Вековые тайны живописи. Ключи к великим шедеврам - Легран Елена

А наделил нас этим внутренним зрением не кто иной, как великий философ и великий живописец Рембрандт Харменс ван Рейн, без которого освежеванная туша быка осталась бы для нас всего лишь куском мяса.

Душеспасительные нравоучения у Доу

https://images.eksmo.ru/images/vekovye-tayny-zhivopisi/dou.JPG

Герард Доу

Мясная лавка

1670, Национальная галерея, Лондон

Голландия XVII века – совершенно уникальное явление на географической, экономической и политической карте. Эта небольшая территория (в сравнении с такими государственными гигантами, как Франция, Испания или Венецианская республика) дерзнула заявить не только о своей политической независимости, но и выбрала путь религиозной свободы. Республика Соединенных провинций во главе с Голландией бросила военный вызов габсбургской гегемонии, одержала победу, стала богатейшим государством Европы XVII века и создала особую систему мироустройства, в которой суровая протестантская этика соседствовала с тонким умением наслаждаться жизнью. Именно ценность мельчайших элементов бытия, свойственная Нидерландам, подарила голландской живописи ту детализацию, что стала ее «визитной карточкой» и восхищает нас до сих пор.

Эти небольшие жанровые картины не только подробны, но и конкретны, ведь создавались они не для элиты, а для массового зрителя, без различия рода деятельности и социального статуса. Голландия – родина широкого потребительского рынка искусства, к которому привыкли мы с вами.

В то время, как в остальных странах Европы искусство вообще и живопись в частности были доступны только элите и создавались исключительно на заказ, «малые голландцы» писали картины для продажи в галереях, клиентами которых были как крупные чиновники и банкиры, так и мельники с пивоварами. Ни один городской дом в Республике Соединенных провинций не обходился без произведений искусства. По подсчетам искусствоведов, за XVII столетие в Голландии было создано более 5 миллионов картин, из которых до наших дней дошло около 50 тысяч [134].

Все эти произведения предназначались исключительно для внутреннего рынка: экспорта у голландской живописи не существовало ни в XVII столетии, называемым «золотым веком» Нидерландов, ни позже, вплоть до второй половины XIX века [135]. Ценности, сюжеты и герои «малых голландцев» не были ни близки, ни интересны католическому миру с его элитарным подходом к искусству, бурными страстями барокко и стройными образами классицизма. Голландские мастера работали в основном для жителей своих городов и местечек по соседству, создавая «не просто набор картин, а определенный образ мира» [136], вселенную со своими персонажами и сюжетными линиями. Многие из них писали серии картин, используя сквозные или продолжающие друг друга сюжеты, специализируясь на отдельных темах или приемах и приобретая известность в своей «специализации», выделяющей их из огромного числа коллег-конкурентов.

Обладая полной свободой самовыражения, художники тем не менее были крайне чутки к запросам и потребностям покупателей, ведь от количества проданных картин зависели их известность и благосостояние. Отсюда – выбор сюжетов, близких и интересных клиентам галерей: жанровые сценки в привычных интерьерах домов, магазинов и трактиров, натюрморты из знакомых предметов и пейзажи родных мест.

Отказавшись от религиозных изображений в своих церквях, протестантизм превратил картины всех жанров в тексты для медитаций и душеспасительных размышлений. Отсюда – редчайшая символичность произведений голландской живописи, огромное значение даже самой мелкой детали, наполнение смыслами каждого предмета. Цель мастеров – не запутать зрителя, а напротив, быть максимально понятными как финансисту, так и булочнику. В этих картинах нет недосказанности или скрытой таинственности: все в них на поверхности, малейшая деталь тщательно проработана и подсвечена талантливой и терпеливой рукой художника.

Живописные произведения говорили с теми, для чьих домов предназначались, с помощью ясного и четкого «алфавита», каждая «буква» которого была знакома созерцавшим их. И не вина мастеров в том, что века спустя мы утратили знание этого «алфавита».

Вот почему одной из задач книги, которую вы держите в руках, является возвращение любителям искусства навыка понимания живописи так, как ее понимали современники художников.

Для более пристального изучения нидерландской живописи я предлагаю рассмотреть картину «Мясная лавка» одного из ярких представителей «золотого века» Голландии Герарда Доу [137], чьи произведения представлены практически во всех крупных музеях мира.

Название «Мясная лавка» было дано картине несколько столетий спустя после ее создания, так что оно интересует нас в последнюю очередь, ведь не о продаже птицы и дичи повествует художник.

Было бы непростительным заблуждением видеть в жанровых сценках голландских художников исключительно иллюстрации повседневной жизни Нидерландов. Каждая из них – это морализаторское поучение, выраженное через весьма ограниченный набор образов с недвусмысленным значением. «Прочитать» такую картину современники Доу могли без особого труда, как если бы услышали пастырскую проповедь. Собственно говоря, роль ежедневного напоминания о соблазнах и грехах, подстерегающих бессмертную душу человека, эти полотна и играли.

Большинство жанровых картин голландских мастеров композиционно выстроены по одной схеме, что еще больше сближает их с текстами, поскольку создает своеобразные «правила чтения», помогающие зрителю грамотно «войти» в пространство картины. Этот вход (иначе именуемый репуссуаром [138]) всегда располагается в левом нижнем углу, откуда мы и начинаем наше движение по поверхности холста с целью проникнуть в его глубину, чтобы постичь замысел художника.

Репуссуаром в «Мясной лавке» является большая птичья клетка с сидящей в ней курицей. Клетка и птица внутри нее ассоциируются у голландцев со «сладкой неволей» супружества [139]. Замужество – вот жизненная цель любой молодой женщины, когда она, как девушка на картине, тянется к плотским утехам. Ведь только в супружестве женщина, подобно курице, жадно пьющей воду из кружки, может достойно утолить свою жажду плотской любви.

Обратите внимание на то, как ясна и прозрачна символика в живописи Доу!

Молодая героиня картины не смотрит на клетку. Ее умоляющий взгляд, подкрепленный несдержанным движением, обращен к кролику в руках пожилой торговки. Кролик – символ неуемных и запретных плотских желаний: недаром он расположен на противоположной от клетки стороне холста. Брак не привлекает девушку: она ищет развлечений, а не обязанностей.

Недаром старуха, получив свою монету, не торопится протянуть девушке кроличью тушку, всем своим видом вопрошая, уверена ли она в своем выборе, не стоит ли обратить внимание на курицу в клетке с другой стороны прилавка? Она, наделенная жизненным опытом, знает, куда ведут несдержанные желания. Подобное противопоставление опыта и невинности, мудрости и порыва является одним из лейтмотивов творчества Герарда Доу.

Игра взглядов и жестов двух центральных персонажей составляет смысловой и композиционный центр картины: через них проходит наш взгляд, движущийся из левого нижнего угла в правый верхний.

Доу не ограничивается простым противопоставлением двух поколений, двух мировоззрений, двух философий. Он оживляет картину подробностями бытовой жизни мясной лавки, давая зрителям возможность оценить его мастерство миниатюриста [140]: раскладывает тушки птиц на прилавке, изображает на заднем плане еще одну торговку, беседующую с покупателем или поставщиком. Но главное – помещает на вертикальной поверхности прилавка лицом к зрителям интереснейшую сценку игры маленьких путти с козлом.