Яков Цукерник - Три комиссара детской литературы
Кстати, она собьёт его не только для того, чтобы сбить, хотя таким методом ведения дискуссии Брегели, Ангелины Никитичны и Анны Борисовны всегда пользуются, заодно обвиняя в неумении и нежелании правильно дискутировать своих противников. Нет, тут ещё и выявится, насколько разны плоскости мышления участников данного собрания. Полянскому и мальчишкам нужна справедливость. Крикливому большинству девчонок надо прикрыть Зинку Лагутину (c которой всё и началось, в которую на беду Вальки вселился вполне реальный «бес вредности»), надо ещё ехидно подколоть любого мальчишку (наследие лет раздельного обучения; ещё годы и годы будет оно сеять рознь и беды среди советских людей). А Анне Борисовне нужны только добропорядочность и внешнее благополучие. То, что какой-то Полянский посмел открыть рот не в её поддержку, а против неё — явное неблагополучие. И надо пресечь…
Что есть паранойя? Глубокое убеждение, что «дважды два — пять», и ненависть к тем, кто утверждает, что «четыре». У Анны Борисовны как раз паранойя. И у таких, как она. Их отбирают, их выдвигают те, о ком как раз и пелось в раннем варианте так называемого «Гимна Советского Союза»: «Нас вырастил Сталин». Он-то был типичным параноиком, глубочайше убеждённым в том, что он один всё понимает, а если кто-то считает, что ему понятно непонятное Сталину (как Вавилов и прочие генетики, кибернетики, языковеды, полководцы, руководители отраслей хозяйства, партийные деятели — в общем, все инакомыслящие), то это — враги, подлежащие уничтожению, это — иностранные агенты… И Гитлер был не просто циничной скотиной (хотя был в какой-то степени и ею тоже), он тоже был параноиком, искренне убеждённым, что существуют где-то в Тибете некие гиганты, остановившие издали на нём свой благосклонный взор и сделавшие его орудием судьбы человечества. Это тоже паранойя… А о «Гимне» я пишу «так называемый» потому, что не может быть гимном Советского Союза песня, где говорится о «великой Руси», что худшую замену «Интернационалу» придумать трудно. Это — один из признаков перерождения Советского Союза в Великую Россию, о чём мы ещё будем говорить дальше…
Но вернёмся к Анне Борисовне. Она, конечно, не Сталин — не тот масштаб, но ведь Салтыков-Щедрин сто лет назад отметил, что «В каждой луже можно найти гада, иройством своим других гадов затмевающего», не случайно применив именно этот термин. Страшна Анна Борисовна, страшны её методы, страшны их последствия.
На заседании Совета дружины, созванном по её требованию, не было кворума, что не только указывает на степень активности пионеров этой школы, но и делает незаконным, не имеющим силы любое решение, выносимое Советом на этом заседании. Не был приглашён Юрий Ефимович — учитель, которому вроде бы нагрубил Валька. И не было ни на совете дружины, ни вообще в этой школе старшего пионервожатого — «школа новая, неукомплектованная». Кем неукомплектованная? Советской властью? Школа без пионерской организации — даже в нынешнем её печальном состоянии — это не советская школа — здесь выпуск брака резко возрастает, не может не возрастать… Но зато была на заседании Анна Борисовна. И как была! Это шедевр — один из многих крапивинских шедевров — описание этого заседания. И атмосфера была соответствующей. Ешё ничего толком никому не было известно (да ведь и после ухода Вальки вряд ли кто из членов Совета мог бы изложить в деталях суть его проступка!), а уже «аккуратная девочка в белом переднике подняла руку и сообщила: „В той школе, где я раньше училась, мальчишек исключали на две недели, если у них дисциплина плохая“… Что только мальчишек — могу поверить, девочки пионерского возраста более дисциплинированны, среди них „настоящих буйных мало“. Но ведь мы ещё ничего не знаем, дорогая Анна Борисовна, однако для начала сообщаем, что среди набора орудий пыток есть и такой вот инструмент… Из этой девочки уже выросла маленькая копия Анны Борисовны, хотя она и из другой школы — там тоже такие есть.
И какие они все дурни — и одноклассники Вальки (5-й класс), и все члены Совета дружины кроме трёх человек — не попавшего на заседание члена совета, упомянутого уже Володи Полянского; Олега Ракитина (ушедшего в ярости с заседания, вроде бы гордо удалившегося, а на деле бросившего Вальку на растерзание, дезертировавшего, не понимая ещё сути своего поступка, — следовало приказать Вальке идти с ним, а это привело бы к окончательному срыву данного мероприятия) и четвероклассника (недавно вступившего в пионеры и потому ешё не обломанного, не оболваненного) Серёжки Галкина. Этот был против расправы и не побоялся проголосовать против, но обосновать своё мнение не мог и промолчал, а потому его „против“ выглядит весьма несерьёзно — „малыш фрондирует, но ещё обломаем“.
А ближайший друг Вальки — Сашка Бестужев — с его планом перехватить учительскую записку Валькиным родителям? Все они недоумки… Так не воюют. Так проигрывают войну. Да ведь они ещё не поняли, что надо воевать, и не только они — это всеобщая в нашей школе и в нашей стране болезнь!
Всем нам кажется (и мне до недавнего времени казалось), что мы имеем дело с людьми — пусть ошибающимися, но с советскими людьми, а не с врагами, не с вирусами, которых породил организм, механизм самовоспроизводства клеток которого был поражён вирусами культа личности, вирусами замаскированного меньшевизма и рядом других вирусов уже десятилетия назад. А Анны Борисовны и молодые да ранние Равенковы ведут именно войну. И громят неготовых к сопротивлению ребят, вот в чём дело.
Но уже начинают ребята думать — пусть для начала не в жизни, а в крапивинской повести. „Это всё-таки наш отряд, а не Анны Борисовны.“ И не она тебя в пионеры принимала» — это озарение Сашки Бестужева, пусть задним числом пришедшее, очень важно. Отсюда — путь к взрыву Генки Кузнечика в «Мальчике со шпагой» и к отпору всего Совета дружины в «Трое с площади карронад», к поведению Кирилла Векшина и его друзей на сборе в «Колыбельной для брата».
Ниже будет рассмотрен процесс развития способности мыслить у Вальки Бегунова — в главе, обобщающей описания этого процесса. Но нужно ещё отметить, что Валька, сам того не ведая, становится РЕБЯЧЬИМ КОМИССАРОМ. И это тоже первое, но не последнее описание этого процесса становления.
Валька — художник по призванию. Он набрал цветных стёкол, надеясь сделать нечто вроде витража или мозаики, но дело заколодило, стёкла лежат мёртвым капиталом, а тут пришёл малыш Андрюшка «с нашего двора» и просит эти стёкла для украшения сооружаемого им вкупе с другими малышами в песочной куче здания. Валька дал, потом из любопытства пошёл взглянуть, как малыши употребят эти стёкла, а у них полная бестолковщина — передрались, не в силах выбрать строительный проект. Валька навёл порядок, начертил план строительства, назначил Андрюшку прорабом. И на том бы и кончилось, не начни он рисовать Андрюшку, не вступись за малышей, чья постройка была переехана на велосипеде более сильным, чем Валька, но явным «гадом» — сыном офицера милиции, очень кстати подоспевшего и Вальку поддержавшего, Теперь Валька, сам того не желая, стал покровителем малышей этого двора и они на него в любой беде крепко рассчитывают. А ведь Валька — человек. А если человека зовут на помощь — он не может не пойти. А потом идёт и без зова — привыкает к положению защитника справедливости, защитника слабых, советчика в трудных положениях. Но это заставляет думать, причём в определённом направлении. Нужно знать мысли и жизнь доверившихся тебе, давать им оценку, искать для них путь, по которому им надо бы идти. Так становятся КОМИССАРАМИ…
Трилогия «Мальчик со шпагой» («Всадники со станции Роса»-«Звёздный час Серёжи Каховского» — «Флаг-капитаны»
Не сразу, едва выявив некое несоответствие в реальной жизни супротив привычных формул, начинает писатель новую книгу. Так и между «Валькиными друзьями и парусами» и «Мальчиком со шпагой» — годы, тоже отнюдь не бесплодные. Но написанное в те годы будет рассмотрено позже, а сейчас отметим, что если писатель, обходившийся до этого рассказиками и маленькими повестями, написал целую трилогию, то это значит — у него набралось столько материала, что хватило на такое полотно. А если все три части трилогии оказались памфлетами по жанру, хотя и написано, что это «просто» повести, то это значит — накипело.
Что есть памфлет? Это художественное произведение, написанное со всей яростью и беспощадностью к злу, со всей насмешкой, иронией, сарказмом, издевкой в адрес всего достойного этих ядовитых стрел. Произведение, в котором «всем сестрам по серьгам», в котором автор не боится употребить именно те слова, которые бьют с наибольшей силой. Не боится не только задеть некую властную и мстительную сволочь (что случается нередко), но и не боится самого себя — не боится ошибиться, ударить слишком сильно и не по адресу, ибо полностью уверен в своей правде и ведёт огонь на уничтожение, зная, что промаха не будет. Произведение, в котором мотор работает на полную мощность, а тормоза не требуется… Первые памфлетные струи в творчестве Крапивина мы уже отметили, но такого потока ярости, как в «Мальчике со шпагой», ещё не было.
