Николай Мельников - Классик без ретуши
Суммируя все вышеизложенные точки зрения, следует признать: в корпусе англоязычных романов В. Набокова "Под знаком незаконнорожденных" занял далеко не самое видное место; ни его последующие переиздания, ни запальчивое авторское предисловие, объясняющее недогадливым читателям, как надо и как не надо воспринимать роман, ни дотошные исследования специалистов-набоковедов не смогли изменить сложившегося положения вещей (и в этом, вероятно, виноваты не одни читатели).
ЛОЛИТА
Роман, вознесший Набокова на вершину литературного Олимпа, имеет длительную предысторию. Его фабульный зародыш содержится в третьей главе «Дара» — в прочувствованном рассказе Щеголева, пошловатого «вотчима» Зины Мерц: «Вот представьте себе такую историю: старый пес, но еще в соку, с огнем, с жаждой счастья, знакомится с вдовицей, а у нее дочка, совсем еще девочка, — знаете, когда еще ничего не оформилось, а уже ходит так, что с ума можно сойти…» Год спустя после журнальной публикации «Дара» рассказ «бравурного пошляка» Щеголева оформился в заведомо непроходимую для целомудренной эмигрантской печати новеллу «Волшебник» (написана в Париже, в октябре-ноябре 1939 г.). Забраковав свою «пра-Лолиту» (в английском переводе Д. Набокова новелла была опубликована лишь в 1986 г.), писатель вернулся к разработке прежнего замысла, уже будучи американским писателем. В 1946 г. им был написан черновик первых 12 глав романа, получившего рабочее название «Королевство у моря». В письме к Эдмунду Уилсону (7 апреля 1947 г.) Набоков сообщает, что работает над «небольшим романом о мужчине, который любил маленьких девочек».[88] Вскоре работа над романом была отложена и возобновилась лишь в 1949 г. По признанию, сделанному Набоковым в послесловии к американскому изданию «Лолиты», «книга подвигалась медленно, со многими перебоями <…>. Раза два я чуть было не сжег недописанного черновика, и помню, как я уже донес мою Жуаниту Дарк почти до вечерней тени мусоросжигалки, криво стоявшей на газоне двора, когда меня остановила мысль, что дух казненной книги будет блуждать по моим картотекам до конца моих дней. <…>. Гумберт Гумберт написал ее в тридцать раз быстрее меня. Я перебелил ее весною 1954-го года в Итаке, жена перестукала ее на машинке в трех экземплярах, и я тотчас стал искать издателей».[89]
Последующие злоключения «Лолиты» (которую Набоков предполагал издать под псевдонимом) неоднократно описывались и самим автором, и его многочисленными исследователями. Первые попытки издать «Лолиту» в США окончились полным провалом: роман был последовательно отвергнут четырьмя издательствами. Первым от набоковского детища отказался редактор нью-йоркского издательства "Викинг пресс", мотивируя это тем, что в случае публикации романа «мы все отправимся за решетку». Вслед за "Викинг пресс" роман был отвергнут издательствами "Саймон энд Шустер" и "Нью Дайрекшнз". Представители первого издательства сочли «Лолиту» «чистейшей порнографией», а старый приятель Набокова Джеймс Лафлин признал, что «"Лолита" — это проза высочайшей пробы» и что ее следует опубликовать, однако сделать это наотрез отказался, поскольку тревожился о «возможных карах, ожидающих и издательство, и автора».
Получив отказ от Лафлина, Набоков тут же предложил рукопись Роджеру Страусу, главе издательства "Фаррар, Страус энд Жиру": «Дорогой г-н Страус. Некоторое время назад в своем письме Вы любезно проявили интерес к моему новому роману. В то время я не мог Вам ничего обещать, так как у меня было обязательство перед Джеймсом Лафлином из "Нью Дайрекшнз" показать ему рукопись первым, хотя я и не ожидал, что он захочет ее опубликовать.
Он только что прислал мне ожидавшийся ответ, и я попросил его переслать рукопись Вам.
По причинам, кои Вам станут очевидны по прочтении рукописи, я бы хотел опубликовать книгу под псевдонимом. И по той же самой причине я бы хотел попросить Вас о любезности прочитать эту рукопись самому и больше никому ее не давать, если только по ее прочтении Вы не решите, что книга представляет интерес для публикации. Надеюсь на Ваш скорый ответ».[90] «Скорый ответ» не заставил себя долго ждать. Осторожный Страус деликатно отклонил рукопись: он не меньше других опасался скандального судебного разбирательства, способного подорвать престиж его издательской фирмы.
Не увенчалась успехом и предпринятая Набоковым попытка опубликовать хотя бы некоторые главы «Лолиты» в передовом журнале американских интеллектуалов "Патизэн ревью". Филипу Раву, главному редактору журнала, роман очень понравился, однако по совету адвоката он вернул рукопись — на том основании, что вещи подобного рода не могли быть напечатаны анонимно, как того хотел Набоков, в то время опасавшийся, что публикация его «аскетически строгого создания» (как он аттестовал «Лолиту» Уилсону) может катастрофическим образом сказаться на его репутации в чинном Корнелле, повредив успешно складывавшейся преподавательской карьере.
Не менее огорчительной, чем «страусовая» политика нью-йоркских издателей, для писателя была резко негативная реакция на его творение, последовавшая со стороны ближайших американских друзей: Эдмунда Уилсона и его экс-жены Мэри Маккарти. Уилсону, довольно торопливо прочитавшему присланную ему рукопись, «Лолита» показалась худшим произведением Набокова: «Из низких предметов могут вырастать прекрасные книги, но мне кажется, что ты не справился с темой. Не то чтобы ситуация и персонажи показались мне отталкивающими — они кажутся мне весьма надуманными. Разнообразные эскапады, а также кульминация страдают, с моей точки зрения, теми же недостатками, что и финалы "Под знаком незаконнорожденных" и "Смеха во тьме": они слишком абсурдны, чтобы быть ужасными или трагическими, и слишком отталкивающи, чтобы казаться забавными».[91] Столь же обескураживающе отрицательной была и реакция Мэри Маккарти: в передаче Уилсона, она еще не прочитала рукопись до конца, но отозвалась о романе как об образчике «на редкость небрежного, поверхностного письма». С другой стороны, она сочла «Лолиту» загадочной: «Мне показалось, что повествование здесь превратилось в усложненную аллегорию или в серию символов, смысл которых я не смогла уловить. <…>. Мне показалось, что книга написана довольно-таки неряшливо, особенно во второй части. Роман перенасыщен тем, что преподаватели литературы называют «туманностью высказываний», и несвойственными Владимиру плоскими шутками и каламбурами. Я даже подумала, а не специально ли он так написан — может, это и входило в замысел».[92] Лишь жена Уилсона Елена нашла роман превосходным: «Маленькая девочка выписана точно и очень зримо, а ее привлекательность и соблазнительность кажутся вполне правдоподобными. <…> Отвращение героя книги к взрослым женщинам мало отличается от, скажем, отношения к ним Андре Жида, разница лишь в том, что Жид этим кичится, а Вашему герою приходится пройти сквозь ад. Описания пригородов, отелей, мотелей ужасно забавны».[93]
Несмотря на негативное отношение к «Лолите», Уилсон решил помочь Набокову издать ее. При встрече с представителем издательства «Даблдей» Джейсоном Эпстайном Уилсон вручил ему рукопись «Лолиты», сказав, что роман «отвратителен», но Эпстайну все равно нужно его прочитать. Эпстайна, по его собственному признанию, набоковский роман «очаровал»: «На меня он произвел впечатление ужасно смешного. И я не нашел в нем ничего отталкивающего. Мне книга показалась блестящей. И я не мог найти никаких убедительных доводов против возможности напечатать такое литературное произведение, хотя в то время, конечно, у меня появились определенные опасения, что у нас могут возникнуть проблемы с органами правосудия».[94]
Однако потенциально скандальное содержание романа отпугнуло руководство «Даблдей». Эпстайну так и не удалось «пробить» рукопись.
Отчаявшись издать «Лолиту» в Америке, Набоков через посредничество парижского литературного агента — своей давней знакомой Дуси Эргаз — пристроил манускрипт в парижском издательстве «Олимпия-пресс», которое специализировалось на выпуске англоязычной литературной продукции. Репутация издательства была сомнительная: наряду с книгами де Сада, Генри Миллера, Сэмюэла Беккета, Уильяма Берроуза и других «продвинутых» авторов, оно выпускало откровенно порнографические опусы. Главу «Олимпии» Мориса Жиродиа «сразу покорило неотразимое очарование книги». «Я был поражен и захвачен этим невероятным феноменом, — вспоминал позже Жиродиа, — как это он, по видимости без всяких усилий, смог перенести русскую литературную традицию в современную английскую прозу. Это уже само по себе было проявление гения, но и повествование было магической демонстрацией чего-то такого, о чем я сам только мечтал, но никогда не обнаруживал в реальности: изображения одной из запретнейших человеческих страстей в совершенно искренней и абсолютно пристойной форме. Я сразу почувствовал, что «Лолите» суждено стать величайшим произведением современной литературы, которая раз и навсегда покажет как всю бесплодность цензуры по моральным соображениям, так и неотъемлемое место изображения страсти в литературе».[95]
