Андрей Немзер - «Красное Колесо» Александра Солженицына: Опыт прочтения
Эпилог Пятый – год 1945-й. Победа. Победа СССР и его западных союзников над нацистской Германией. Победа Сталина над народом-победителем. Новые лагерные потоки – Гулаг поглощает тех, кто попал в плен и был «освобожден» своими или выдан по ялтинским договоренностям американцами и англичанами. И тех, кто слишком глубоко вдохнул воздух военной свободы и задумался о прошлом и будущем своей страны. В их числе – капитан Солженицын.
Пятым Эпилогом Солженицын долго числил написанную в лагере и ссылке (1952–1953) пьесу «Декабристы без декабря», после переработки (1973) получившую новое название – «Пленники». Публикуя «Красное Колесо», Солженицын пьесы этой в приложении не дал. Однако она была напечатана (сперва в вермонтском Собрании сочинений, потом – в нескольких российских[106]). О колебаниях писателя свидетельствуют его записи 1980 года в «Дневнике Р-17»:
«Написано очень тяжело, местами безвкусно, мало таланта. Еле удерживаюсь, чтоб вообще выкинуть эту пьесу вместо переделки» (11 июня).
«Ключевой трудности вопрос оказался: Воротынцев или не Воротынцев сидит в камере? <…> У меня с 1973 уже стоит Воротынцев, – но теперь, при готовых Узлах, это очень повышает мою ответственность. <…>
И очень свойственна мне такая перекидка через четверть века и замкнутие сюжета совсем в иных обстоятельствах. В “Августе” я написал о предсказании Воротынцеву, имея в виду уже готовых “Декабристов без декабря”» (13 июня).
Герой остался Воротынцевым. Это он рассказывает чекисту Рублёву ту историю, что услышал от полковника Ярик Харитонов, когда выходили они из окружения (А-14: 55). Рассказывает, потому что от судьбы и сути своей Воротынцев отрекаться не намерен. Еще раз напомню ключевой эпизод трагедии, уже рассмотренный в Главе I.
Мучающийся от рака чекист предлагает обреченному на виселицу давнему врагу легкий выход – совместное самоубийство (яд растворен в вине), которое должно избавить обоих от телесных страданий (Воротынцева и от позора) и доказать, что все люди одним миром мазаны, а «добро» и «зло» – пустые абстракции, верить в которые пристало наивным до смешного гимназистам. Выслушав отказ и отдав распоряжение забрать смертника, Рублёв говорит ему на прощание:
Были в ы, были м ы, и третьи придут, – и так же будут недовольные, и так же будут репрессированные, и нич-чего хорошего не будет никогда!
И получает отповедь:
Знаете, давно-давно, ещё в Маньчжурии, старый китаец так мне и предсказал: что я умру военною смертью в 1945 году. Я это всё время помнил. Это помогало мне быть смелее, в прошлых войнах. Но вот э т а кончалась, уже каждый день готов был, – не убивают. И – кончилась. А вот она: смерть от врага после войны – тоже военная смерть. Но – от врага. А – от себя? Некрасиво. Не военная. Вот именно трусость. И зачем же снимать с ваших рук хоть одно убийство? брать на себя? Нет, пусть будет и это – на вас.
Прежде чем соблазнять Воротынцева Рублёв язвительно перечисляет войны, в которых Воротынцев участвовал, всегда оказываясь потерпевшим поражение. Но полковник сам о том раньше говорил сокамернику, вписывая свои злосчастья в общую российскую катастрофу (словно сжимая в короткий монолог всё, что должно было вместиться в «Красное Колесо»):
Был немилостив алтарь, где головы мы клали
Мы в своей стране своих не узнавали.
Встала в людях злоба, жадность, тьма, —
Будто наш народ сошёл тогда с ума,
Кинул душу чёрту в исступленьи.
Не ошибка лозунгов, не генеральские промашки:
Никому, ничем не задержать круговращенья, —
Так вот повернула, покатила – и пошла!..
Мне пришлось изведать самых тяжких,
Самых изнурительных российских отступлений
От Мукдена, Найденбурга и к Ростову от Орла
Ход необоримый, —
Никогда мне эта чаша горше не была,
Чем из Крыма.
…………………………………………
Херсонесский воспалённый промелькнул маяк.
Скрылся в темноте.
Родина моя! Увидимся ли мы ещё? И как?
И когда? И где?..
И в ответ на грустное «Свиделись» собеседника:
Не думал так зажить,
В отдалённость. Время, люди – всё сменилось.
Но, однако, ждали мы, что нам пошлётся милость
Перед смертью – Родину освободить!
Нет!! И двадцать пять прошло – и снова нет!!
И теперь ещё – на сколько лет?
Но и ожидая неминуемую мучительную казнь, Воротынцев уверен, что путь его, «путь сплошных поражений» – правильный:
…я не ошибся, на чьей мне быть стороне, – кидает он истязателю-искусителю. – Всегда был на верной стороне: против вас. <…> Да, мы проиграли. Но не выиграли и вы! Потому сияют мои глаза, что они дожили и увидели: не выиграли и вы! <…> Никогда ещё за двадцать восемь лет Россия не была так далека от большевизма! В камере контрразведки я понял отчётливо: Россия – не ваша, товарищи! О, в этой камере совсем не те люди, которых вы хватали в Восемнадцатом! У них нет перстней на белых пальцах, а на их пилотках – ещё не выгоревший пятиконечный след. Всё это молодёжь, воспитанная в ваших школах, не в наших, по вашим книгам, не по нашим, в вашей вере, не в нашей. <…> Довольно было одного дуновения свободы, чтобы с русской молодёжи спало ваше чёрное колдовство!
Чекист отвечает сильными софизмами. У его человеконенавистнического цинизма есть основания. Мы воочию видим, что «чёрное колдовство» продолжит растлевать души и после падения коммунизма, формально отбросив ленинскую идеологию и набрав в свой арсенал хороших (только с вынутым или вывихнутым смыслом) слов. Но – крепко держась за Ленина-Сталина и всю большевистскую мифологию. Но – не изменив ненависти к свободе и презрению к человеческой личности. Путь к свободе оказался куда более долог, чем надеялся в 1945 году Воротынцев. Солженицын и это в 1973-м, 1980-м, 1990-м предчувствовал. И всё же, когда сокамерник вернувшегося от чекиста к своим Воротынцева дерзает заглянуть в будущее («Но не верю я, что нам осталось в мире / Только гордое терпение да скорбный труд / В глубине сибирских руд! / Если прадеды кончали путь в Сибири, / – Может, правнуки в Сибири свой начнут?!!»), смертник его ободряет:
Этой верою вам крепнуть – надо б, да!
И, друзья, – не ждите помощи от Запада:
Силы нет и воли нет в благополучных странах,
Ни сознанья, ни понятья, ни – перед бедой открытых глаз.
Вся надежда мира – вся на каторжанах!
Вся теперь – на вас!!!
Что Россия в эти годы на себе перенесла —
Может быть, таких, как вы, она ждала.[107]
Таких и ждала. Один из прозревающих пленников (будущих каторжан) – великий русский писатель Александр Солженицын.
12 марта 1973 года автор «Пленников» констатировал:
Эта пьеса – не только последний эпилог Р-17 («Красного Колеса». – А. Н.), но и вход во все мои лагерные вещи. Это – главный мост между двумя половинами всего мною написанного. Центральный замок. Геометрический центр.
Ни позднейшая суровая авторская оценка, ни неровности пьесы (действительно своей высоты писатель в 1953 году еще не достиг), ни аккуратность стратегии при публикациях (читателю Солженицын прямо не сообщил, что такое «Пленники») не отменяют глубинной правоты этой дневниковой записи. Трагедия, рожденная в лагерной бездне, утверждающая незыблемость нравственных ценностей,[108] полнящаяся духом свободы и верой в Россию, устремленная в будущее, действительно венчает заветную книгу Солженицына и скрепляет в единое целое его поэтический мир.
Основная литература о «Красном Колесе»
[109]
Август Четырнадцатого читают на родине: Сборник статей и отзывов. Paris, 1973.
Геллер М. Я. Вчера и сегодня в «Красном Колесе» А. Солженицына // Обозрение. Париж, 1985. Ноябрь. № 17. С. 11–19.
Геллер М. Я. Солженицын и Ленин // Вестник РХД. 1976. № 117. С. 170–177.
Дедков И. А. Любить? Ненавидеть? Что еще?.. А. Солженицын: от «Августа Четырнадцатого» – к «Марту Семнадцатого» // Свободная мысль (на обложке – Коммунист). 1991. № 13. С. 22–40.
Елисеев Н. Л. «Август Четырнадцатого» Александра Солженицына сквозь разные стекла // Звезда. 1994. № 6. С. 145–153.
Живов В. М. Как вращается «Красное Колесо» // Новый мир. 1992. № 3. С. 246–249.
Кублановский Ю. М. «Март Семнадцатого»: Хроника исторической катастрофы // Грани. 1987. № 144. С. 183–189.
Кублановский Ю. М. Образ императрицы в «Красном Колесе» А. Солженицына // Вестник РХД. 1988. № 154. С. 150–174.
Кублановский Ю. М. Стиль и историософия «Красного Колеса» А. Солженицына // Стрелец. 1989. № 1. С. 283–293.
Лерт Р. Б. Этика и история в романе «Август Четырнадцатого» // Лерт Р. Б. На том стою: Публикации «самиздата». М., 1991. С. 136–165.
Лосев Л. В. Великолепное будущее России: Заметки при чтении «Августа Четырнадцатого» А. Солженицына // Континент. 1984. № 42. С. 289–320.
