Артем Драбкин - Я дрался с асами люфтваффе. На смену павшим. 1943—1945.
Общались мы в основном поэскадрильно, потому что и все задания выполняли поэскадрильно. Командир полка ставит задачу, соответственно командир эскадрильи собирает свою эскадрилью и тоже ставит задачу. Перед каждым вылетом нам давали соответствующие указания, разъясняли особенности задания, распределяли, кто что делает. Соответственно появлялась сплоченность.
Вечером нам давали 100 граммов фронтовых. И не только после вылетов, а всегда. Давали в основном не водку, а разведенный спирт. Кроме того, иногда прикупали вино у хозяев на Кубани, хоть я ни тогда, ни сейчас в нем не разбираюсь, но выпивал, как и все.Танцы были у нас не всегда. Помещений не было. Иногда к нам даже артисты приезжали. Но в основном мы обходились силами полковой самодеятельности — в полку был хороший баянист.
— С БАО какие были взаимоотношения?
— В основном нормальные.
— В полку женщины были?
— Да, человек тридцать-сорок. Парашютистки, ору-жейницы... В то время нам командование полка запрещало с ними вступать в близкие отношения. Считалось, что они наши подчиненные, не надо их обижать и прочее. И им мораль читали. Но девушки были разные, некоторые сами стремились. Иногда даже по беременности уезжали. Правда, с нашего полка только одна уехала.
Помимо этого, неподалеку стоял женский полк на У-2. Мы их очень уважали, пользовались они авторитетом. Правда, те, кто в мужских полках были, на них обижаются. Все-таки их и награждали по-другому, не по-мужски.
— А не возникало между летчиками неприязни по поводу того, что одного наградили, а другого нет?
— Нет. Ни один летчик ни разу не жаловался, что он сделал столько-то, а ему дали столько. Даже под 100 граммов это не обсуждалось. Ты же не будешь говорить: «Дайте мне орден, я сделал так много, а мне не дают». Кто был поближе к руководству, те стремились намекнуть что-то, а мы, простые летчики, никогда. У меня в личном деле есть представление на второе Красное Знамя. То есть по первому представлению я орден Красного Знамени получил, а по второму до сих пор нет.
С наградами тогда было сложно. Моим первым орденом была Красная Звезда. В то время положено было: за 30 боевых вылетов или за 2 сбитых самолета — награда. А у меня было к тому времени уже 60 вылетов да еще 2 сбитых. Впрочем, в то время летчики за этим не следили, и никто никаких претензий не предъявлял. А когда война закончилась, Сталин приказал всех ее активных участников представить к награде и к очередному воинскому званию. Я за время войны ни одного воинского звания не получил. Мне звание лейтенанта почему-то присвоили два раза. А положено было сначала через три месяца на фронте давать очередное звание, а потом через шесть месяцев. Меня это как-то обошло стороной.
Что еще? За сбитые самолеты противника нам платили, и не только за самолеты. За истребитель была одна цена, за бомбардировщик — другая, за паровоз — третья, за танк — четвертая. Нам выдавали специальную книжку. Кроме того, платили за вылеты. За 30 вылетов тысячи 3 давали, за 50 еще больше и т. д.
— У вас в полку приписки были?
— Черт его знает. По-моему, не должны были быть. Сужу по сбитым, которые у меня записаны, так мне кажется, что я, наоборот, больше сбил. Хотя там сложно сказать точно. Некогда ведь смотреть, когда собьешь, падает враг или нет: отвлечешься на такое — тебя самого собьют. Поэтому выстрелил и быстро занимаешься своим делом, чтобы самого не сбили. Когда, кроме тебя, летчики из звена видели, они могли дать подтверждение. Но это не всегда бывало. Впрочем, иногда везло. Один раз у меня было так. Мы звеном идем, и я иду крайний. И вдруг вываливается «мессер». Причем на нашей территории это было. В районе косы Чушка. Я разворачиваюсь, стрельнул снизу почти под четыре четверти. И снаряд разорвался у него в кабине. Он и упал. Мои товарищи все это видели. В общем, подтверждение без сучка без задоринки.
Надо сказать, для проверки сбитых специально выделяли людей. Например, я прилетел, говорю, что в таком-то районе считаю, что сбил. Туда посылают специальную комиссию, несколько человек, двоих или троих из полка. Если они сами не находят самолет, то спрашивают в воинских частях, которые там стоят. Наземные могут уточнить место падения, сказать, какого именно числа самолет упал. То есть подтверждение дает воинская часть, которая расположена рядом. Так что вряд ли приписывали. Более того, если на какое-то сбитие подтверждение получить не удавалось, летчики к этому обычно легко относились. Главным было уничтожить врага, напавшего на Родину. Правда, был у нас такой Радченко Николай [Радченко Николай Васильевич, младший лейтенант. Воевал в составе 66-го иап. Всего за время участия в боевых действиях в воздушных боях сбил 6 самолетов лично и 4 в группе. Погиб в воздушном бою 14 февраля 1944 г.], жадноватый парень. Он погиб на моей «двадцатке», когда я за самолетами летал. Вот он был любитель насбивать побыстрей и побольше...
— После «двадцатки» какой был номер вашего самолета?
— Под конец у меня уже 23-й номер был...
Со сбитиями по-разному получалось. У нас Иван Федорович Борченко выполнил 200 с лишним боевых вылетов, а сбил всего один самолет. Зато Иван Ильич, командир звена, говорил что-то вроде того, что сначала одному всех сбитых отдавать, потом насбивать уже следующему. Я сам в этом не участвовал. У моего ведущего даже меньше сбитых, чем у меня. Не знаю, почему. Может, ему техники неправильную пристрелку оружия делали? Он бьет, бьет, а самолет летит и не падает.
— В бою вам с «фоккерами» приходилось встречаться? Кого сложнее сбить, «мессер»или «фоккер»?
— Одинаково сложно. Они почти одинаковые и с точки зрения пилотирования. Я на них не летал, но сужу по тому, как они вели себя в воздушных боях.
— Говорят, немцы не любили лобовых?
— Может быть. А кто их любит? Хотя... Когда наш 66-й полк участвовал в боевых действиях с октября 1941 года по ноябрь 1942 года, то за это время потери составили 15 летчиков. Бои проходили как раз над Подмосковьем, то есть полк участвовал в обороне Москвы. И настрой у наших был такой, что два летчика совершили два тарана. Один Александров1 таранил Ю-88 и сам погиб. Второй Латышев2, дмитровчанин, — таранил Ме-109, остался жив. Ему дали орден Красного Знамени, и все. [Александров Михаил Петрович, лейтенант. Погиб 18 января 1942 г. в воздушном бою. Документами факт тарана не подтверждается. Латышев Алексей Александрович, старшина. 11 сентября 1942 г. в районе юго-восточнее Коптево (Западный фронт) таранным ударом уничтожил истребитель Ме-109. Всего за время участия в боевых действиях в воздушных боях сбил 2 самолета лично и 3 в группе. Награжден орденом Красного Знамени.]
