с Чумаком или Карпом они с Уляной должны были попасть в район горы Высокий Камень, чтобы в известном только им бункере взять золотой запас подполья. Золота было немного, всего-то пару сот граммов лома и драгоценных вещей, но это было все, что осталось для организации работы в восточных регионах Украины, куда они планировали попасть с помощью Партизана и Чумака. Были у них с собой и деньги. Восемь тысяч советских рублей. Это были не их деньги. Как и золото они принадлежали подполью.
Они двигались по известным только им тропам и, сделав короткую дневку в лесу, вышли к вершине Высокого Камня. Бункер обвалился и попасть в него через люк оказалось невозможным. Они с Уляной работали ножами несколько часов, освобождая завал, и наконец смогли пробраться внутрь. Рискуя быть заваленным сыпавшейся сверху землей, Лемиш выкопал в углу схрона жестянку с золотом и выполз наружу. Замаскировав следы своего нахождения здесь, на горе, они благополучно преодолели оставшиеся двадцать километров и, передохнув в лесу и, понаблюдав из леса за хатой, подошли к обусловленной явке.
Господарь явно был напуган их появлением. Это было заметно по его поведению. И именно это обстоятельство мгновенно развеяло всю подозрительность и настороженность Васыля, мастера и знатока конспирации. На этот раз чекисты перехитрили полковника УПА Кука. Расчет их был правильный — явочную хату использовать втемную, хозяина не вербовать, к операции по захвату Лемиша не привлекать. Можно было спугнуть. Чумака хозяин знал в лицо, поэтому решили разговор с ним проводить на улице — а вдруг хозяин хаты увидит во рту агента неизвестным образом появившиеся металлические зубы. Где это мог вставить себе такие зубы хлопец из леса? Ну а как быть с Лемишем? Тот ведь наверняка заметит новые зубы Чумака. Решили организовать встречу в обусловленном месте в ночное время и провести провидныка с женой Уляной в используемый КГБ бункер в нескольких километрах на север от села Кругов. Насчет зубов у Чумака на всякий случай имелась легенда — положение у подпольщиков в Хмельницкой области и далее на востоке такое прочное, что ему в районной больнице сделали эти зубы как жителю одного из тамошних сел. Все там у них налажено…
Лемиш смотрел на пригретую солнцем и крепко уснувшую Уляну. С жалостью и болью видел ее стоптанные хромовые сапожки когда-то сшитые хорошим сапожником, давно утратившие некогда щегольской вид, на разорванные в нескольких местах и грубо заштопанные чулки. Прогоревшая от костров с наложенными сверху заплатами суконная юбка защитного цвета обнажила стройные и красивые ноги женщины. «Оксана[184], моя дорогая, — думал Лемиш. — Подруга ты моя боевая, сколько же тебе приходится страдать из-за меня. Ты лишена возможности не только воспитывать нашего сына, Юрка, но и видеть его. Где он сейчас, наш Юрко?»
В 1952 году через своих людей Лемишу удалось получить сведения о сыне, который в 1949 году двухлетним малышом был забран у его брата Ивана и определен КГБ в не известный ни для кого из подполья детский приют. За укрытие ребенка одного из руководителей ОУН — УПА тогда же, в 1949 году, младший брат Иван, родители — отец и мать — были арестованы за связь с ОУН и осуждены на 10 лет с конфискацией имущества. И имели-то они всего неполных пять га земли собственной, хату с небольшим садочком и пасеку в нем. Коня и корову большевики тоже конфисковали. «Бедная моя Улянка, — думалось Лемишу, — только большая любовь и совместная вера и борьба за будущее нашего народа могут давать силы этой хрупкой женщине, самому любимому для меня существу на земле. Дай бог силы тебе, Уляна. Потерпи немножко. Скоро уйдем на восток. Там все и определится».
Женщина, как бы чувствуя взгляд, зашевелилась, сладко засопела и зачмокала губами, улыбаясь чему-то во сне. На лице ее и шее, давно не видевших воды и мыла, были заметны темные потеки грязи. На ней были надеты старый темно-зеленого цвета свитер и самодельно переделанный из польского армейского френча жакет с претензией на женский. Поверх свитера широкий армейский ремень с кожаной кобурой немецкого «вальтера».
Продолжая глядеть на женщину, Лемиш набросил плащ-палатку на обнажившиеся от задравшейся во сне юбки ноги. Женщина шевельнулась и, сладко потягиваясь, открыла все еще сонные глаза, полные блаженства и покоя. Такое выражение глаз свойственно только женщинам и кошкам. Она повернула голову и улыбнулась Лемишу.
— Лежи спокойно, спи, пока солнышко греет. Ночью опять не спать. Сегодня точно кто-то придет и заберет нас. Чумак надежный человек. Если бы что-то было не так, нас давно бы Советы постреляли или попытались захватить. Все вокруг спокойно, иначе «энкэвэдисты» давно бы были здесь, пять дней назад. Улянка, я тебя очень прошу, послушай меня. Ты имеешь возможность перейти на легальное положение, укрыться по надежным документам у кого-либо из старых друзей в Днепропетровской области, ты оттуда родом. Найдешь там кого-нибудь. Еще лучше, если ты уедешь, ну хотя бы в Одессу. Я потом найду тебя там.
— Ну что ты мне говоришь, Васылько! Какие надежные люди и где эти надежные документы? Все это было в прошлом. Дай нам бог счастья вместе с тобой закрепиться у наших новых связей через Партизана. У них вроде бы все в порядке, если верить Партизану и его людям.
— У меня нет сомнений в искренности и надежности Партизана и его связных. Он был готов провести зиму с моими хлопцами. Они все вместе были в бункере во время операции чекистов в лесу. Все трое были готовы погибнуть в случае их обнаружения. Что еще может быть доказательнее?
— Все это так, но ты же сам учишь не верить никогда и никому и перепроверять всё и всех. Просто у нас с тобой нет возможностей, как раньше, да и выхода другого нет. Я не понимаю, зачем ты говоришь мне то, чего уже не может быть. Мы оба знаем, что сделать надежные документы мы уже давно не можем. У нас почти не осталось связей. Мы остались с тобой практически вдвоем и уже давно живем в пустоте. Почти все твои командиры погибли. Остались Шувар, Улян, но где они? До сих пор ничего не слышно об Орлане. Нам так и не удалось найти ни Орлана, ни его Марички. Они как в воду канули. Это не те люди, которые просто так исчезают. Их либо убили, либо захватили. Ты ведь знаешь этих людей, они не могли сдаться. Они бы погибли в бою, или уничтожили себя. Так где же они? Нет, Васылько, у нас с тобой нет выхода. Я останусь с тобой до конца. И если мы с тобой выйдем через Партизана на наших людей на востоке, может быть, мы должны попытаться с их помощью как-то легализоваться. Хотя чекистам все известно о нас в деталях, даже наши детские фотографии у них есть. Да и приметные мы, не растворимся среди людей.
— Я не понимаю тебя, Улянка, что же ты предлагаешь?
— Ничего делать не надо. Не надо легализовываться. Они тогда нас обязательно поймают. Скорее всего это произойдет неожиданно для нас, мы не успеем даже застрелиться. Ты много лет на нелегальном положении. Ты не можешь иначе. Если это судьба, мы умрем вместе. Я не хочу другого конца. У нас нет иного выхода. Нам больше некуда идти. Остался только выход на восток. К уходу на Запад мы не готовы. Пока мы в подполье, мы имеем оружие и просто так нас не возьмут. Мы умрем в бою.
— Улянка, мне не нравится твое настроение. Ты просто устала. У нас нет даже более менее сносной еды. Я на эту хамсу смотреть не могу. Все кишки болят от нее. Хозяин правильно сделал, что отказался от денег и не захотел покупать в сельпо других продуктов. Не захотел он и сала взять за деньги у соседей. Откуда у этого вуйки появились деньги? Хамсу-то каждый может себе позволить, она копейки стоит. Нет, правильно поступил этот вуйко. Он очень осторожный, и это хороший признак. А то, что он отказался укрывать нас, так это ему Чумак приказал. И это тоже правильно. Помнишь, как он рассказывал о встрече с Чумаком? В селе не все спокойно. В соседней хате поселился новый председатель сельсовета. Военные часто наезжают. То, что Чумак был не один, тоже хороший признак. Если бы Чумак был провокатором и агентом советской «безпеки» — я это конечно же исключаю, — то он бы пришел один либо с кем-то вдвоем. А как говорил вуйко, что был еще кто-то из хлопцев в стороне, значит, все чисто. Как и положено в подполье. Кто-то всегда должен со стороны прикрывать встречу.