Михаил Ахманов - "Полдень, XXI век", 2010, № 08
Однако существует очень серьезная проблема, никак не отраженная в статье, и это меня удивило. Мне кажется, что «дело о глобальном потеплении» должно было бы привести Латынину к данной проблеме самым естественным путем, но этого почему-то не случилось. Значит, анализ следует продолжить — тем более что проблема, которую я собираюсь обсудить, абсолютно реальна и смертоносна, в отличие от мифического потепления.
Итак, глобального изменения климата нет, однако с пугающей регулярностью происходят природные катаклизмы, в результате которых гибнут сотни и тысячи людей, десятки тысяч остаются без крова и средств к существованию, разрушаются города и промышленные предприятия. Вот далеко не полный перечень чудовищных катастроф, случившихся в первом десятилетии XXI века:
Гаити, 2010 г., землетрясение — разрушен Порт-о-Пренс, погибших минимум семь тысяч;
Китай (Синьцзян), 2009 г., землетрясение — о погибших информации нет, но известно, что пострадали многие тысячи;
Италия, 2009 г., землетрясение — больше сотни погибших, больше тысячи раненых, без жилья остались семьдесят тысяч человек;
Мьянма, 2008 г., циклон «Наргис» — жертвами стали более двадцати тысяч человек;
США, 2005 г., ураган «Катрина» — затоплен Новый Орлеан, погибла тысяча, а без крова остались десятки тысяч;
Юго-Восточная Азия, 2004 г., цунами — погибло триста тысяч человек, пострадали Таиланд, Индия, Индонезия и другие страны региона;
Индия, 2001 г., землетрясение — погибли тридцать тысяч (возможно, сто тысяч), ранены двести тысяч человек.
К этому добавим стихийные бедствия в Мексике, Турции, Японии, Средней Азии и странах Южной Америки, которые стали явлением чуть ли не регулярным.
Возникает вопрос — в чем же дело? Можно было бы искать причину в глобальном изменении климата из-за потепления, вызванного техногенной деятельностью человека, но если это не так, то почему происходят эти катастрофы? Почему они стали такими разрушительными и частыми? Почему их количество, как утверждают некоторые источники, возросло в четыре раза за последние тридцать лет?
Безусловно, все эти беды связаны с антропогенным фактором, но отнюдь не с газами, выпускаемыми в атмосферу. Просто нас, людей, стало очень много, и наши поселения, промышленные зоны и сельскохозяйственные угодья занимают изрядную часть планетарной поверхности. Возросло не количество катастроф — увеличилась обитаемая территория. Тридцать лет назад на Земле жили 4,5 млрд человек, а в 2010 году нас 6,5 млрд; при этом площадь обитания увеличилась в два-три раза, а некоторые города стали гигантскими агломерациями.
Приведу некоторые примеры. Для россиянина понятие «город» означает место, застроенное жилыми и промышленными зданиями, за чертой которого лежат поля, луга, леса и расположенные среди них поселки. Крупный город может иметь в поперечнике 50 или 100 км, но расстояние, отделяющее его от другого крупного города, все же на порядок больше. Но так не везде. В Соединенных Штатах вся территория от Бостона до Вашингтона — сплошная застройка, которая тянется на 700–800 км вдоль побережья и на 100–200 км с востока на запад. Это «одноэтажная Америка» Ильфа и Петрова (теперь скорее двухэтажная), которую я видел своими глазами во время визита в США, видел и изумлялся. Иногда среди бесконечных кварталов небольших домов попадались небоскребы, и такое место соответствовало Бостону, Нью-Йорку, Филадельфии и Вашингтону. По карте расстояние между Бостоном и Нью-Йорком около 300 км, но если ураган проникнет в эту щель между городами, на его пути будут уже не леса и луга, а плотно заселенная местность.
Другой пример. Россияне (представьте, даже москвичи!), посетившие Пекин, Шанхай, Токио, Мехико, Сан-Паулу, изумляются не меньше меня: оказывается, Москва не самый большой город в мире! Один из моих знакомых побывал в Пекине и на вопрос, как представить этот город, ответил: возьмите Москву и увеличьте впятеро. Так что хоть мы не влияем на климат планеты, но все быстрее расползаемся по удобным для жизни землям. Как правило, эти территории расположены на равнинах, около рек и/или на морском побережье и не имеют естественной защиты от наводнений и бурь.
Обратимся к давним временам и вспомним, что три тысячи лет назад на Земле жили 100 млн человек. Места плотного обитания — долина Нила, Двуречье, бассейны Хуанхэ, Янцзы, Инда и Ганга; менее плотного — берега Средиземного моря. Вся остальная суша населена очень редко; в обеих Америках, Австралии, северной и восточной Европе, Сибири и Африке (если исключить Египет) обитает 3–5 млн, а скорее всего, еще меньше. Представьте, что разрушительный ураган налетел на полуостров, который в будущем назовут Флоридой. При этом были уничтожены несколько деревушек и погибла сотня индейцев, но народы относительно цивилизованные (египтяне, вавилоняне, китайцы и т. д.) ничего об этом не узнали. А если бы узнали, то камешек в сандалии вызвал бы у них больше эмоций. Хотя понятие о страшных катастрофах у них имелось — вспомним извержение Санторина в 1500 г. до н. э., погубившее минойскую цивилизацию, и наводнения капризных рек Китая.
В начале новой эры, когда население планеты увеличилось до 200 млн, ситуация не изменилась. Обитателям Римской империи было абсолютно безразлично происходящее в. Америке или Гренландии, и проблема таяния льдов Антарктиды их не волновала. У них случились свои Помпеи.
Через тысячу лет, когда на Земле жили 300 млн человек, все осталось в той же позиции. В начале ХIХ века (население планеты — 1 млрд) Америка и Австралия были давно открыты, но являлись краями очень далекими и малонаселенными. Катаклизмы, происходящие на этих территориях, а также в Сибири, Африке, Китае и Индии, европейцев не слишком беспокоили. Можно полагать, что средний житель Европы имел очень смутное понятие о всех подобных землях. Эти люди, в отличие от нас, были не обитателями планеты Земля, а жителями конкретного города или деревни. Нас потрясло недавнее бедствие в Таиланде, когда волны цунами смыли отели, погубив местных жителей и отдыхающих из стран Европы, Азии и Америки. Но в 1800 году Таиланд был страной почти сказочной; кто о нем слышал, об этом Таиланде? Что бы там ни произошло, это, в лучшем случае, стало бы темой для бесед в салонах Парижа и Лондона — примерно на пару вечеров.
Рассмотрим теперь в качестве гипотетического примера Тунгусский метеорит. В контексте этой статьи не важно, был ли он каменным обломком, ледяным ядром кометы или чем-то еще; нас будут интересовать лишь вызванные им разрушения. А они таковы: энергия взрыва примерно равна 40 мегатоннам в тротиловом эквиваленте; лес уничтожен на площади 500 кв. км; частичный вывал леса наблюдается на площади 2000–2500 кв. км. Иначе говоря, зону полных и частичных разрушений можно в грубом приближении представить как квадрат 50 х 50 км. Траектория метеорита была такова, что если бы он не упал в сибирской тайге, то мог бы долететь до Петербурга. Представим, что это случилось бы в «допетровские» времена — скажем, в XVII веке метеорит рухнул на то место, где потом явилась миру Дворцовая площадь. Результат: возможно, была бы разрушена рыбачья деревушка и погибли несколько человек. Но если бы метеорит свалился на Петербург в реальный год своего падения (1908), то погиб бы один из прекраснейших городов мира, жертвы составили бы десятки тысяч человек, были бы безвозвратно утрачены художественные ценности — картины, скульптуры, архитектурные ансамбли, созданные великими мастерами. Это стало бы страшной катастрофой, не затронувшей, впрочем, Новгород, Псков, Таллин, Ригу и другие города.
Теперь представим, что бедствие свершилось в наши дни. Погибнут не десятки, не сотни тысяч, а миллионы, как в момент падения, так и в ближайшие дни — от взрывов газа, пожаров, нехватки воды и пищи, от ран и невозможности получить медицинскую помощь. Нам понятно, в чём современный мегаполис отличается от города столетней давности с его печным отоплением, небольшим числом предприятий, отсутствием энергостанций и массы вредных и взрывоопасных веществ. Современный город — это целостный организм, пронизанный системами энерго- и водоснабжения, и в нем полно опасностей: электрический ток, горячая вода, транспорт, хранилища газа и бензина, вредные производства и, вероятно, воинские арсеналы. Любая природная катастрофа в такой агломерации влечет за собой еще более страшную — техногенную. Вспомним, что недалеко от Петербурга расположена атомная станция, которая будет наверняка повреждена вследствие падения метеорита. Тут уж достанется всем — и Новгороду с Псковом, и Прибалтике, и Финляндии, и остальной Европе. Это уж как повезет с розой ветров.
Итак, не в парниковом эффекте дело и не в изменении климата. Реальная проблема такова: с ростом населения планеты, с развитием науки, технологии и промышленности, с повышением комфорта жизни мы становимся все более уязвимыми для природных катастроф. Нам кажется, что катастрофы происходят чаще, но это иллюзия; они случаются чаще в местах расселения людей, потому что эти территории увеличились. Кроме того, они ведут к губительным техногенным последствиям, ибо мы создали искусственную среду обитания, от которой полностью зависим. Если город разрушен землетрясением, мы не можем, как встарь, возвести избу вместо панельной многоэтажки, сложить печь и отправиться в тайгу за дровами и дичью. Если нам не окажут помощь, мы умрем.
