Вера Лукницкая - Пусть будет земля (Повесть о путешественнике)
Его императорского величества
русская крепость Свеаборг в Финляндии
м. г. помощнику коменданта господину Елисееву
Милостивый государь Василий Игнатьевич!
До сведения довожу сей краткий отчет о поведении сына Вашего Александра и об успеваемости его сообщаю.
Прежде главное скажу, что Александр здоровья завидного и пребывает в форме благополучной. Однако же до занятий и развлечений бурных неохоч, о чем свидетельствует много фактов, как-то: состояние молчаливое и часто в сосредоточенности отрешенное, и совет мне Ваш родительский по сему поводу нужен.
Являясь классным наставником милостию его превосходительства начальника гимназии, руки опускаю, лицезрея некоторые странные поступки сына Вашего.
Позволю себе поведать Вам об эпизодах жизни наставляемых в гимназической строгости и благодати учеников.
В скорости после Сретения, в завершение масленицы, в аккурат перед Великим постом, солнечным деньком довелось с классом прогуливаться на лоне природы, познавая ее естество. И обратил внимание я, что гимназист Елисеев впервые, может быть, за все время проведенного мною над ним наблюдения оживился, глаза его повеселели, однако, с товарищами в их игры не играя, он уединился, что я даже на первых порах отметил как факт примерный, радуясь его благочинию. Однако вскоре обнаружил, что гимназиста Елисеева в поле обозрения моего нету, а группа, оставив свои забавы, обступила дерево и смотрит вверх. Повернув голову свою за ними вслед, я обнаружил ученика сидящим на высоком суку и что-то рассматривающим с сосредоточенным видом. Я велел ему тотчас же слезть, дабы он нечаянно не упал с головокружительной высоты. Он это проделал немедленно, повиновенно представ передо мною с горящими очами, в коих увидел я не мольбу о помиловании, но упрек, что помешали делать дело, необходимое ему и интересное пуще всего на свете. С той поры на классных прогулках старался держать я его под особым своим наблюдением, ибо все больше стал замечать за ним неистовое стремление к увлечению науками естественными. По поводу предыдущего инцидента, как сказал он мне, не дереве он рассматривал жука короеда.
Человек он, по всему видно, будет увлекающийся природными и естественными науками. Примером тому также быстро заживающие синяки учеников, когда прикладываются к ним Сашею одному ему известные травы... Вспоминается еще случай, когда на одном из уроков представляемые мною арифметические действия вызвали интерес большинства, но неожиданно прервались в кульминации и расстроились занятия из-за писка живой пичуги, из сумки гимназиста Елисеева доносящегося. Опять же справедливости ради докладываю, что за дерзость оную Саша был наказан, что выражалось в однодневном лишении его прогулок и помещении в специальную комнату, умными книгами уставленную. Принимая наказание неизбежно, он осмелился, однако, попросить меня позаботиться о больной птице, найденной им возле гимназии. Когда я вошел к нему, он первым делом справился у меня о состоянии птицы и, узнавши, что гимназисты птице принесли крошки и воду, отпросился, выбежал во двор и выпустил ее. Этот эпизод также подводит к заключению, что страсть его к природе признание вызывает.
Считаю долгом своим сообщить также и об особом случае. Начальник гимназии, проходя через плац, увидел сына Вашего, ласкающего суку. Его превосходительство спросил фамилию гимназиста и в сей же момент был окружен целой сворою невесть откуда явившихся четвероногих. По всей форме отрапортовав, гимназист заслужил расположение его превосходительства и был бы отпущен, если бы начальника не поразило окружение собак. Он машинально воскликнул: "Сколько же их тут!" Сын Ваш, пересчитав животных, ответил, что десять, и спорил, хотя собак было только шесть. Подбежавши, я нашел начальника обескураженным, он отчитал меня при ученике, и были наказаны мы с Вашим сыном вместе. Начальник разгневался, поскольку Александр сосчитал не только стоящих вокруг него собак, но и четырех, находящихся в животе суки. Я же хоть и огорчился наказанием, но признаю, что способности к естественным наукам сына Вашего мне наблюдать преотрадно.
Во многом прося родительских советов, для пользы сына Вашего осмелюсь посоветовать и Вам воспитывать в Саше больше усердия к занятиям точными науками и усидчивости в дни летнего отдыха.
С совершенным почтением наставник магистр наук математических Алексей Иванов сын Варшавский
Кронштадт, марта месяца, дня двадцать второго 1868 г. от Р. Х.
Саша иногда приходил к морю. Однажды он с пристани наблюдал, как французские моряки крутили цепь, сбрасывая в воду якорь. Один из них, увидев Сашу, крикнул:
- J'ai le m me fils que toi en Bretagne! Il s'appelle Jean-Paul! Allons ensemble, gar on! On y va!*
Форма якоря, висящего над водой, напоминала гигантскую букву неведомого алфавита, таинственный знак неведомых земель.
Саша подумал о том, что вот можно пойти на корабль и поплыть. И приплыть к мальчику Жан-Полю. Он не мечтал стать моряком. Голос моря нашептывал ему об иных землях и странах. Сердце Саши принадлежало лесам, ручьям, птицам, зверям, жукам.
Во дворе гимназии рос огромный дуб. Зимой двор был занесен снегом. В зимний солнечный день на длинной ветке дуба усаживались в ряд вороны. То одна, то две птицы медленно взлетали в синеву. Саша глядел на плетение ветвей, на слепящий снег.
"Пора, брат, пора... туда..." Ему казалось, что эти слова возникали в его голове. Но это читал его друг Гибсон, стоя у доски.
Птица, растаявшая в синеве неба, весенний ручей, журчащий во дворе, солнечный луч, упавший в коридоре гимназии, - все это было для Саши путешествием. Путешествием дышали и строки поэта, которые он сейчас слушал: "И вымолвить хочет: давай улетим!" Путешествием были и леса Свеаборга. Саша с нетерпением ждал летних каникул, мечтая вырваться из каменной гимназии, чтобы снова и снова идти по дорогам, которые он еще не исходил с Петром.
Старый солдат не знал детских игр. Он учил мальчика тому, что умел сам. К девяти годам Саша стрелял лучше самого Петра. Умел ставить силки на птиц. Костер разжигал при любой погоде. Ходил всегда налегке. Лазил по скалам в ветер, в дождь. Бегал по росе босиком. Не знал простуд. В гимназических драках никогда не участвовал. Но когда мальчишки начали его подстрекать, будто он не дерется, потому что трус, и однажды набросились на него, он сбил их с ног первыми же ударами. Они отступили и больше его не трогали.
Наконец долгожданные каникулы. Саша в первый же год окончил второй класс Кронштадтской гимназии. В течение всего учебного года тоска по лесу одолевала его. И теперь каждое утро он просыпался в пять и шел далеко, на лесные поляны, встречать поднявшееся уже солнце.
В этот раз он ушел из крепости чуть позже... Лес уже пробудился и пел свою утреннюю многоголосую песню. Северное солнце прогуливалось над деревьями, высвечивая цепкими лучами строгие и нежные картины: прозрачные листья молодых деревьев, земляничный куст у замшелого ствола, полянку с сочной травой. А Саша все шел и шел. Ему было интересно все в его стране Финии. Петр говорил: "Финн пришел", "Финн плывет", "Финн продает".
Саша его тогда спрашивал:
- Почему финн? Тогда, значит, Финия - не Финляндия.
Так у Саши и осталась Финия, его Финия - мшистая, смолистая, сырая и прохладная. И сейчас в терпком хвойном лесу прохладно, хотя и лето в полном разгаре. Да и самая ясная погода все равно водянистая, в солнечный день здесь думаешь: "Пойдет дождь, пойдет дождь". Но сегодня Саша забыл об этом.
Меж озер вдруг выступили мрачные, облепленные влажными мхами, обросшие папоротниками, то похожие на скирду сена, то уходящие в самое небо валуны. Они глядели в сине-зеленые воды озер, причудливо отражаясь в ряби, и казались живыми коричневыми существами. Позже Саша узн ет, что много лет назад березы и сосны его Финии, поглядывая на скользкие холодные глыбы, будут вспоминать о ледовом пришельце.
Солнце золотило ветви и пробивалось к влажным ароматным высоким травам. Саша шел быстро и на весь лес звучно читал стихи Боратынского*, которые выучил для гимназического праздника родного края:
Суровый край; его красам,
Пугаяся, дивятся взоры;
На горы каменные там
Поверглись каменные горы.
По дряхлым скалам бродит взгляд:
Пришлец исполнен смутной думы,
Не мира ль древнего лежат
Пред ним развалины угрюмы?
Но Саша совсем не походил на пришельца исполненного смутной думой. Саше было так хорошо! Он был в сапогах, с мешком за плечами и даже с пистолетом! И его все-все интересовало. Вот, например, над каждым болотом, куда ни глянь, тучи комаров. Они мучают все живое. Люди, правда, придумали накомарники. А каково бедным лисицам, которые прячутся в крупнолиственных травах? И даже медведей, наверное, не спасает их толстая шкура от укусов назойливых насекомых. Интересно, а зачем комары? Они только кусают или пользу какую-нибудь приносят?
