Яков Свет - Колумб
Адмирал, не имея возможности войти в безопасное устье Осамы, заблаговременно укрыл корабли в низовьях реки Хайны — она впадала в море неподалеку от Санто-Доминго. И все же ураган рассеял его флотилию, причем Адмирал спас от гибели флагманский корабль. Но состояние духа у него было ужасное. «Разве на моем месте, — писал он, — любой смертный, будь он даже Иовом, не впал бы в отчаяние, видя, что в час, когда дело шло о моем спасении и о спасении моего сына, брата, друзей, запрещено мне было приближаться к земле, к гаваням, которые я промыслом божиим приобрел для Испании в кровавом поту» (24, 451).
ОТКРЫТИЕ ГОНДУРАСА И СТРАНЫ ВЕРАГУА
Разъединенная бурей флотилия 3 июля собралась в месте заранее предусмотренного Адмиралом рандеву — в бухте Пуэрто-Вьехо-де-Асуа, милях в пятидесяти к западу от Санто-Доминго. Неделю спустя Адмирал вышел в море и, обойдя с юга Ямайку, направился на север к околокубинским Садам Королевы, а оттуда круто повернул на юго-запад. За три дня, с 27 по 30 июля, флотилия пересекла Карибское море и достигла небольшого архипелага Ислас-де-Баиа у берегов неведомой земли. Если бы Адмирал пошел на запад, он вскоре привел бы флотилию к полуострову Юкатану, и, возможно, Мексика была бы открыта на пятнадцать лет раньше. Но Адмирал двинулся на восток-юго-восток, он полагал, что где-то на юге должен быть пролив, отделяющий Золотой Херсонес от островов Малайского архипелага, и решил во что бы то ни стало этот пролив найти.
У материкового берега порой трудно было лотом нащупать дно, и поэтому Адмирал назвал новооткрытое побережье страной Ондурас (honduras — по-испански «глубины»)[80].
У острова Бонака в архипелаге Ислас-де-Баиа моряки встретили огромное каноэ, очень длинное и широкое, с тростниковой хижинной надстройкой. Адмирал «полонил» капитана этой лодки, окрестил его Хуаном Пересом и сделал своим толмачом и лоцманом.
Берег Гондураса сперва тянется к востоку, а затем у мыса, которому Колумб дал название Грасьяс-а-Дьоо (Благодарение богу), круто поворачивает на юг, в том направлении, куда и должен был глава экспедиции вести свою флотилию. Однако до благословенного мыса — а лежал этот мыс всего лишь в трехстах милях от того места, где Адмирал вышел к материковому берегу, — он тащился двадцать восемь дней, все время дули противные восточные ветры штормовой силы. Это был очень тяжелый переход: «Корабли, — писал Адмирал, — дали течь, такелаж и якоря были растеряны, погибли лодки, канаты и много снаряжения. Люди были удручены, многие обратились к богу, и не оставалось никого, кто не дал бы какого-нибудь обета или не обязался бы совершить паломничество. Часто люди исповедовались друг другу в грехах. Им нередко приходилось видеть бури, но не столь затяжные и жестокие. Многие из тех, кто, казалось бы, сильны духом, впали в уныние, и так было в продолжение всего этого времени.
Болезнь сына, который находился со мной, терзала мою душу, и тем горше мне было сознавать, что в нежном тринадцатилетнем возрасте ему пришлось претерпеть в течение столь долгого времени большие невзгоды, Но бог дал ему такую силу, что он воодушевлял всех прочих и вел себя так, как будто в плаваниях провел восемьдесят лет. Он утешал меня, а я тяжело захворал и был близок к смерти. Из небольшой надстройки, которую я приказал соорудить на палубе, я направлял ход корабля. Брат мой находился на корабле, которому угрожала большая опасность. Велика была моя скорбь, и испытывал я ее с особенной остротой, ибо взял я его с собой против его воли».
И далее с горькой иронией Адмирал добавлял: «Такова уж моя доля — мало пользы принесли мне двадцать лет службы, проведенных в трудах и опасностях, ибо нынче у меня в Кастилии нет крова над головой, и пищу мне негде обрести, разве только в корчме или таверне, и зачастую не имею я гроша, чтобы заплатить по счету» (24, 452).
Адмиралу действительно не повезло. Он привел флотилию в «мертвый угол» Карибского моря, в глухой залив между юкатанским выступом и берегом Гондураса, Здесь всегда дуют крепкие восточные пассаты, и у побережья сильные течения гонят к Юкатану морские воды. И, кроме того, Адмирал совершил преступление. По отношению к себе. Состояние его здоровья требовало полного покоя, но он больным пустился в плавание, невероятными усилиями воли преодолевая неистовые боли в суставах и приступы тропической лихорадки. Любой ценой он должен был найти дорогу в Истинную Индию, он понимал: это путешествие последнее, и последними были шансы на победу. А крова в Кастилии у него и в самом деле не было, за недосугом он так и не обзавелся собственным домом…
14 сентября корабли наконец обогнули мыс Грасьяс-а-Дьос. Мыс оправдал свое название, теперь берег отвернул к югу, и хоть восточные ветры дули по-прежнему, но суда могли идти левым галсом. Никарагуа — так ныне называется страна, вдоль берегов которой Адмирал повел свою флотилию. Но и здесь несчастья преследовали экспедицию. 15 сентября Адмирал послал на берег лодки с людьми, необходимо было пополнить запасы пресной воды, а в море здесь впадала большая река. Но на речном баре затонула одна из лодок, и экипаж ее погиб. Ныне эта река называется Рио-Гранде, Адмирал же наименовал ее Рио-де-лос-Десастрес — Рекой Злосчастий. Корабли направились дальше, курсом на юг, миновали залив Сан-Хуан-дель-Норте и вступили в воды страны, которую Адмирал назвал землей Кариай. На современных картах она обозначена как страна Коста-Рика. В большой бухте — нынешней гавани Пуэрто-Лимон — флотилия задержалась на несколько дней.
Здесь состоялась встреча с индейцами, которую подробно описал Фернандо Колон. Адмирала кариайские аборигены весьма разочаровали — совсем непохожи они были на обитателей Золотого Херсонеса и во многом напоминали жителей Парии.
К морю подступали непролазные тропические леса, краешек этих джунглей обследовала партия моряков. Вел их «аделантадо» Бартоломе Колумб.
5 октября Адмирал покинул эту бухту, и спустя несколько дней флотилия достигла желанного пролива. По крайней мере, так решили моряки: корабли вступили в обширный архипелаг, и проходы между островами сулили радужные надежды. Суда «шли меж островов, словно прогуливаясь по улицам, и вершины мачт цеплялись за древесные ветви» (58, 281) — так писал Фернандо Колон, но его, как и всех прочих участников экспедиции, ждало горькое разочарование. Все эти проходы вели в обширную бухту, которая названа была Гольфо-дель-Альмиранте — Адмиралтейским заливом. На нынешних картах ее можно найти на границе Коста-Рики и Панамы.
На берегах этой бухты моряки встретили индейцев, у которых к шее были подвешены золотые диски с тарелку величиной. Диски эти местные щеголихи охотно меняли на два-три бубенчика. С. Э. Морисон подсчитал, что такого рода сделки приносили спутникам Адмирала 3 тысячи процентов чистой прибыли.
