Анатолий Алексин - Перелистывая годы
Алена соединила в себе достоинства русской души с особенностями души американской: русская широта, образованность, страсть к литературе плюс американская – не хочу сказать деловитость – но целеустремленность, скрупулезность в том, чему профессионально отдана жизнь, американское содружество верности дому и верности делу.
«Неужели ваша дочь уж столь безупречна?» – снова улавливаю я придирчивый вопрос за спиной.
Безупречных я пока на земле не встречал… Да и пресноваты, я думаю, безупречные, если они существуют.
Аленка, например, постоянно и упорно опаздывает (в буквальном житейском смысле!). Я в связи с этим искренне сострадал поклонникам ее юности. Догадываюсь, что ждали они ее с нетерпением и всякий раз раздирались опаской: а если вовсе не явится? Но на деловые «свидания» она является в срок. Что же касается прошлых романтических встреч, то, полагаю, она рассуждала так: «Если любят, то подождут!» Может, иногда она так размышляла и когда ее, воображая себе разные кошмары, дожидались мама и папа?
Дочь обладает характером сильным. И порой вспыльчивым. Может внезапно взорваться гневом. Но вот особенность: если «взрыв» несправедлив, необоснован, она не только виновато «сменяет гнев на милость», но и настоятельно просит прощения. Не ради соблюдения вежливости, а испытывая потребность в истинном покаянии.
Журналистскую деятельность свою Алена начала… в восьмилетнем или девятилетнем возрасте. Не во многих семьях, я думаю, выпускаются домашние «стенгазеты». А в нашем доме такая газета, где Алена была и автором, и редактором, и художником, пользовалась большой популярностью.
Кто-то из классиков уверял, что женщинам несвойственно чувство юмора. Думаю, что «слабый пол» и в этом смысле не слаб. Та газета состояла в основном из потешных рисунков с предельно краткими подписями.
Вот, помню, изобразила первоклассница маму, изнемогающую возле входной двери под тяжестью хозяйственных сумок и не знающую, где ей отыскать третью руку, чтобы нажать на кнопку звонка. На том же рисунке Алена изобразила и меня, ревниво вопрошающего свою фантазию: «С кем она?!» Или вот еще… В молодые годы Таню часто настигали сердечные приступы. Аленка нарисовала машину «скорой помощи», увозящую маму, и брата, бегущего за той машиной со штанами в руках и кричащего вдогонку: «Мама! Куда ты? Ты же не погладила мои брюки!» Юмор чаще всего был устремлен на защиту маминых интересов. И за это тоже я уважаю дочь.
Внучке моей Анисии чувство юмора, по-видимому, досталось генетически. Но тут она, буду справедливым, превзошла свою маму. До такой степени превзошла, что я… Но об этом немного позже.
Когда мы с Татьяной приходим на встречи с моими читателями, многие спрашивают жену:
– Вы мама Алены Зандер?
До того они схожи! Если бы на тех встречах появилась внучка Анисия, ее бы тоже донимали вопросом:
– Вы, случайно, не дочка Алены Зандер?
Три женских лица – три столь родственных друг другу женских и человеческих очарования! Не потому что они, банально говоря, «члены моей семьи», а потому что это, действительно, так.
В общем, американка, русская дворянка по происхождению, Алена Зандер, повествуя о «звездах», сама почти пять лет была «российской телезвездой из США». Так ее не раз именовали средства массовой информации в разных странах и на далеких друг от друга континентах. Как не ликовать тщеславному отцовскому сердцу! Тем паче, что, как утверждал Генрих Гейне, «писатель без тщеславия обречен». Впрочем, гордость за самых родных и близких, быть может, вовсе и не тщеславие, а одно из естественных проявлений любви.
Была ли наша с Татьяной, почти уже тридцатилетняя, совместная жизнь идиллией? Идиллия – это, думается мне, аналог самообмана. Да и способно ли вообще быть безоблачно-идилличным общение с масштабной личностью? Это я о Татьяне… «Талант – отклонение от нормы», – писал философ. Вероятно, масштабная личность – отклонение еще большее, потому что являть собой подобную личность – значит являть талант, помноженный на характер и свое – совершенно индивидуальное! – восприятие мира.
Утопически бестелесной идиллией наша с Татьяной совместная жизнь быть не могла. Но Счастьем она для меня стала. И быть продолжает… И будет всегда. Не потому ль я так часто, мысленно обращаясь к жене, повторяю строки самой любимой своей романсовой песни:
Ты у меня одна заветная,
Другой не будет никогда…
Хотя лицом внучка Анисия – повторение мамы и бабушки, на самом же деле она не их повторение, а их продолжение. Унаследовала неукротимую энергию, дворянское ощущение своего достоинства, разнообразные способности. А добавила «уморительное» чувство юмора. Об этом я рассказал в повести «Смешилка» – будто бы легкомысленной по названию, но, если не заблуждаюсь, весьма серьезной по существу. Юмор вообще бывает кратчайшим расстоянием между нешуточными проблемами и сознанием человека. Особенно юного!
Повесть можно воспринимать как мое единоличное литературное «владение», но это будет не вполне справедливо: черты внучки стали прототипами многих – не всех, разумеется, – черт главной героини. Повествование и ведется словно бы «с голоса» Анисии, хотя это словно бы страницы ее дневника. В нем – ее (подслушанные и подсмотренные мною!) размышления, психологические и даже философские наблюдения за взаимоотношениями людей: юных и взрослых. Словом, первая глава повести «Смешилка» по праву, представляется мне, включена в книгу: сюжет вымышлен – другая история, другие родители! – но характер, даровитость и своеобразие внучки присутствуют на каждой странице. Они и есть самая суть «Смешилки»…
«Смешилка»
Из дневника девчонки
Все люди очень смешные. Они похожи друг на друга. И совсем непохожи. Каждый по-своему ходит, и по-своему спит, и по-своему смеется… И по-своему плачет. Не знаю почему, но мне интересно не чем они похожи, а чем отличаются. Я это хочу запомнить. А чтобы получше запомнить, повторяю всякие непохожие движения, фразы, гримасы, которые почему-то называют «выражением лиц».
– Ты очень точно всех «показываешь». Изображаешь! У тебя есть такая способность. Совершенно особая! – сказала мне мама. – Но, к сожалению, ты подмечаешь только смешные стороны…
– А что же мне подмечать скучные?
– Получается, что ты людей передразниваешь. Даже взрослых!
– Я не передразниваю… Я их запоминаю.
– Взрослые этого не поймут!
– Пусть поймут только дети.
– Ну, если взрослые не поймут, то уж дети подавно! Мама убеждена, что взрослые все понимают лучше. Я в этом совсем не уверена.
