Марк Хукер - Толкин русскими глазами
Грузберг, который лучше всех отреагировал на Дурина — имя с неподходящей русской коннотацией, — не предпринял ничего, чтобы избежать путаницы между Variags и историческими варягами. В его тексте Variags остались варягами. Однако Застырец, редактор книжной версии его перевода, выбрал не столь вызывающий путь. В его варианте Variags превратились в вэрьягов, по существу, продолжая линию Волковского (Гр ВК.140,142).
Даже К&К постарались быть тут как можно более осторожными. В их примечании предусмотрительно опускается другая половина ассоциации, возникающих с этим названием. Статья в "Советском энциклопедическом словаре" (1990 г.) подтверждает определение К&К варягов как норманнских наемников и даже добавляет, что древнерусское название Балтийского моря Варяжское, недвусмысленно указывая, откуда те произошли. О чем, однако, К&К не написали, это что варягами также были полулегендарные князья Рюрик, Синеус и Трувор — немаловажная составляющая статьи в "Энциклопедическом словаре". Согласно русским летописям, Рюрика и его братьев пригласили прибыть в Новгород и править городом и его жителями. Рюрик стал основателем династии русских князей Рюриковичей, правивших на Руси с IX по XVI век.
Придя в Новгород, Рюрик принес с собой и свой германский титул Konung. Со временем он был русифицирован в князя. На английский язык этот титул обычно переводится как prince, но его лингвистические аналоги на множестве других языков всегда означали король. В шведском есть слово konung, в норвежском и датском — konge, в немецком — Kцnig, в голландском — koning, в английском — king, и в финском — kuningas. Этот корень также можно найти в польском — ksia(e, и в чешском — kni(e. Замена konung на князя результат того же самого лингвистического процесса, который привел к превращению vaeringjar (мн. ч.) в варягов. Такое же изменение прослеживается и в устаревшем слове пенязь, согласно словарю Даля, означавшем деньги (Даль, III.30), происхождение которого связано с немецким Pfennig, английским penny, норвежским и датским penge, шведским pengar, польским pieniadz, и чешским peniz.
Муравьев возродил исходную форму титула Рюрика — Конунг — в своей версии титула Короля Марки Рохана. Его выбор лингвистически правилен, поскольку лучше отражает англосаксонское происхождение Короля Марки, чем современное русское слово король, производное от имени Charlemagne (742–814), который по-латыни известен как Carolus Magnus, a по-русски как Карл Великий. Слова со значением король в современном венгерском, чешском и польском происходят оттуда же: kr(l (польский), kr(((чешский), kiraly (венгерский).
Wargs — это охотничьи псы Саурона, злая порода демонических волков. Толкин не снабдил это имя никакими указаниями в своем «Руководстве», и, следовательно, рассчитывал на его транслитерацию. На древнепрусском wargs означает зло. Wearg на древнеанглийском — один из эпитетов волка, но Толкин очевидно понимал, что современный читатель вряд ли распознает такое устаревшее значение.
Толкиновское название присутствует также в древнеисландских сагах, где упоминается термин vargr i veum — волк в заповеднике. Подобный эпитет соответствовал официальному приговору для тех, кто совершил убийство в священном месте. Фактически человека объявляли вне закона, и кто угодно имел право убить его при встрече. В основу этого термина легло зафиксированное в древнегерманском законодательстве право свободно охотиться на волков даже в заповедном лесу, где всякая другая охота считалась браконьерством и была наказуема.
Производные от корня, на котором основывается название Толкина, до сих пор бытуют в современных славянских языках. В польском есть слово wr(g [враг]. По-украински враг — ворог. В современном чешском vrah означает убийцу. Русское слово враг раньше являлось эпитетом дьявола. В своей книге256, повествующей о силах зла, Сергей Максимов (1831–1901) включает врага в список имен дьявола наряду с ворогом, лихим (см, перевод Кистяковского названия Mirkwood) и черным (см. главы "The Red Book of Westmarch" и "Shadowfax"). В таком контексте враг прекрасно подходит для толкиновского the Enemy, поскольку "некоторые шепотом говорили о Враге и о Стране Мордор" (F.72). В этом предложении все переводчики (кроме Бобырь и Яхнина, у которых оно отсутствует) употребили именно это слово.
Перечисляя живых слуг Темного Властелина Мордора (F.293), Гэндальф упоминает в одном ряду варгов и волколаков точно так же, как орков и троллей. Все переводчики, за исключением ВАМ и Немировой, транслитерировали wargs как варги с русским окончанием множественного числа. Вариант Немировой был уорги; начальную «W» она транслитерировала так же как и в имени Уилл [Will] (Н ХК.187). Тем самым ее название выделяется среди прочих и оказывается в одном ряду с многими другими неприятными явлениями, которые начинаются с «у», например упырь, умерший и умирашка, а также переводов Кистяковского и ВАМ Barrow-wight как Умертвие (Кистяковский) и умерлия (ВАМ). Одновременно нарушается связь с существующим словом враг, что придает названию Немировой такой же оттенок необычности, какой wargs имеют для английского читателя.
ВАМ выбрала ворога. В современном русском это слово несет определенную стилистическую нагрузку. Толковые словари определяют его как поэтическую и архаичную форму слова враг. Приблизительная английская пара для враг/ ворог — enemy / foe. Поскольку название ВАМ — это слово с определенным смыслом, оно выглядит менее удачным, чем толкиновское, которое для не слишком начитанного человека не имеет никакого иного значения, кроме придуманного самим Толкином.
В предложении, где перечисляются и варги, и волколаки, при переводе слова werewolf голоса также разделились. Половина переводчиков проголосовали за оборотня. Вторая половина (М&К, Г&Г, Немирова и Волковский) выбрали волколаков. Яхнин воздержался. Различие между этими двумя словами совсем небольшое, и словарное определение каждого из них включает другое. Волколак — это волк-оборотень. Оборотень — более общее понятие: не уточняется, в какое именно животное превращается человек. Больше всего это слово подходит к толкиновскому описанию Беорна — "меняющий шкуру" — который предстает то в облике громадного черного медведя, то в облике громадного могучего черноволосого человека с большими ручищами и окладистой бородой (H.118).
В том эпизоде «Хоббита», где рассказывается о Беорне, половина переводчиков (ВАМ, Каменкович, Королев и анонимный переводчик) употребили слово оборотень. Остальные (Рахманова, Грузберг, Бобырь, Яхнин и Каминская) умело обошлись без него. С этим словом связано слишком много неизбежных ассоциаций. Пространное описание Толкина представляется куда более удачным.
В эпизоде, когда на братство нападет "большая стая варгов" (F.389–391), Толкин чередует слова волк и варг. М&К не понравилась такая двусмысленность, и они изменили варгов на волколаков. Кроме того, они унифицировали волков и варгов, превратив и тех и других в волколаков и подготовив почву для такой замены искусным приукрашиванием в обмене пословицами между Арагорном и Боромиром (F.389). М&К удалось устранить различие между оборотнем и волколаком, написав через дефис волки-оборотни. Приукрашивание М&К отмечает момент, начиная с которого все волки и варги в их тексте заменяются на волколаков (М&К Х.368). М&К не стали чередовать волков, волколаков и варгов, а прибегли к радикальной унификации. В своем переводе описания земель, которые защищают беорнинги, и к которым, по словам Толкина, "ни орк, ни волк не смели приблизиться" (F.301), М&К также изменили волков на волколаков (M&K X1982.162; М&К X1988.281), Все остальные переводчики оставили волков там, куда поместил их Толкин.
Конструкция Яхнина аналогична комбинированию М&К волка и оборотня. Он изменил общеупотребительное слово волк на влак, создав влаков-оборотней. Влак — гипотетическая древняя форма волка с гласным по другую сторону от плавного звука «л», который, так же, как «р», перетекает в таких словах, как, Ленинград, Айзенгард и город. Лингвистические фокусы Яхнина не сработают для тех его читателей, которые не являются профессиональными лингвистами, и уж точно воспримутся как курьез теми, кто знает чешский, словацкий или болгарский, где vlak означает железнодорожный поезд. Для таких читателей на Братство нападет рычащая стая *поездов-оборотней, и единственный вопрос, который при этом возникает — почему в таком случае они заранее не увидели там рельсы257.
И, наконец, победитель.
Когда речь заходит о русских переводах ВК, наиболее часто задают вопрос "какой же все-таки перевод лучший?" Ответ на него всегда субъективен, как говорится "на вкус и цвет." В таблице, приводимой ниже, делается попытка как-то упорядочить этот процесс, выработать объективные критерии оценки, которые, несмотря на это, все равно остаются довольно субъективными, основанными на личном лингвистическом восприятии автора, как это явствует из всего предшествующего повествования. У этой схемы есть и другие недостатки. Она оценивает успешность передачи имен и названий в отрыве от уровня перевода самого текста, кроме того, исходит из предположения, что имена и названия следует переводить, хотя сам Толкин не был полностью уверен в реальной осуществимости такого подхода. Автор разделяет его скептицизм на этот счет. Стоит напомнить, что выводы и оценки делаются автором с позиции западной культуры, к которой относился и сам Толкин, и с учетом того культурного наследия, на которое он опирался. Поэтому логично предположить, что точка зрения автора, возможно, ближе к мнению Толкина (знай он русский), нежели господствующая в России.