Красный лик: мемуары и публицистика - Иванов Всеволод Никанорович
Циничный взгляд, неверие, разрыв с Божеством – вот что мы видим в страшном «бульонщике», сыне Лизаветы Смердящей и Фёдора Павлыча Карамазова, «сладострастного насекомого»… Он и убить может, он и душу смутить может; но опровергает ли он самую правду-то?
Нет! Здесь – русский вольт, неверие до конца, кощунство только для испытания – а вдруг-де грянет гром, доказывающий, что есть Бог!
– Да, законы природы – неизменны, стало быть, и веры нимало нет в мире, – полагает Смердяков и сейчас же оговаривается:
– Решительно никто не сможет спихнуть горы в море, начиная с самых высоких лиц и до последнего мужика, кроме разве какого-нибудь человека, много двух, да и то, может быть, где-нибудь там, в пустыне Египетской в секрете спасаются…
И слова эти приводят в восторг Фёдора Павловича:
– Стой! – завизжал Фёдор Павлович в апофеозе восторга, – так двух-то таких, что горы могут сдвигать, ты всё-таки полагаешь, что есть они?
Иван, заруби черту, запиши – весь русский человек в этом сказался!..
Да, русский человек верит в святость; как бы он ни погряз глубоко в жизни, а русские – мастера погрязать весьма и весьма глубоко – однако русская душа всегда чует, что где-то есть самая настоящая правда: носителем этой правды для него являются святые, а святые есть – прежде всего – реальные люди. И в вере в Китеж, Град Невидимый, и другие легенды – сказывается первее всего это свойство русской души:
– Есть где-то земля праведная! Есть!
Так в «Грозе» об этом рассказывает странница; так нам известны многие рассказы и красивые апокрифы на эту тему, которые собирать такой мастер А.Ремизов; эти легенды распространены среди русских богомольцев, своими лапотками ходко меряющими просторы Русской земли; но мы привыкли относиться ко всему этому как к известному фольклору, как к легендам, которые можно столь красиво стилизовать в русском духе. А между тем мало кому известно, что однажды была снаряжена русскими людьми самая настоящая экспедиция в поисках за этим блаженным царством.
Где-то на Востоке сохранилась до сей поры нерушимо сказочная страна, именуемая Беловодией; по другой версии называется она – Камбайское царство; в ней царствует истинная, православная вера, насаженная там непосредственно ещё апостолом Фомой. Там есть патриарх, епископы, церкви; там царит справедливый царь. Правда, церкви там всё больше ассирские, но есть и русские, числом 40. Там нет ни убийства, ни татьбы (воровства), там царит истинное благочестие.
Как же пройти туда? У Мельникова-Печерского имеем сведения, что известен туда маршрут со слов инока Марка, Топозерской обители, ходившего туда в XVII веке.
В середине XIX столетия явился на Руси некий епископ Аркадий, который во всеуслышание объявил себя Беловодского ставления; были у него и документы, ставленая грамота за собственноручным подписом смиренного патриарха Мелетия, «Божией милостью патриарха славяно-беловодского, камбайского, японского, индостанского, индиянского, англо-индийского, Ост-Индии, Юст-Индии и Фест-Индии, и Африки, и Америки, и земли Хил, Магелланския земли, и Бразилии, и Абиссинии».
Со слов-то этого епископа Аркадия и были получены точные сведения о том, где именно находится эта блаженная страна; вот что он повествовал:
– Есть на Востоке, к южной стороне за Магеллановым проливом, а к западной стороне за Тихим морем, Славяно-Беловодское царство, земля Патагонов, в котором живут царь и патриарх. Вера у них греческого закона, православного ассирийского, или просто сирского языка; царь там христианский, в то время был Григорий Владимирович, царицу же звали Глафира Осиповна. А патриарха же звали Мелетий. Город по ихнему названию Беловодскому – Трапезанцунсик, а по-русски перевести – значит Банкон, или Левек. Ересей и расколов, как в России, там нету, обману, грабежу и лжи нет же, но во всих – едино сердце и едина любовь… [22]
Туда-то и была отправлена в 1898 году экспедиция из уральских казаков – староверов. В депутацию вошли – урядник Рубеженской станицы Вонифатий Данилович Максимычев, Онисим Варсонофиевич Барышников, Григорий Терентьевич Хохлов; от ревнителей древнего благочестия было им отпущено 2500 рублей на путевые расходы, да город Уральск прибавил 100 [23].
Выехали они 22 мая из Одессы и скоро были в Константинополе, где чуть-чуть не засыпались – потому что везли с собой, как люди военные, для ради дальнего пути револьверы и патроны; с трудом высвободил их русский консул.
Как водится, нанесли наши казаки визит Патриарху Константинопольскому по своим раскольничьим делам и видели массу достопримечательностей; в церкви Балыклы сами видали рыбу, которую в зажаренном виде кушал царь Константин, когда турки ворвались в Византию: рыбы как были, так и соскочили в воду и до сих пор плавают с обжаренным боком; осматривали знаменитую церковь Дмитрия Солунского, причём при переходах в тёмных катакомбах храма, опасаясь вероломства проводника, за неимением отобранных револьверов держали наготове ножи, чтобы воткнуть их гиду в живот в случае его подозрительных действий. Но всё обошлось благополучно. В Иерусалиме – посетили, между прочим, подлинный дом милосердного самарянина и видали ту самую смоковницу, на которой сидел Закхей; любопытствовали посмотреть обращённую в соляной столб жену Лота, но оказалось, что её уже вывезли в музей проворные англичане…
Двинулись дальше на французском пароходе без языка, без проводников, и шли Красным морем; всю ночь просидели на палубе, ожидая фараонов, которые должны были бы спрашивать наших путников: «Скоро ли светопредставление?». Ничего не видали и не слыхали…
24 июля прибыли в Сингапур и тут, высадившись, были немало изумлены видом «извозчиков, которые, не имея ни рубахи, ни штанов, сами входят в оглобли и везут людей…».
С «извозчиками» этими вышел инцидент – зашли благочестивые казаки в какой-то магазин, и «извозчики» стали требовать расчёта. Тогда Григорий Терентьевич Хохлов вскочил со стула, чтобы расправиться с ними по-казачьи. Насилу успокоили.
29 июля подошли к Сайгону, по мнению уральцев – к Камбайскому царству (Камбоджа), и на восходе солнца над пальмовым лесом услыхали благовест. Наши, стало быть! Радость была большая!
Спустившись с корабля, сели на «бегунков» и двинулись на зов. Оказалось – французская церковь с латинским крестом…
Напрасно наши казаки расспрашивали и какого-то русского фармацевта, торгующего в Сайгоне, и русского консула – никто ничего про страну истинного благочестия – Беловодье сообщить им так и не мог… Не нашли они этой страны!
Только одно их там весьма знаменательно заинтересовало – изображение Майтрейи – так называемого «грядущего Будды», у которого оказались пальцы сложенными для двуперстного знамения… И через Китай, где обратили внимание «на белые воды реки Киангси», Японию и Владивосток вернулись домой.
Они так и не нашли на земле истинно блаженного Беловодского царства.
Но какой ещё народ пойдёт искать по земле, чтобы найти где-то привлекательную сказочную мечту свою, найти её в реальных формах… И следовательно – какой народ может верить так свято своим собственным химерам…
Никакая душа, кроме русской, вечно готовой к каким угодно крестовым походам ради слышимого ею благовеста вечности; а вместе с тем, может быть, и ради тех неправд, которые творились на Руси.
Гун-Бао. 1928. 24 апреля.
Смотр верных. Впечатления от Радоницы
Те, кто привыкли иметь дело с массой, отлично знают, как трудно добиться подчинения себе больших масс, как трудно овладеть их вниманием; какой-нибудь «противорелигиозный» митинг едва может собрать каких-нибудь двадцать человек.
Ещё труднее, чем собрать, – удержать эти массы в повиновении. Прекрасная хохлацкая поговорка гласит, что «неправдой свет пройдёшь, да назад не воротишься»; то есть, конечно, можно добиться каких-либо успехов при помощи соответствующих ложных «информаций», но действие их всегда будет замирающее: рано или поздно, а разоблачат!
