Журнал «Если» - «Если» 2010 № 08
С самого начала встало противоречие, которое решали в течение полутора десятков вариантов сценария. Нужно было, с одной стороны, соблюсти традицию и «вернуться к корням», а с другой — добавить что-то новое. При этом, если первый «Кошмар…» пугал до дрожи нестандартным антагонистом, то теперь даже ребенок знает, кто такой Фредди Крюгер и как с ним справиться при случае. О традиции напоминают многочисленные цитаты как из фильма Крэйвена, так и из «Фредди против Джейсона». Проблему, как напугать уже нестрашным Крюгером, решили просто: публику заставляют вздрагивать постоянные неожиданные появления Фредди. Отражен и современный уклон в мрачный реализм: даже в сновидческих эпизодах практически нет тех фантасмагорий и метаморфоз Крюгера, какими отличались поздние серии. Да и финальный поединок — никакой святой воды, зеркал и «забирания силы», только перчатка Фредди против острого стального обломка.
А что до новизны… Мелкие находки, вроде познаний Крюгера в нейрофизиологии или сцен, когда герои видят «микросны», неплохо работают на сюжет. Но в духе конкурентной линии римейков японских «ужастиков», повествованию зачем-то добавили страшную тайну. Она связана с предположением: а правда ли, что Крюгер получил по заслугам от разгневанных родителей с улицы Вязов, или он, как Серый Волк в фильме «Мама», «напрасно оклеветан кем-то»? Однако «статья», по которой линчевали Фредди, стала другой. Это вовсе не «убийства с отягчающими обстоятельствами», а «растление несовершеннолетних». Такое, мягко говоря, не слишком умное заигрывание с «модной» темой превратилось в самое слабое место картины. Тайна Фредди не более чем секрет Полишинеля: станет ли невиновный отыгрываться на повзрослевших детях (хотя в японских «ужастиках» безвинные жертвы после смерти отыгрываются на всех, кто попадет по руку)? И откуда у человека, при жизни никого не убившего, перчатка с лезвиями? Все-таки старый Крюгер был куда более цельной личностью…
Акт четвертый. Шоу продолжается
Щелкая лезвиями, воскрешенные монстры продолжают свои черные дела. В планах студий новые приключения Фредди, Джейсона и Майкла Майерса, Но эти работники ножа и топора, как ни странно, все больше прокладывают дорогу «тем, кто пойдет за ними», После возвращения антигероев прошлого на экранах стали появляться и герои — Рокки, Рэмбо, Индиана Джонс. Теперь очередь доходит и до классической кинофантастики — после игры в «кто кого» вновь разделились саги о Чужих и Хищниках, и скоро нас ждет римейк первой и продолжение второй. Возвращаются «Сканнеры» Дэвида Кроненберга, готовятся новые версии фильмов Джона Карпентера «Нечто» (римейк римейка!) и «Они живут». Александр Ажа уже переснял «Пиранью» Джо Данте, а Маркус Ниспел взялся за «Конана».
Кроме того, старики-покойники одними из первых бросились осваивать новые технологии. Еще в восьмидесятых Джейсон щеголял в примитивном анаглифном 3D, а теперь уже редкий слэшер будет обходиться без третьего измерения.
Словом, их, как всегда, рано хоронить.
Аркадий ШУШПАНОВ
Анна Китаева
Черный танец
Иллюстрация Владимира БОНДАРЯ
Стрелка спидометра дрожала на ста двадцати. Ровно гудел мотор. Слишком ровно. Убаюкивал. В кабине было тепло, слишком тепло. Он сильно сжал руки на руле, ощутил ладонями и пальцами ребристый шершавый пластик. Кольцо на левой руке больно врезалось в палец. Он приоткрыл форточку, поймал холодную пощечину ветра, усмехнулся. Рядом с дальнобойщиком всегда маячит призрак смерти — быстрой смерти во сне. Раньше, говорят, многие брали попутчиков, чтобы развлекали разговорами. Теперь не те времена. Еще, говорят, кое-кто сам рассказывает себе истории, но это тоже опасно. Можно слишком увлечься, потерять чувство дороги. Хорошо, что он не знает историй.
Слева в окне расплескался на полнеба закат, похожий на яичницу с кровью. Тьфу, гадость, примстится же. Он что, все-таки засыпает? Закат, похожий на яичницу с помидорами, — это лучше. Неаккуратная хозяйка вывернула глазунью на тарелку так, что два желтка растеклись по серому фаянсу — но два уцелели. Один призывно желтел в центре на красном фоне помидоров, другой скромно пристроился на краешке тарелки… Почему два?! Это же солнце, оно должно быть одно, какие желтки, какая яичница?! Он тиснул тормоз, грузовик послушно замедлил ход и плавно причалил к обочине.
Водила отер со лба внезапный пот. Он, матерый дальнобойщик, чуть не заснул за рулем. Но сработали охранные системы в мозгах. Сейчас, после встряски, спать ничуть не хотелось. Зато сильно захотелось есть. Яичница, говорите? Неплохая идея.
Дальше он ехал на девяноста, посматривая, не попадется ли придорожная забегаловка поприличнее. И мотельчик. Он уже решил, что остановится сегодня и переночует не в курятнике. Заказчик, конечно, требовал как можно быстрее и никаких ночевок на стороне. Заказчикам всегда срочно — как отлить после пива. И все они хотят, чтобы он выкладывался так, будто это последний рейс в его жизни. Потом еще один такой же заказ, и еще… А жить-то когда? Поэтому заказчик подождет как миленький, а он возьмет в закусочной большой бифштекс и яичницу. И кстати о пиве — кружку темного. И выспится как следует… это если будет спать один. А что? Всякое случается. Пригожая мышка за стойкой, разговор вроде бы ни о чем — но оба прекрасно понимают, что к чему; номер в мотеле, пахнущие хлоркой простыни, жаркое женское тело… А поутру — снова дорога. Всегда дорога.
Он совсем не знал здешних мест, но это неважно. Он знал дорогу и ее людей. А для прочего существуют карты. Средняя полоса России не сулила особых неожиданностей. Вот север — это да, непросто. Он провел два сезона на севере и навсегда запомнил, каково это: снег вокруг, метель в лобовое стекло, шум помех в рации и необоримая, до мозга костей убежденность, что ты один на белом свете. Потом метель прекращается, бледное солнце заставляет сиять снега, и оказывается, что ты в середине колонны. Многие спивались, кое-кто видел НЛО, а он отработал два сезона и ушел. Хотя платили там хорошо, конечно. Потому он и смог купить свой тягач, иначе до сих пор работал бы на дядю.
Медный жетон солнца упал за горизонт. Воздух стал синим. Он включил дальний свет. Встречные машины давно уже не попадались. И подходящей забегаловки не было. Бурый сарай с вывеской «кафе-магазин» ему не понравился. Хотелось оказаться не единственным посетителем в тихом закутке, а своим среди своих в шумной харчевне, полной работяг, которые пришли оттянуться после трудового дня. Он прибавил громкость радио, пощелкал тумблером, ловя волну.
— Baby, save the last dance for me, — спел ненавязчивый баритон с гармошечкой на заднем плане.
Неплохо, но совсем не то, что он хотел. Лучше бы пела женщина. И по-русски.
Освещенный пятачок у дороги он заметил издалека. Стоянка, заправка, чуть поодаль — призывные огни мотеля и кафе. К зданию кафе примыкала большая летняя веранда, где клубился народ. То, что надо.
На стоянке отдыхали три грузовика, один прицеп без тягача и несколько легковушек. Старик в промасленных джинсах подошел, когда он спрыгнул из кабины на асфальт. От асфальта ощутимо тянуло дневным теплом.
— Бродяга? — прищурился старик.
Он пожал плечами. Зачем уточнять очевидное? Но собеседник думал иначе.
— Американец? — дед кивнул на тягач.
— Ну не крокодил же, — проворчал он. — Слышь, отец, не паси, а? Жрать охота. И вообще.
— А я тебе мешаю? — слегка обиделся старик. — Давай червонец и топай. Присмотрю за твоим длиннохвостым.
— Ладно.
Он полез в карман, отшуршал две бумажки, отдал и двинулся к забегаловке.
— Эй, бродяга! — крикнул вредный дед ему в спину. — Ты поберегись. У нас тут народ разный.
Он только плечом дернул, не оборачиваясь. Понятно, что разный. На то и дорога.
В маленьком баре было накурено и пусто. Он смотрел, как парень за стойкой привычно наклоняет кружку, и пиво из краника неспешно льется внутрь, растекаясь по стенке. Здесь же он заказал и поесть.
— Внутри будешь или тебе туда вынести?
Официантка была ему по плечо даже на каблуках. Миниатюрная девчоночка, но фигуристая. Он ей улыбнулся.
— А где лучше?
— Кому как! — фыркнула девушка.
— Сиди тут, парень, — вмешался бармен. — Чего там хорошего снаружи? Пыль и ветер. Тебя как зовут?
— Тим, — машинально назвался он чужим именем.
Он всегда представлялся другим именем или прозвищем. Не любил трепать свое настоящее. Если знакомство перейдет из случайного в нечто большее — тогда да, можно и назваться по правде, и объясниться. Друзья поймут. У каждого свои заморочки. И только уже назвавшись, он удивился тому, что бармен вообще спросил его имя. С какой стати?
