Александр Житинский - Дневник maccolita. Онлайн-дневники 2001–2012 гг.
КНЯЖНА
Он прекрасен без прикрас,Это цвет любимых глаз.
Это взгляд бездонный твой,
Напоенный синевой.
Николоз Бараташвили
Далекая картина
Из дедовских времен:
Княжна Екатерина
И колокольный звон.
Из церкви полутемной
Домой спешит легко
Княжна в одежде скромной,
А рядом с ней Нико.
О юноша невзрачный,
Хромой канцелярист!
Зачем с улыбкой мрачной
Пером ты чертишь лист?
Зачем стихи слагаешь
И даришь ей тетрадь?
Неужто ты не знаешь,
Что счастью не бывать?
Не станет ждать поэта
Спокойная княжна.
Княжне тетрадка эта
Почти что не нужна.
Княжна как бы в тумане
Предчувствует в душе,
Что с князем Дадиани
Обручена уже.
Обречена пылиться
Тетрадка до поры.
Ленивая столица,
Уснувшие дворы…
Воистину далёко
До будущих времен.
И на горе высокой
Белеет Пантеон.
Примеч. Николоз Бараташвили похоронен в грузинском Пантеоне.
БАЛЛАДА О ПРИЗЫВНИКАХ
Нико Бараташвили описал.
Вдали горело лезвие заката,
И к городу Тбилиси воровато
Туман неторопливый подползал.
А наверху, в открытом ресторане,
У всей столицы древней на виду
Плясали палочки на барабане,
Дрожали в такт бокалы с «Гурджаани»
И пахло яблоками, как в саду.
Семь витязей (почти по Руставели,
Вот разве что без шлемов и без лат)
Вокруг меня торжественно сидели
И говорили тосты, как умели,
Пока их ждал внизу военкомат.
Был первый тост слегка официален:
«За будущую воинскую честь!»
На фоне исторических развалин
Он прозвучал, но был шашлык навален
В тарелки, и мужчины стали есть.
И мой сосед по имени Нугзари
(На вид неполных восемнадцать лет),
Когда отцов и прадедов назвали,
Потребовал, чтоб витязи привстали,
Старинный соблюдая этикет.
А дальше все смешалось, как в сраженье:
Бокалы, рюмки, вилки и ножи…
И было тостов вечное движенье,
В которых находили отраженье
Различные достоинства души.
И месяц, показавшись на две трети,
Как рог с вином, маячил в облаках.
А речи были обо всем на свете…
Подумал я: «Нас защищают дети
С тяжелыми винтовками в руках».
Поднял бокал Тенгиз Джавахишвили
И, на Тбилиси глядя сверху вниз:
– За Родину, – сказал он, – мы не пили!
– За Грузию! – как эхо, повторили
За ним Ираклий и другой Тенгиз.
А Грузия за черными холмами
Лежала, распластавшись перед нами,
В туманах над цветущими садами
И в звездах, словно завязи, тугих.
А там, вдали, Россия, словно небо,
Где ни один из витязей тех не был,
Звала меня, и я подумал: «Мне бы
Сказать о ней…»
Но нету слов таких.
Блестящий маркетинг Быкова
10 сентября
В последний день выставки было очень жарко и продажи совсем остановились.
И тут позвонил Быков и сказал повелительно:
– Масса, мы ждем вас в шалмане рядом с павильоном. Немедленно приходите!
Пришлось идти.
Быков сидел в шашлычной в окружении поклонников. Увидев меня, он объявил:
– А вот и Масса! Сейчас мы угостим его мясом!
И залился своим долгим неподражаемым смехом. Он любит рифмы. Пока он смеялся, поклонники разглядывали меня с естественным недоверием.
Быков придвинул ко мне свою тарелку с шашлыком и сказал:
– Ешьте, Масса! Вы совсем исхудали.
Пришлось есть.
Потом Быков прочитал краткую лекцию о творчестве Массы, с коим (и творчеством, и Массой) поклонники были ну совершенно незнакомы, и поинтересовался, как идут продажи.
– Да никак, – честно признался я.
– Сейчас я пойду и продам все ваши книги! – объявил Быков. – Встали и пошли!
Я пробовал возражать, но Быков уже встал и направился к павильону, где находились наши книги.
Поклонники покорно потянулись за ним.
Придя туда, Быков велел нагрузить тележку книгами и сам покатил ее к 57-му павильону. Остальные двинулись за ним, прижимая к груди книги «Геликона», не уместившиеся на тележку.
Быков появился на стенде АСТ с нашими книгами и занял место за стойкой, вызвав изумление сотрудников АСТ. Но перечить Быкову никто не осмеливался.
– Давайте сюда «Государя», – распорядился он.
Ему протянули пачку книг с моим романом.
– Все сюда! – крикнул Быков, потрясая книжкой над головой.
Вокруг него немедленно собралась толпа. В основном доверчивые барышни.
Быков объяснял им, что Масса его старый – к сожалению, очень старый друг и этот роман Быков написал ему в подарок, чтобы поддержать реноме, а также штаны Массе.
Кажется, он уже сам в это поверил.
– Ну посмотрите на меня, – говорил он доверчивой барышне. – Всего 150! Разве я могу лгать?
– Дмитрий Львович, он у нас 250 по прайсу! – пискнул кто-то из сотрудников «Геликона».
– А по нашему, гамбургскому прайсу он стоит 150! – веско возразил Быков.
Барышня поверила, и вот он уже подписывал ей мою книгу.
За полчаса он продал всю пачку по гамбургскому прайсу.
При этом ни словом не обмолвился, что Масса написал и подарил ему роман «Борис Пастернак», за который Быков получил Нобелевскую премию Нацбест, которую мы, конечно, совместно пропили.
Слава
10 сентября
Сегодня сотрудники «Геликона», пряча глаза, рассказали мне, что рядом с дверью издательства с неделю назад появилась надпись:
ЖЫТИНСКИЙ – ЖЫДЯРА!
Её стерли, конечно.
По-моему, это слава.
Михаил Щербаков
26 сентября
Так случилось, что в свое время я прошёл мимо Щербакова, совсем его не знал.
Приоритеты в бардовской песне были такие: Окуджава и Высоцкий (в этом порядке) – очень многое любил и люблю.
Ким, Матвеева – за ними.
Визбор, Кукин, Клячкин – сдержанно и очень немногое.
Галич – абсолютно мимо и тогда, и позже. Удивлялся его популярности. Всё же песня должна быть песней, а не мелодекламацией.
Со Щербаковым в своём исполнении меня впервые познакомил Вадим Смоленский в 2000 году, кажется, и мне понравилось. Попробовал сходить на его концерт в Питере – и обломался. Пение показалось невыразительным, мелодии какими-то недоделанными, алогичными. С текстами, впрочем, все было в порядке.
После этого долго Щербакова не слушал, пока некоторое время назад не скачал «Райцентр» – и вот с этого альбома я «подсел». Сейчас слушаю Щербакова с конца к началу. Конечно, альбомы, где песни аранжированы (прекрасно, кстати), где есть аккомпанемент и все студийные примочки, намного лучше гитарных. Щербаков очень брав, этакий романтизм отчаяния. Он как бы при параде, отдавая честь флагу, стоит на палубе тонущего корабля. В глазах решимость и восторг. И скачущие ритмы. Великолепно.
