Мария Чегодаева - Заповедный мир Митуричей-Хлебниковых
Летом 1953 года, во вторую свою поездку в Дагестан, Май уже «рискнул» в полной мере обратиться к живописи. «В Махач-Кале я писал у моря в яблоневом саду. Наверное, это были первые самостоятельные опыты живописи». Во всяком случае, одни из первых.
Пейзаж «Яблони» — серебристые стволы, красивый очень нежный дымчатый сад. Плотные мелкие мазки, тонкое лирическое состояние, переданное не столько «сходством» с натурой, сколько живописной гармонией цвета, всей фактурой живописи.
Берег Каспия. Валуны первого плана, за ними море. Голубовато-зеленая вода, голубовато-серые камни. Более жидко и «обычно», меньше «митурического» своеобразия — просто хорошо написанное «похожее» море.
Петр Васильевич увлеченно следил за работой сына — не в «промграфике», конечно, но в его личном, «для себя» творчестве; учил, давал советы…
П. Митурич — М. Митуричу. Москва, 20 сентября 1953.
«Милый Маюша, очень рад, что чувствуешь себя живописцем. Какое это высокое сознание! Трудно смертным его представить.
Очень хорошо, что не гонишься за „интересными“ темами и сидишь на одном месте. Силы надо беречь.
Побеседуем о живописи.
Смотри на природу как на плоскость холста, устраняя ощущение перспективности. Только тогда удается сочетать крепко все планы. Примитивным живописцам невежество в перспективе оказывалось часто их преимуществом в деле сочетания красок.
Придавай большое значение движению пятен и мазков от дальних планов к центру картины, но не так, как у Ван Гога, который еще ложно был подавлен правилами перспективы и часто ради выражения иллюзорного пространства клал мазки, руководствуясь выражением линейной перспективы, тогда как цвет оставался плоскостным.
Водопад красок на плоскости холста есть высшее выражение ощущения мира, как учит Вера Хлебникова.
Ляховицкий опять приехал, но у меня еще не был. После просмотра работ Веры он заключил: „Всякую тему нужно понимать как букет цветов“. Это очень верно. Добавлю лишь, с движением пятен не столько по форме предмета, который они характеризуют, сколько по идее их общего движения в композиции картины. Таким образом, композиция пятен, мазков может подавлять композицию предметов картины.
Вот когда ты будешь преследовать в полной мере задачи современной живописи, то будешь очень опасаться выкладывать краски на холст прежде, чем уяснишь в голове своей идею движения и строй цветовых характеристик своей темы.
Я все работаю над своей птицей. Пока не летала еще, но я доволен некоторыми успехами, которые длинно объяснять.
Астма меня не беспокоит, давно приступов не было.
Твои первые письма не дошли до меня. Постарайся октябрь провести там же.
Старайся создавать красивые композиции, а не списывать с натуры предметы.
В рисунке карандашом или кистью избегай штриховых полутонов (в чем грешен А. Свешников). Нажимом линии выражай все цветовые и светотеневые характеристики.
Но важно тебе поправить здоровье, поэтому не надсаживайся и только в момент переизбытка сил берись за кисть. Моторная мазня по предметному списыванию натуры не приводит к хорошим результатам.
Привет Либерманам. Деньги по доверенности получил. Будь здоров.
Твой папа»[451].
Май: «А в жизни нашей наконец-то наметилась сытая полоса. Мой однокурсник Ваня Светиков неожиданно сделался главным художником издательства министерства сельского хозяйства и предложил мне работу. Заказ я успешно выполнил и вскоре сделался в этом издательстве одним из самых желанных художников, был завален работой.
Это были годы хрущевского подъема сельского хозяйства. Издательство выпускало миллионными тиражами пропагандистские плакаты, буклеты, листовки по кукурузе, по целинным землям, по новой технике. Заказы были срочными, так что нередко, проработав ночь, утром я сдавал работу присланному ко мне на дом курьеру — девочке, прозванной за прическу Максимкой (был такой кинофильм по рассказу Станюковича о негритенке „Максимка“).
Говоря о художественном моем будущем, отец считал, что для становления мне нужно „два года студийной работы“ под его руководством. И я зарабатывал так много, что начал откладывать деньги на „студийную работу“. Пытался я и отца вовлечь в эту безудержную гонку за заработком. Иногда он действительно выручал меня, выполнял отдельные картинки. Но увлечен он был по-прежнему волновиками — „птицей“. Построив небольшую модель с пружинным эксцентриком, он начал строить модель большего размера с маленьким бензиновым моторчиком. Но моторчик этот давал огромное число оборотов, ему же была нужна такая передача, чтобы эти резвые обороты трансформировать в сравнительно редкие колебательные импульсы. И вот именно механизм трансмиссии никак не налаживался.
К работе подключился отец моего друга и соседа Лени — Исаак Самойлович, врач-протезист. На своих бормашинах он подтачивал. Вытягивал нужные детальки. Но механизм налаживался многие месяцы. И месяцы эти были трудноватые.
Под утро, когда зачирикают воробьи, я сваливался после ночной работы в сон. И, как казалось, тут же взревал моторчик, комната заполнялась угаром выхлопных газов. Это выспавшийся отец принимался за свою птицу. Но к его досаде и моему облегчению передача снова срывалась, и моторчик умолкал. В безветренную погоду выходил он с „птицей“ и на двор, но увы — с тем же результатом. Жаль — эта „птица“ так и не взлетела.
Отец и Исаак Самойлович увлекались шахматами. Обычно Исаак Самойлович звал отца поиграть к себе. Они располагались в малюсенькой комнатке, вытеснив жену — Лину Абрамовну на кухню, и сражались, оба изрядно куря притом. Вытерпев какое-то время, Лина Абрамовна начинала уговаривать их кончить турнир. Тогда оба они перекочевывали к нам и сражались до 2-х-З-х ночи.
Шахматные силы их были, видимо, равны, и сражались они с азартом. Временами даже вели учет выигрышей и проигрышей — крестиками на стене»[452].
Было ли это свойством натуры Мая или ее «защитным средством», но в отличие от отца он относился к своей заказной работе, которой был вынужден отдавать львиную долю и времени, и сил, не как к «халтуре», но как к творчеству и прежде всего — хорошей полиграфической школе. Благодаря этому он в дальнейшем так ярко реализовал себя в иллюстрации, занявшей в его жизни место наравне со станковым рисунком и живописью.
«Лихорадочная работа в издательстве министерства сельского хозяйства меня увлекала. Конечно, и заработок был ох как нужен, но интересны были и результаты — полиграфические. Помню, как огорчился, когда вышел из печати первый мой цветной офсетный буклетик. Потери в цвете казались ужасными».
Этим первым буклетиком был «Механизированный кормцех в колхозе» — очень честная, тщательно выполненная «промграфика» с «натуральной» подкраской — вряд ли кто-нибудь кроме автора смог бы усмотреть роковые «потери» в цвете «кормцеха»…
«С опытом удавалось и приспосабливаться к капризам печати, и спокойнее относиться к неизбежным потерям.
В издательстве не было художественного совета. Главный художник, мой однокашник Иван Светиков очень был мною доволен, завалил заказами. Но на каждом буклете, плакате нужно было собрать около восьми подписей специалистов — агрономов, механиков по машинам и т. д. Эскизы они смотрели рассеяно. А вот когда готов был оригинал, начинались замечания. Помнится плакат со сложным комбайном новой конструкции (для уборки подсолнечника). Специалист разглядывает оригинал. Все хорошо, даже очень хорошо. Но! Нужно повернуть этот комбайн немного, так, чтобы виден был какой-то там важный болт или колесо! Специалист не понимает, что „немного повернуть“ — значит всю работу делать наново. И так бывало очень даже часто»[453].
Сохранился оригинал большого плаката «Машины для обработки целинных и залежных земель». В центре пейзаж с уходящими в перспективу грядами борозд и пашущим трактором. Неизбежная в ту пору сухая фотографическая точность, но довольно красивая и даже с «настроением», особенно в небе с облаками и светлой далью. Справа и слева сельскохозяйственные агрегаты — плуги, сеялки и пр., тщательно вычерченные, добросовестно и очень профессионально прорисованные, со всеми «важными болтами» и колесами.
Плакат: «Освоим 13 миллионов гектаров целинных и залежных земель!» Пейзаж степи с ковылем, небом. Широкий простор, хлеба, комбайн убирает урожай.
«Отчизне выдаст целина
Миллионы центнеров зерна!»
Как встает во всем этом время, «целинный ажиотаж», скрашенный еще не иссякшим комсомольским энтузиазмом, та атмосфера, в которой приходилось работать, как-то зарабатывать художнику!
…Еще один сельскохозяйственный «буклетик» Мая: «Лечение гусей от ленточно-глистной инвазии обезжиренной кашей из семян тыквы». Сделанный в тщательной «реалистической» манере, он вполне достоверно представляет и малопривлекательную полосатую глисту — носительницу «инвазии», и гусей на разных стадиях заболевания, очень грустных со своими взъерошенными перьями и опущенными крыльями. Зато на обложке фигурирует бодрый здоровый гусь в окружении спасительных тыкв.
