Владимир Рекшан - Самый кайф (сборник)
Затем нас везли на лимузине в «Волжанку». Затем митьки до утра резались в карты и ругались. Затем завтрак, экскурсия, шашлык на морозе, во время которого мы из политкорректности по очереди уходили в «Волжанку» греться. Когда пришла моя очередь, я убежал в номер, где обнаружил Фила, набивавшего вещами рюкзак. Он с трудом поднял его и, пошатываясь от неиспользованности противозачаточных средств, направился к выходу.
– Фил! Зачем ты идешь есть шашлык с рюкзаком?
– Шинкарев сказал, что рюкзак греет спину…
Такова сила писательского слова.
Когда прощальное пати завершилось, митьковская жизнь продолжилась – компания всю ночь, бранясь, играла в карты.
На следующий день собирали вещи и картины. Япоглядывал на часы, явочным порядком взяв на себя роль подгоняющего. На выезде из Чебоксар (чистый, милый, без дворцов, но и без бомжей город величиной в пятьсот тысяч жителей) Фил обратился ко мне с вопросом, полным ретроградного инфантилизма:
– Ты последним выходил. Почему номер не проверил? Я там шарфик оставил. И беретик. Надо ехать за шарфиком и беретиком.
Фила пытались убедить, но не сильно. Митя предположил, что мы успеем на обед. Действительно, и шарфик нашли с беретиком, и супчику поели. А котлетки с собой захватили.
По дороге в Нижний выяснилось, что наш водитель – далекий потомок Чапаева. Всех эта новость обрадовала. В итоге мы из Чебоксар на микроавтобусе до Нижнего добрались без происшествий. Только Чапай Нижнего не знал и вместо железнодорожного привез нас на речной вокзал. Поезд вильнул хвостом и укатил на север.
И тут начался полный ужас-кошмар. С картинами, корзинами, картонками до Москвы на случайном поезде. Затем с помощью вокзально-криминальных элементов с Казанского вокзала на Курский, оттуда, как бомжи, в вонючем, но прохладном плацкарте до Питера. Митьки постоянно ругались и играли в карты. Когда мы вышли на платформу Московского вокзала, я спросил Шагина:
– Знаешь, Митя, почему мы не пропали?
– Потому что мы банда, – ответил Шагин.
Патриотический героизм митьков должен быть прояснен. Дело в том, что буквально в те же дни в Париже, несмотря ни на что, в центре Кардена, что на Елисейских Полях, напротив президентского дворца, проходила Русская неделя. В ее рамках презентировалось в виде красочного журнала на французском языке юбилейное издание «Русской мысли». В ней еще Чехов печатался. К изданию прилагался компакт-диск с композициями современных русских рок-музыкантов: Рекшан и «Санкт-Петербург», БГ и «Аквариум», Шевчук и «ДДТ», Бутусов и «Ю-Питер», Хвост, Шагин, профессор Лебединский. Издание вышло массовое и поступило в широкую продажу. Я в Париж на презентации петь концерт и срывать аплодисменты не поехал. Митя же отправился, но вовремя убежал, чтобы попасть к Чапаю в Чебоксары.
Не успел я очухаться от Волги, а митьков уже унесло в Сербию, где по заснеженным просторам они, неправильно поняв синоптиков, бродили в летних сандалиях.
А через полгода та же компания отправилась в Вологду. Там закрывалась выставка, и там Сапего и Фил стали демонстративно пить коньяк в немотивированно больших количествах. Пока трезвое трио (Шинкарев, Шагин, Рекшан) мирно спало в отеле, пьяный дуэт танцевал стриптиз с местными скромницами. Зато утром трезвые не стали похмеляться, а отправились за полторы сотни километров смотреть фрески Дионисия в Ферапонтовом монастыре. Шагина, который старался по пути съесть все пирожки в придорожной столовой, узнали и стали брать автографы. Шинкарев мрачно курил в сторонке. Но его тоже узнали и попросили расписаться…
Пол-Вологды помогало грузить в вагон картины и пьяных Сапегу с Филом. А утром солдатики, ехавшие в соседнем купе, помогали то же самое выгружать в Питере на платформу. Я быстро убежал прочь с гитарой, но от себя, как говорится, не убежишь.
Митьковство как этическо-эстетическое явление, безвсякого сомнения, основано на пьянстве и обжорстве. Тем и интересно. Конечно же, продолжительная трезвость ключевых игроков вызывает недоумение у почитателей и неприязнь у пьющих коллег, которые поговаривают, будто теперь митьки не такие, как прежде. Не верьте им – верьте мне. Они такие же. Без всякого сомнения, митьки – это полный ужас и кошмар, но, перефразирую высказывание Черчилля о демократии, это лучшее, что у нас есть.
Между нами тьма
20 декабря состоялся последний акт очередного митьковского представления – в Неву была вылита канистра воды, набранная в Москве. Ранее в Москву-реку вылили канистру невской водицы, а со 2 по 5 декабря при поддержке одного из кандидатов на пост московского градоначальника в роскошном выставочно-деловом комплексе «Царев сад», расположенном прямо напротив Кремля, прошел фестиваль разнообразных искусств под названием «Между нами тьма».
Идеологическим брендом случившегося был Дмитрий Шагин. На стенах висели копии его разноцветных и дружелюбных картин, он же доставлял из Петербурга в столицу артистическую публику и ухаживал за ней. С московской стороны художественный фон фестиваля составляли в основном фотоработы Филиппова, на которых множество двуглавых орлов складывались в многозначительные слова. Злые, похожие на вшей орлы и разные шагинские русские растяпы являлись лишь формой. В ней, форме, отразилось много чего интересного, а если учесть накал предвыборного сражения за миллиарды, то, можно сказать, таинственного и многозначительного.
На выставку приходили дети и рисовали добрые картины на митьковские темы. Приехала девичья группа из Питера, «Ива Нова», и устроила зажигательный шоу-бизнес под гармошку и бас-гитару. Поэтическая столичная группировка «Осумасшедшествующие безумцы» в лице Емелина и Родионова читала радикальные стихи, а все остальные дни толкалась среди гостей нетрезвая…
Как известно, матерящийся певец Шнуров, «Шнур», волевым решением Лужкова в Москве запрещен. Его противник Лебедев попрал запрет, и Шнуров приехал петь на митьковском фестивале. Как рассказывал Митя, в день выступления солиста ансамбля «Ленинград» вокруг «Царева сада» стало неуютно.
– Как в добрые старые времена, – мечтательно продолжил Шагин. – Эх, вспомнил я восьмидесятые годы! Шнур, значит, стал петь свои матюги, а после что-то почувствовал. Покурю, сказал. Я его тайно вывел и посадил на такси. А чуть позже в выставочный зал нагрянула милиция. Целый взвод!
Какой-то местный ответственный за пожарную безопасность вызвал милицию, якобы подозревая, что артисты и публика собираются учинить акт вандализма. Обученная шеренга милиции вытеснила зрителей из зала, а Шагина просто-напросто повязали. Не миновать бы ему карцера, да только явился образованный милицейский начальник, узнал всероссийскую знаменитость, принял объяснения и отозвал вооруженные силы.
