Александр Нильский - Закулисная хроника
Случилось же это таким образом:
«Картинка с натуры» должна была идти первою. Все было готово к началу спектакля. Проходит назначенный час, а государя нет. Взволнованный Смольков стоит у подъезда. Вдруг приезжает вестовой с приказанием начать представление, не дожидаясь императора, который, будучи задержан делами, прибудет позже. Взвился занавес, и началось представление. Театр был переполнен народом. Только что окончилась «Картинка с натуры», пожаловал государь. Местные актеры, не принимавшие участия в спектакле по вине Бурдина, ликовали. Федор Алексеевич был раздосадован на неудачу. Его поползновения сыграть в присутствии императора не увенчались успехом. Таким образом, к общему удовольствию, порок был наказан, а добродетель восторжествовала.
XLVIII
Вторая моя поездка в Нижний Новгород. — Постановка трагедии «Смерть Иоанна Грозного». — Ф. К. Смольков и анекдоты про него. — Актер Востоков.
Вторая моя поездка в Нижний Новгород состоялась в 1867 г., по приглашению антрепренера Смолькова, доставившего первым пунктом нашего условия «исполнение роли царя Иоанна Грозного» в трагедии графа A. К. Толстого. На сцене императорского театра я в то время играл Годунова и в Нижнем, конечно, имел намерение выступить в этой же роли, но Смольков настоял на том, чтобы я играл Грозного.
Постановка этой пьесы в провинции была просто роскошная. Смольков не поскупился на костюмы, на декорации, на бутафорию, и трагедия произвела на зрителей настолько благоприятное впечатление, что прошла во время ярмарки пять раз при полных сборах.
Из остальных участвующих помню: Ральфа, Н. Самойлова, ныне московского актера А. П. Ленского и Мельникову-Самойлову. Первый изображал Годунова, второй — Шуйского, третий — царя Федора и последняя — царицу. В общем прекрасный ансамбль и грандиозный успех.
При воспоминании об этих спектаклях в Нижнем Новгороде, невольно припоминается маленький эпизод, характеризующий Смолькова. На второе представление «Смерти Иоанна Грозного», когда театр был совершенно переполнен публикою, приезжает некая очень важная столичная административная особа, проездом посетившая ярмарку. Федор Константинович с достодолжным почетом встречает высокого гостя и объявляет, что, к крайнему сожалению, нет ни одного свободного места.
— Жаль! А я хотел было взглянуть, как у вас играют? Говорят, хорошо…
— Даже очень хорошо, и если вы не погнушаетесь, я как-нибудь пристрою вас на сцене. Где-нибудь в кулисах приставлю стул.
— Если только никому там не помешаю, то с благодарностью воспользуюсь вашею любезностью.
Смольков усадил его у портала, близ занавеса и бесцеремонно взял за это пять рублей. Кто-то шепнул ему про неловкость его поступка.
— Ничего, — ответил антрепренер, — это для него наука.
— Какая наука?
— Вперед заранее запасайся билетом…
Из бесчисленного множества анекдотов про Смолькова в памяти моей сохранились очень немногие, и то благодаря только тому, что я был, если можно так выразиться, их очевидцем.
Но прежде, чем рассказывать о нем анекдоты, не мешает сделать легкую обрисовку его внешнего вида. Худощавый, черный[53]. Он был на самом деле рыжий, но постоянно красился.], с растерянным взглядом, всегда серьезный, он производил на первых порах впечатление человека очень деловитого и далеко не глупого. Он ко всему внимательно присматривался, обладал «собственной логикой» и в приговорах старался быть безапелляционным. При дальнейшем же с ним знакомстве можно было сделать безошибочное заключение, что это мелкий коммерсант, ничего общего с театром не имеющий и смотрящий на искусство, как на доходную статью, ограниченный, малообразованный и при всем том искренний чудак. Если же ко всему этому прибавить его заиканье и метроном [54], с которым Федор Константинович был не разлучен н который он постоянно ставил перед собой во время разговора, то получится полный фотографический снимок с одного из известнейших антрепренеров, стяжавшего на этом поприще славу и даже некую толику денег, что делает его исключительным представителем провинциальной антрепризы.
Представлению «Смерти Иоанна Грозного» предшествовали многочисленные репетиции. Шились новые костюмы, рисовались новые декорации, изготовлялись бутафорские вещи. Когда трагедия шла уже, как говорится, без сучка и задоринки, я как-то кстати заметил Смолькову:
— Пора бы назначить ее в репертуар.
— Знаю-с, знаю, да никак нельзя.
— Что такое? Почему?
— Несчастье… просто несчастье!!
— Какое?
— Бутафорские вещи не готовы.
— Ну, это несчастье не велико. А за какими именно вещами остановка?
— Да вот за теми, которые царь приготовляет для подарка своей невесте.
— А их-то как раз и не надо.
— Как не надо? — с ужасом воскликнул Смольков, трепеща перед напрасными расходами. — Почему не надо?
— Потому что эта сцена с подарками у нас не пойдет. Она даже и на императорской сцене исключена.
— Что вы? Неужели?
— Да. Всего только она и играна на первом представлении, а на последующих ее пропускали по желанию самого автора.
— Как же вам было не стыдно не сказать этого заранее? Позвать скорее ко мне бутафора! — крикнул он одному из служащих.
Через несколько минут явился бутафор. Смольков встретил его радостным возгласом:
— Не надо… не надо…
— Чего не надо?
— Подарков делать не надо!!
— Почему?
— А потому. что ты, видно, пьесы не знаешь…
— Да и знать мне ее не нужно, я работал по вашему заказу.
— Так ты подумай-ка, ведь эти вещи нужны для последнего акта?
— Да.
— Ну, а в последнем-то акте Иоанн Грозный умирает?
— Что ж из этого?
— A то, что если он помирать собирается, то ему не до подарков… Не нужно, не нужно их… напрасно, братец, старался…
Смольков был потешен во всем. Как-то репетируем «Горе от ума». Я Чацкого, а какой-то актер роль Горича. Он путал, врал и вообще так ее вел, что я вынужден был обратиться к Смолькову.
— Так относиться к Грибоедовскому произведению нельзя, — говорю я ему. — Он несет околесную…
— Это вы про кого? — перебил меня Смольков.
— Да вот про этого господина.
— Не беспокойтесь, в спектакле он не будет играть.
— Я вас не понимаю.
— Он так, приставной… Горича будет играть другой артист, Востоков, а он только поставлен для репетиции, чтобы вам веселее было…
— Но, позвольте, это тоже не дело: репетировать будет один, а играть другой.
