Борис Носик - Прекрасные незнакомки. Портреты на фоне эпохи
Елизавета врачует души и пытается помочь обнищавшим русским братьям. «Христианская любовь, – пишет она в ту пору, – учит нас давать брату не только дары духовные, но и дары материальные. Мы должны дать ему и нашу последнюю рубашку, и наш последний кусок хлеба».
Так определилось главное в ее жизни – помощь людям, жалость к людям:
Пронзила великая жалость
Мою истомленную плоть.
Все мы – ничтожность и малость
Пред славой Твоею, Господь.
Мне голос ответил: «Трущобы —
Людского безумья печать, —
Великой любовью попробуй
До славы небесной поднять».
К 1932 году в душе поэтессы Серебряного века, боевой эсерки Елизаветы Скобцевой созрело решение совершить постриг, принять монашеский сан и новое, монашеское имя:
В рубаху белую одета…
О, внутренний мой человек.
Сейчас еще – Елизавета,
A завтра будет – имя рек.
В назначенный день Елизавета, облаченная в белую власяницу, спустилась по лестнице с хоров великолепного, расписанного Стеллецким храма Сергиевского подворья и распростерлась крестом на полу…
Однако никуда не ушли от нее энергия, ее деятельность, ее «великая жалость». Этой необычной монахине оказалось не по силам сидеть в келье или проводить все время в храме, зная, что за стеной молельной голодают, дрожат от холода, спиваются или погрязают во грехе ее соотечественники. С прежней энергией мать Мария взялась за самоотверженный труд помощи ближнему: сперва создала женское общежитие на авеню Сакс, потом дешевую столовую и ночлежку на рю Лурмель в 15-м округе Парижа.
Сама или вместе со своими помощниками русская монахиня на рассвете толкала тележку на рынок «чрево Парижа», и торговцы-оптовики щедро отдавали ей непроданные овощи, мясо, рыбу. Она везла свой груз домой, надо было готовить обед. Обеды у нее были баснословно дешевыми, а то и вовсе бесплатными, но всегда сытными и пристойными.
Мария сама расписала витражи в церкви при своем доме, открыла там курсы псаломщиков. Она утирала слезы горюющим, она поднимала павших. Она организовала лечение больных туберкулезом, хлопотала о детях, открывала филиалы помощи – всех ее подвигов добра не перечесть.
А в 1936 году ее саму постигло новое горе. Старшая дочь Гаяна надумала возвращаться в сталинскую Россию. Во Франции работала мощная машина лживой коминтерновской пропаганды. Агенты ее живописали счастливую страну, новый рай на земле. Среди этих соблазнителей был старый друг Елизаветы, писатель Алексей Толстой, обещавший матери Марии, что поможет ее дочери в России. Зачем ему это понадобилось, нам не известно. Минул год, и пришло в Париж известие о смерти Гаяны в Москве. Писали, что она вышла замуж и умерла от тифа.
Мать Мария тяжко перенесла это новое испытанье судьбы и продолжала свое дело. Ее организация так и называлась – «Православное дело».
А потом в Париж вошли немцы, и смертельная угроза нависла над некоторыми из парижан – над теми, в чьих жилах текла еврейская кровь. Вместе с подросшим сыном Юрой, с отважным помощниками Пьяновым и отцом Дмитрием Клепининым мать Мария бросилась в опасную борьбу за жизнь против человекоубийства. Когда обреченных евреев собрали на зимнем велодроме, она пришла туда со своими помощниками. Что они могли сделать вчетвером против полиции, гестапо, против предателей и возбужденных толп? Рассказывают, что ей удалось вывезти четырех детей, спрятав их в помойный ящик.
Мать Мария и ее помощники прятали евреев, кормили и лечили, изготовляли для них свидетельства о крещении, фальшивые документы. Очень скоро на них донесли благонамеренные граждане, и они были арестованы…
Погибли в лагере бесстрашный подросток Юра (последний остававшийся в живых ребенок Елизаветы) и героический праведник отец Дмитрий Клепинин. Потом сгорела в печи нацистского лагерного крематория и сама Елизавета Юрьевна Скобцева, мать Мария…
Не стоит село без праведника. Были у России праведницы и в Серебряном веке, и в последовавшем за ним оловянном веке Сталина с Гитлером. Может, оттого она все еще стоит, хоть и на шатких своих ногах, моя Родина Россия…
