Лев Андреев - Янгель: Уроки и наследие
Офицеры прибыли в командировку в конструкторское бюро для согласования некоторых весьма важных характеристик вновь проектируемой ракеты. Кстати следует отметить, что по условиям режима посещать оборонные заводы представители Министерства обороны могли только в гражданской форме одежды.
Для того, чтобы было понятно все происшедшее дальше, следует сказать, что секретность в те времена была возведена в абсолют. Все работали на безликих почтовых ящиках. В официальных открытых документах и командировочных удостоверениях вместо названия организации стояло: "п/я №". Именно на эту "удочку" однажды попался даже сам Главный. Как вспоминает доктор технических наук профессор Ф.П. Санин, "в подготовленном решении ответственным за выполнение определенного объема работ была названа организация п/я В-2289. Прочитав документ, Михаил Кузьмич вдруг недоуменно произнес:
— Так это же должны делать мы?
Поэтому пришлось ему напомнить, что это и есть мы. Он оперировал официальным названием организации: ОКБ-586. А "почтовый ящик", очевидно, не любил".
Повальная засекреченность не позволяла упоминать не только об успехах, но и неудачах. Ни под каким соусом они не должны были просачиваться к противнику. О победах же, чтобы "привести в чувство" потенциального противника, мог "во весь голос" объявить в своих выступлениях только сам глава государства.
В ракетной технике утвердилась и стала нормой сложнейшая "бухгалтерия". Каждой ракете официально присваивался номер и это было узаконенное "анкетное" наименование. Однако под этим своим настоящим именем ракета значилась только в документах самых высочайших инстанций — ЦК КПСС, Совета Министров СССР и Комиссии по военно-промышленным вопросам, а также в выпускавшихся в развитие этих постановлений приказах и решениях соответствующих министерств. В технической документации на всех несекретных чертежах, в переписке и даже в секретных документах ракета переставала существовать. В них шла речь только о таинственных изделиях со своим индексом. Так, ракеты первого поколения Р-12, Р-14 и Р-16 (нарастание номеров соответствовало увеличению дальности) имели (очевидно, в целях запутывания) явно непоследовательные индексы, расположившись соответственно так: 8К63, 8К65 и 8К64.
В свою очередь системам, входившим в ракету и ракетные комплексы, также присваивали свои условные индексы, под которыми они и фигурировали в несекретной переписке. Могли ли резиденты иностранных разведок разобраться в этом — неизвестно. Известно только то, что все ракеты, создаваемые в Советском Союзе, на Западе были на учете и имели свою строгую классификацию. Ракеты Земля-Земля обозначались индексами SS.
Так слово "ракета" практически было полностью изъято из обращения всех, кто имел дело с ракетной техникой. Они создавали изделия. Право "соседствовать" с ракетами имел только великий ученый-самоучка К.Э. Циолковский.
Итак, возвратимся к прибывшим в Днепропетровск в командировку военным. Понятно, что данные, которые они должны были согласовывать, содержались в документах, на которых стоял самый высокий гриф "совершенно секретно, особой важности" и хранились в специальных сейфах. Пересылались такие документы по специальной фельдъегерской связи. Но поскольку этот процесс достаточно длительный, а по прибытии из командировки предстояло принимать оперативное решение, то офицер решил записать некоторые данные на небольшом листке бумаги, который, естественно, и спрятал в свой карман. Все, кому приходилось работать в то время с секретными документами, прекрасно понимают, насколько серьезное нарушение допустил командированный. К этому следует только добавить, что подобные нарушения делали многие, ведь в работе, особенно в командировке, такие данные надо иметь под рукой в любое мгновение.
После согласования с Михаилом Кузьмичом поднятых вопросов гостеприимные хозяева отправили офицеров на автомобиле в гостиницу. Но по дороге, изрядно проголодавшись, командированные решили заехать в ресторан поужинать. Машину, естественно, отпустили. Закончив трапезу и выйдя на улицу, остановили проезжавшую мимо "Волгу" и попросили довезти их до гостиницы. Водитель согласился, офицеры сели в машину и не придали особого значения, что на заднем сиденье уже разместился какой-то пассажир. И в этом в общем-то не было ничего особенного. Между прочим в пути, находясь в хорошем настроении, в связи с успешно проведенным согласованием, они перебросились несколькими фразами служебного характера.
Город приехавшие знали не очень хорошо и забеспокоились только тогда, когда оказались во внутреннем дворе какого-то солидного учреждения. Как выяснилось, это было областное управление Комитета государственной безопасности (КГБ) города Днепропетровска.
Что заставило водителя изменить маршрут следования? Возможно, сидевший на заднем сиденье мужчина профессионально (а это, несомненно, был работник КГБ) понял, что слова, которыми обменялись попутчики, содержат отнюдь не бытовую информацию, или он случайно почувствовал в кармане плаща пассажира, сидевшего рядом, контуры пистолета. В результате офицерам предложили, а уже было близко к полуночи, пройти к дежурному. В этом происшествии для командированных, в общем-то, не было ничего особенного, кроме того злополучного маленького листка с секретными цифрами. Поэтому, когда их вели по коридору, обладатель записки, вспомнив приемы конспираторов, известные по кинофильмам из далекого детства, незаметно, как ему казалось, достал листок и сунул в рот. Но бдительный сопровождающий был начеку и потребовал отдать эту подозрительную бумажку, которая вместе с пистолетом и была положена на стол дежурному по управлению Комитета Госбезопасности.
Офицеров отпустили, напомнив, что оружие нужно сдавать в комендатуру, но бумагу, содержание которой не предвещало ничего хорошего, оставили, пообещав утром разобраться. Поэтому с началом рабочего дня неудачники были уже в кабинете Главного и с волнением изложили суть вчерашней эпопеи. Михаил Кузьмич успокоил визитеров, твердо пообещав уладить дело, и незамедлительно поехал в КГБ. Злополучный компрометирующий материал с соответствующим рапортом дежурного уже находился на столе у руководителя Управления. Главный зашел в кабинет и после так свойственных ему обычных зачаровывающих приветствий, взял листок в руки, какое-то мгновение изучая его, а потом подошел к окну и решительно произнес:
— В нем нет ничего особенного.
Сделав столь важное заключение, он достал зажигалку. Через несколько секунд "обличительный документ" превратился в жалкую кучку пепла, лежавшую на подоконнике.
