Яков Свет - Колумб
Дальше берег поворачивал к востоку и в сушу вдавался огромный залив Чирики. Простояв в этом заливе десять дней, Адмирал вдоль берегов земли, которую индейцы называли Верагуа, или Панамой, направился на восток. И здесь у местных обитателей были золотые диски, и они, кроме того, за бесценок отдавали пришельцам золотые амулеты, отлитые в форме птиц, и морякам угодно было счесть этих птиц орлами.
ДО ГАНГА ПЯТЬДЕСЯТ ДНЕЙ ПУТИ
В стране Верагуа Адмирал получил у индейцев чрезвычайно важные сведения, которые он истолковал, однако, весьма оригинальным образом.
«Во всех местах, которые я посещал, — писал он в послании к королевской чете, — я убеждался в правильности того, что приходилось мне слышать. Это утверждало меня во мнении, что есть область Сигуаре, которая, судя по описаниям индейцев, лежит на западе, в девяти днях нашего пути. Они утверждают, что там золото без счета и люди в тех местах носят большие коралловые браслеты на руках и на ногах и покрывают мозаикой из коралла столы, стулья и шкатулки… Всем им знаком перец. В Сигуаре в обычае ярмарки и рынки. Об этом говорили мне здешние люди и показывали, каким способом ведется там меновой торг. Они говорили также, что на кораблях в той стороне имеются бомбарды, стрелы и луки, мечи и кирасы, и что люди там ходят одетые и владеют красивыми домами, и что там есть лошади и этими лошадьми они пользуются во время войны, и что многие из них носят богатые одеяния. ОНИ ПЕРЕДАВАЛИ, ЧТО МОРЕ ОМЫВАЕТ СИГУАРЕ И ЧТО В ДЕСЯТИ ДНЯХ ПУТИ ОТ НЕЕ ПРОТЕКАЕТ РЕКА ГАНГ. КАК КАЖЕТСЯ, СИГУАРЕ НАХОДИТСЯ ПО ОТНОШЕНИЮ К ВЕРАГУА В ТАКОМ ЖЕ ПОЛОЖЕНИИ, КАК ТОРТОСА К ФУЭНТАРРАБИИ ИЛИ ПИЗА К ВЕНЕЦИИ» (24, 452–453).
К тому времени, когда Адмирал вел опрос панамских индейцев, у него уже не было толмача Хуана Переса — пленника из Гондураса он отпустил восвояси. Объяснялся он знаками и, конечно, много добиться у своих собеседников не мог. Разумеется, ни о каких лошадях и кораблях, вооруженных пушками, индейцы не говорили. Но Адмирал, пересказывая их сообщения, уловил кое-какие достоверные сведения. В описании страны Сигуаре слышатся отголоски реальных известий о землях народов майя. Бесспорно, слухи о великолепных городах страны майя доходили до панамских берегов.
Существенно, однако, иное. Многие индейцы сообщили, что их земля лежит на перешейке.
Но ни о каких перешейках Адмирал и слышать не хотел. Ему нужны были не перешейки, а полуострова, с юга омываемые морем. И поэтому не случайно он сравнил открытую им землю с Пиренейскими и Апеннинскими выступами Европейского материка.
Итак, все прояснилось: индейцы подтвердили предположения Адмирала — открыт полуостров, а за ним должны лежать земли, орошаемые рекой Гангом. И в подтверждение этого вывода следует ссылка на Птолемея и Марина Тирского, подкрепленная весьма хитрыми выкладками. В 1494 году в кубинском плавании я прошел, отмечает Адмирал, на запад к пределу девяти часов. Предел девяти часов — это 135-й градус западной долготы (фактически Адмирал тогда дошел всего лишь до 84-го градуса западной долготы). И птолемеевская Каттигара, город, лежащий на рубеже запада и востока, напротив Золотого Херсонеса, по расчетам Адмирала, должна была располагаться примерно в 150 градусах к западу от Португалии (снова натяжка — у Птолемея Каттигара лежала в 175 градусах к западу от Лузитании). А коли так, то стоит только пересечь новообретенный полуостров, и экспедиция окажется у стен Каттигары, а оттуда уже рукой подать до Золотого Херсонеса и устья Ганга. Примечательно, что Адмирал, который прежде предпочитал Птолемею Марина Тирского, теперь изменил своему бывшему кумиру. В рамки чересчур узкого Единого Океана Марина Тирского уже не вмещалось все то водное пространство, которое многократно пересекал в своих плаваниях Адмирал.
Попутно Адмирал напоминает: экваториальный градус равен 562/3 мили. «Мир мал. Из семи частей шесть заняты сушей, и только седьмая часть покрыта водой. Все это теперь доказано на опыте, и я об этом писал в других письмах со ссылками на священное писание и на авторитеты святой церкви касательно местоположения рая земного» (24, 453).
Практический вывод: продолжать поиски пролива, пролив должен быть где-то поблизости. В 20-х числах октября и в начале ноября 1502 года флотилия продвигалась на восток вдоль панамского берега.
2 ноября была открыта очень удобная бухта, Адмирал назвал ее Пуэрто-Бельо (Прекрасной гаванью), неделю спустя флотилия вошла в бухту Пуэрто-де-лос-Бастимьентос — Провиантскую бухту, — спустя несколько лет она была переименована в порт Номбре-де-Дьос — гавань Господнего Имени. Она лежала в самом узком месте Панамского перешейка, всего лишь в 60 километрах от Тихого океана. Во второй половине XVI века гавань Номбре-де-Дьос стала важнейшим перевалочным пунктом на пути из Испании в Перу. Сюда из Панамы посуху перебрасывалось перуанское золото и перуанское серебро, отсюда в трюмах кораблей атлантических флотилий оно доставлялось в Севилью.
В конце ноября флотилия, пройдя еще дальше на восток, отдала якорь в тесной и неудобной бухте, которую Адмирал заслуженно называл гаванью Отхожего Места (Пуэрто-де-Ретрете, современное название — Пуэрто-де-Эскриванос — Бухта Писцов). В это ненадежное убежище флотилию загнала буря, и непогода держала в нем корабли две недели. Все время дул восточный ветер, и Адмирал решил отойти к западу. 5 декабря он снова отдал якорь в бухте Пуэрто-Бельо, а когда на следующий день внезапно подул западный ветер, флотилия вновь направилась к востоку. Но панамские берега, подобно гондурасским, вытянуты в широтном направлении, и здешнее приморье подобно аэродинамической трубе, через которую сама природа гонит мощные струи пассатных ветров. Восточные пассаты дули прямо в нос кораблям, и продвигаться вперед против этих упорных ветров было мучительно трудно. Целый месяц корабли лавировали на участке между Пуэрто-Бельо и устьем реки Чагрес, пятясь подобно ракам и изредка наверстывая потерянные мили, и все это время свирепствовали сильные бури. «Никогда, — писал Адмирал, — я еще не видел столь грозного неба, день и ночь пылало оно, как горн, и молнии извергали пламя с такой силой, что я не раз удивлялся, как могли при этом уцелеть мачты и паруса. Молнии сверкали так ярко и были так ужасны, что все думали: вот-вот корабли пойдут ко дну. И все это время небеса непрерывно источали воду, и казалось, это не дождь, а истинный потоп. И так истомлены были люди, что грезили о смерти, желая избавиться от подобных мучений. Дважды теряли корабли лодки, якоря, канаты, и были они оголены, ибо лишились парусов» (24, 454).
Восьмой месяц флотилия бороздила чужедальние моря, припасы, заготовленные в Кастилии, пришли к концу. «От жары и сырости, — писал Фернандо Колон, — сухари набрали в себя столько червей, что, бог тому свидетель, ночью, тайком, люди пожирали сухарное крошево, кишащее червями, а некоторые так притерпелись к червям, что не выбрасывали их, ибо было не до брезгливости, — избавляясь от червей, люди лишались ужина» (58, 29).
