Р. В. Иванов-Разумник - М. Е. Салтыков-Щедрин. Жизнь и творчество
„По приказу г. министра финансов от 6 ноября 1864 г. за № 38 назначен председателем Пензенской казенной палаты“, — так гласит формуляр Салтыкова и так начался второй и последний период его службы на высших административных должностях в провинции. Служить ему очень не хотелось, и уже назначенный в Пензу он писал в середине декабря Анненкову из Витенева: „Я живу еще в деревне; дела мои до того гадки, что я собственно для того, чтобы не видать их, уезжаю в Пензу 2-го или 3го будущего месяца. А как туда ехать противно — не можете себе представить“ [225]. В Пензу он уехал 8 января 1865 года и прослужил в этом городе почти два года, когда „высочайшим приказом по министерству финансов от 11 ноября 1866 г. за № 15“ был переведен на ту же должность управляющего казенной палатой в Тулу. Еще через год, 13 октября 1867 года, был переведен на ту же должность в Рязань, где и закончил свою службу — увольнением по прошению в отставку 14 июня 1868 года. За это время службы он был произведен в „действительные статские советники“ (2 декабря 1866 г.), над которыми не уставал издеваться почти во всех дальнейших своих произведениях.
Подробный рассказ о служебной деятельности Салтыкова за эти три с половиной года не входит в задачу настоящей монографии; к тому же архивные материалы об этой деятельности, лишь недавно открытые в провинциальных архивах, подлежат еще специальной обработке. Лишь в 1925 году в архивах Пензенской казенной палаты найдены были десять дел, имеющих отношение к служебной деятельности Салтыкова в Пензе и в значительной части написанных его рукой [226]. Сохранились и воспоминания разных лиц об этих годах провинциальной службы Салтыкова; сохранились сведения о резкой ведомственной переписке его с тульским губернатором Шидловским, впоследствии ставшим начальником главного управления по делам печати как раз в те годы, когда Салтыков стал одним из редакторов „Отечественных Записок“ [227]. Сохранился, наконец, и ряд писем Салтыкова за эти годы к Некрасову, Анненкову и другим петербургским и московским знакомым. Все эти материалы позволяют повторить об этой новой служебной деятельности Салтыкова то самое, что было сказано по поводу его вицегубернаторства в Рязани и Твери несколькими годами ранее: величайшая служебная требовательность и добросовестность, борьба со всеми „посторонними влияниями“, постоянная неудовлетворенность в чуждой атмосфере и попытки вырваться из нее в область литературы. Последние попытки за все это время оставались неудачными, и за три с половиною года Салтыков напечатал только одну статью „Завещание моим детям“ в „Современнике“ 1866 года; об этой статье у нас будет речь при разборе цикла „Признаки времени“, в который она впоследствии вошла.
Оставляя служебную деятельность Салтыкова за эти годы в стороне, остановимся только на его литературных планах, сведения о которых дошли до нас в его письмах. В самом начале пребывания в Пензе, рассказывая в письме к Анненкову от 2 марта 1865 года о разных административных губернских безобразиях, Салтыков прибавлял: „У меня начинают складываться Очерки города Брюхова, но не думаю, чтобы вышло удачно. Надобно, чтобы и в самой пошлости было чтонибудь человеческое, а тут, кроме навоза, ничего нет. И как плотно скучился этот навоз — просто любо. Ничем не разобьешь“ [228]. Из предполагавшихся „Очерков города Брюхова“ ничего не вышло, но несомненно, что материал, собранный для них, вошел впоследствии в „Помпадуров и помпадурш“ и в „Историю одного города“.
Почти в это же самое время (8 апреля 1865 г.) Салтыков писал Некрасову, что посылает ему „нечто“ для, помещения в „Современнике“, и обещал привезти с собой к осени в Петербург повесть, а также написать для „Современника“ в Петербурге одиндва фельетона [229]. Из всего этого тоже ничего не вышло: „нечто“ посланное из Пензы, не было напечатано в „Современнике“, и нам неизвестно, что это было такое. „Повесть“, которую Салтыков обещал привезти к осени в Петербург — вероятно, „Тихое пристанище“, которую Салтыков однако так и не напечатал до конца своей жизни.
Самый интересный вопрос — о тех фельетонах, которые Салтыков собирался написать для осенних номеров „Современника“ 1865 года. Тщательное изучение номеров журнала за этот год позволяет остановиться на одной анонимной публицистической статье, и заглавие и стиль которой чрезвычайно напоминают манеру Салтыкова. Это — статья „Скромные упражнения“, помещенная в качестве первой главы начинающегося цикла в сентябрьской книжке „Современника“ 1865 года. Особенно соблазнительно приписать эту статью Салтыкову в виду той фразы, которую мы встречаем, на первой же странице: „Года два тому назад я тоже вот как теперь принялся было писать всякую всячину, предполагал нечто в роде фельетона завести, и бросил на другой же месяц“. Если вспомнить, что именно за два года до этого, в августовской книжке „Современника“ за 1863 год, Салтыков попытался „завести фельетон“, под заглавием „Как кому угодно“ и с подзаголовком „Рассказы, сцены, размышления и афоризмы“, — т. е. именно фельетон о „всякой всячине“, то естественно возникает мысль, что „Скромные упражнения“ принадлежат перу Салтыкова, особенно если иметь в виду несомненное сходство стиля и оборотов. Однако последний признак часто является опасным критерием, а в данном случае решающую роль в отрицательном смысле снова играет сохранившаяся конторская книга „Современника“ за 1865 год [230]. На странице 141 этой книги имеется, правда, счет Салтыкова, но из этого счета видно что в 1865 году Салтыков ничего не печатал на страницах журнала, и в счете его отмечен лишь старый долг его в несколько сот рублей „Современнику“, увеличенный еще на 150 рублей, взятых взаймы Салтыковым у Некрасова. Таким образом „фельетоном“, написанным Салтыковым в Петербурге осенью 1865 года, должен считаться очерк „Завещание моим детям“, появившийся в январском номере „Современника“ за 1866 год.
Этим исчерпывается все известное нам о литературных планах и работах Салтыкова за три года службы его в провинции, до 1868 года. За это время в середине 1866 года, после выстрела Каракозова, был навсегда закрыт „Современник“; полутора годами позднее Некрасову удалось взять в свои руки „Отечественные Записки“, редакцию которых он стал организовывать с осени 1867 года, пригласив к ближайшему участию в ней Салтыкова, служившего тогда в Рязани. Началась деятельная работа Салтыкова по редактированию присылавшихся ему Некрасовым рукописей и по подготовке своего материала, публицистического и художественного, для первых же номеров журнала новой редакции.
Но все это — уже новая глава в жизни и творчестве Салтыкова, даже не глава, а новая часть. Службой в Рязани Салтыков завершил круг своей административной деятельности шестидесятых годов: начал он ее вице-губернатором в Рязани в начале 1858 года и закончил управляющим казенной палатой в Рязани же, выйдя в отставку в середине 1868 года, чтобы всецело и навсегда отдаться литературной деятельности. Рязанью началось и кончилось служебное поприще Салтыкова на высоких административных постах; в течение десятилетия круг был завершен.
Существует версия, закрепленная в известных воспоминаниях дра Белоголового, по которой и начало и конец служебной деятельности Салтыкова связаны были с личным желанием Александра II. В эпоху своего временного „либерализма“, в 1858 году, Александр II счел возможным и желательным назначить вице-губернатором такого „либерального“ писателя, каким считался после „Губернских очерков“ Салтыков; в годы реакции, в 1868 году, Александр II предписал уволить Салтыкова „по прошению“ со службы, считая недопустимым совмещение высокой провинциальной должности с вольнодумной деятельностью в литературе. Версия эта, особенно во второй своей половине, весьма сомнительна: как раз в последние три-четыре года своей службы Салтыков почти совершенно не появлялся в журналах и не мог своими статьями обратить на себя неблагосклонное высочайшее внимание. Отставка его в середине 1868 года объясняется совсем другими причинами — и в первую очередь желанием всецело отдаться той самой литературе, с которой Салтыков „навсегда прощался“, уходя из „Современника“ в конце 1864 года.
Начинался новый период жизни и творчества Салтыкова, главнейшая часть его жизненного и литературного пути, отмеченная семнадцатилетней работой его во главе „Отечественных Записок“. Этому второму и главнейшему периоду творчества Салтыкова посвящена вторая часть настоящей монографии; первую же надо закончить кратким подведением итогов литературной деятельности Салтыкова в шестидесятых годах.
Появление в 1856–1857 гг. „Губернских очерков“ встречает восторженный прием; имя Щедрина становится знаменитым; он является главою „обличительной литературы“, заполняющей в эти первые годы „эмансипации“ чуть ли не все страницы журналов. Но Салтыков, вместе с Добролюбовым и Чернышевским, скоро охладевает к этой измельчавшей литературе и отходит от нее, пытаясь найти новые пути для своего творчества. Попытки продолжить „Губернские очерки“ и написать в старых тонах новую „Книгу об умирающих“ сам же Салтыков признает неудачными; в поисках новых путей, общественных и литературных, он переходит от обличительных очерков к социальной сатире. Появляется отдельными очерками замечательный „глуповский цикл“, к сожалению не сведенный впоследствии в отдельную книгу (вероятнее всего — по цензурным причинам), но и в разбросанном виде показывающий, какой огромный шаг сделал Салтыков, как верно нащупал он свой будущий своеобразный путь в литературе. Журнальная работа в „Современнике“ 1863–1864 гг. позволяет Салтыкову еще более осознать найденную им новую форму, особенно в замечательной хронике „Наша общественная жизнь“ и в первых очерках будущих „Помпадуров и помпадурш“. Затрагиваются новые темы, которые впоследствии будут развиты в целом ряде отдельных циклов; оформляется обшественное мировоззрение, обобщающее прежний узкий вопрос о „бюрократии“ и „земстве“ в широкую проблему „власти“ и „народа“. В ближайшем же произведении конца шестидесятых и начала семидесятых годов все это заострится — в замечательной „Истории одного города“, которая покажет, что Салтыков не только нашел свой путь, но достиг уже в этом произведении и вершин его.
