Вера Лукницкая - Пусть будет земля (Повесть о путешественнике)
Но сегодня Саша во власти другого удивительного "народа" - муравьиного. Вчера, когда он ходил в лес вместе с Петром, они увидели возле скал бурую пирамиду среди зеленой травы. Земляная пирамида шевелилась. В глазах рябило от тысяч и тысяч двигающихся муравьев.
Саша долго стоял, не мог оторваться от этого удивительного зрелища, потом присел и стал внимательно наблюдать. Муравьи сновали так быстро и так целенаправленно, как будто получили определенное задание. У каждого, казалось, были "свои дела".
Петр слишком хорошо знал мальчика, потому не стал его отрывать, а, оставив у муравьиного холмика, пошел поискать ягод для своего любимого питомца.
Возвращаясь, старый солдат долго примеривался, ища точку опоры, чтобы по скользким мшистым кочкам перескочить дряное болотце. Когда он, преодолев и болотце, и холм за ним, оказался у скалы, Саша, завороженный, прошептал:
- Гляди, Петруш, они умные!
- Ясное дело, Александр Васильевич, - отвечал солдат, - тварь Божья. Только отошли бы вы, а то и так сюртучок свой замазали на болоте, а тут еще они замарают.
- Как это они замарают?
- Кто их знает! Навалятся-ка все сразу, вишь, сколько их - целая армия! - Петр смеялся. - Кислотка у них есть такая. Люди сказывают: пользительная.
Саша взглянул на старика, тот все улыбался.
- Да ну тебя! Вот, смотри!
Муравьиный народ был занят своей жизнью. Несколько насекомых тащили к своему дому дохлую осу. По утоптанной дороге непрерывной шеренгой бежало множество муравьев. Саша осторожно положил на их пути подсохший лист лопуха. Муравьи добегали до него, упирались в то место, где пролегала их трасса, и начинали суетиться. Потом находили свою дорогу. Саша заметил, что дорога оказывалась той же проложенной ранее трассой, только по верху листа. "Каким образом шестиногие пешеходы находят свой дом?" - думал Саша. Он поднял лопух и заметил кое-где капельки, оставленные муравьями. Он снова положил тот лист на пути насекомых, но немного повернул его. Муравьи долго копошились возле листа, потом все-таки нашли проложенный под листом свой старый, испытанный маршрут и уверенно побежали к дому по листу, время от времени прижимаясь к нему брюшками и оставляя на нем крохотные пятнышки.
Саша обошел вокруг кучи, ничего не понимая. Во все стороны от муравейника были проложены муравьиные "трассы".
- Как они прокладывают эти дороги, Петруш?
- Мамаша заругает, пора нам, Александр Васильевич!
- Ну, Петруша!
- Пора, ангел мой! Христом Богом прошу. Солнце, вон, уже опускается.
- Ну раз пора, пошли, - сказал Саша, с неохотой покидая муравейник.
Петр семенил следом.
А следующим утром Саша с отцом и комендантом крепости Константином Ивановичем Назаровым проводил маму в город навестить в больнице Марию Павловну. Жена Константина Ивановича часто болела и подолгу лежала в госпитале.
Отец сказал:
- Чую, Александр, по вчерашним рассказам, что хочешь опять в лес. Петр сегодня останется помогать. А нам с Константином Ивановичем надо арсеналы и пороховые погреба проверить да побывать на ученьях в матросской школе.
- А можно я один, пап? - Саша оглянулся на Назарова.
- Думаю, можно, сынок. Вот тебе пистолет. На случай крайней опасности. По пустякам не балуйся. Договорились?
У Саши замерло сердце. Назаров, улыбаясь, положил тяжелую руку на плечо мальчика.
- Давай, браток, не робей. Петр твой говорит, что ты у нас стрелок отменный.
- Да я знаю, я от волка спрячусь, убегу! А в случае чего - не промажу! - то ли отцу, а скорее, Назарову выкрикивал на бегу Саша.
- Ну-ну! Можешь мелкую дичь подстрелить, если попадется, - услышал вслед Саша.
По дороге Саша время от времени вытаскивал оружие из кармана, осматривал его и бережно прятал назад. На полянках он то клал одну руку на землю, на нее с пистолетом - другую, то прилаживал пистолет к какой-нибудь ветке и долго наблюдал. Но никто не появлялся. Волки и медведи, зная, очевидно, что он вооружен, попрятались. Правда, заяц выскочил раз из-под ног, но ускакал раньше, чем Саша выхватил оружие. Тут он понял, что это он сам ничего не видит, кроме своего пистолета. Тогда он спрятал его в мешок, и сразу же все изменилось. Саша услыхал лес...
Вот просвистел дрозд, сидя на суку возле своего гнезда. Дрозду вторили реполовы, горихвостки, синицы. Кричали, стонали выпи, рыдали гагары. И над ними, сидя на вершине, усеянной шишками сосны, выводил трели соловей.
Но Саша решил не задерживаться, тем более что в его коллекции уже есть дроздиные яйца. Он и так потерял время из-за пистолета. Он держал путь к муравейнику. Он хорошо помнил вчерашнюю дорогу. По прямой это километра четыре, а с небольшим крюком, который он проделал, ну, чуть больше... Он легко проскочил противное, хотя и не очень сегодня вязкое болотце, быстро взбежал на крутой холм, добрался до скал и еще издали увидел свою "египетскую пирамиду". Он подошел к ней и застыл , удивленный. Муравейник был пуст - "мертвый город". Ни единого муравья. Ни одного движения. Лишь хвоинки лениво колыхались от начавшегося вдруг ветра.
Как же так? Почему? Что произошло? Саша ковырнул землю - пусто. Сверху донесся легкий шум - загудели сосны, потревоженные ветром, Заволокло небо, упала капля, другая, пошел редкий дождь, потом зачастил, стал похож на хилый душ. Саша побежал к деревцам, что росли между скалами, постоял немного. Дождь совсем измельчал. "Наверно, надолго", - подумал Саша и решил возвращаться домой. Он был уверен, что за час добежит. Но когда он поднялся на холм и спустился к тому мерзкому болотцу, то понял, что перейти его не сможет. Кочки покрылись пузырчатой, будто мыльной, водой, стали скользкими, и неосторожный шаг мог плохо кончиться. И хотя в белые ночи, даже в пасмурные, не бывает полной темноты, Саша испугался. Но не за себя. Он боялся за пистолет, который был доверен ему. Что было делать?
Он вернулся к скалам. Наломал веток, отряхнул их, нашел в скале нишу, соорудил в ней нечто вроде гнезда и влез в него. Жутко завывал ветер, шумели деревья. А вдали холм, днем маленький и ярко-зеленый, казался неприступной горой. Саша представил себя на секунду дома и улыбнулся: он был рад побыть в лесу ночью - проверить себя. "Вот и пришел такой случай", - подумал совсем по-взрослому Саша и в этот момент услышал выстрел.
Забыв сразу обо всем, он бросился на черную гору, увидел с противоположной стороны болота два слабых огонька и громко крикнул:
- Петруш!
- Александр Васильевич, не идите по болоту, не вздумайте, спаси вас Господь! Утро враз придет! По свету переберетесь.
И еще услышал:
- Александр! Оставайся у скал! Там теплее.
- Пап, а я уже шалаш построил!
- Мы здесь будем, рядом, в лесочке. Ты иди от дождя в свой шалаш.
- Папа, только идите лучше домой. Я утром прибегу, а то мама не будет спокойна. Я ведь не потерялся, и я совсем не боюсь и костер могу развести. У меня и спички есть, и ягоды, и две картошки еще...
- Мама приедет только завтра. Иди от болота к скалам, сынок!
- Ну ладно, тогда до свидания! - Саша вернулся и устроился в своем гнезде. Он так обрадовался, что мама задержалась и ей не придется беспокоиться за него, что, пригревшись, спокойно задремал под мерную музыку дождя. А когда сквозь сон услышал шум приближающихся шагов и открыл глаза, то увидел из ниши шалашика своего Петрушу, подходившего с горящим фонарем.
Саша вскочил, бросился к солдату, прижался к его вымокшей рубахе.
- Перепугали-то как нас, Александр Васильевич! Нет и нет! Мы пришли, хватились. Вечер, тучи черные бегают по небу. Еще загодя побежали, до дождя, но, вишь, не успели. Сейчас идем кружным путем, я присмотрел дорогу. Там и батюшка вас дожидаются. Замерзли небось.
К лесу подошли, когда совсем развиднелось. Василий Игнатьевич потрепал сына по голове, взял в руки пистолет, переломил ствол, увидел нетронутый патрон, улыбнулся и сказал:
- Молодец, сынок, ты совсем взрослый.
- Пап, а что, муравьи от дождя ушли?
- Они не ушли. Их пирамида над землей высокая, а под землей еще выше, то есть глубже. Они специально так строят и на время каких-то событий, я так думаю, переселяются в нижние "покои". Там их большая жизнь продолжается.
- Я бы хотел знать про кислоту.
- Про какую кислоту?
- Про муравьиную. Про землю - это ясно, они рыхлят ее для деревьев и травы, а про кислоту мне Петруша сказал. Может, ею звери болезни лечат, не только дороги прокладывают? Но только я думаю, что это другое. Дорогу они, наверное, прокладывают запахом. Не будут же они зря "лекарство" свое разбазаривать? Зря-то ведь ничего не бывает на свете.
В те годы, когда его десятилетние сверстники играли в "Африку", "охотясь" на львов, или бежали в "Америку", к индейцам, Саша Елисеев серьезно готовился к будущим путешествиям. Хотя его и давили стены гимназии, он добросовестно учился, не по-детски сознавая, что путешественнику нужны знания.
Побеги из гимназии в леса сменялись чтением книг о путешествиях, чтение сменялось греческим и латынью. Над нелепым "дикарем" товарищи, бывало, посмеивались, не понимая и не принимая эту страсть, а некоторых педагогов она просто раздражала. И Саша вынужден был замыкаться в себе, вместо того чтобы с восторгом и самозабвением рассказывать о чудесах природы.
