Евгений Баранов - Легенды о графе Брюсе
Тут Петр осердился:
– Не смей, говорит, выражаться! Я, говорит, с улицы не собираю всякую сволочь.
Ты, говорит, напился, ты пьян!
А Брюс смеется:
– Немножко, говорит, заложил за галстук. Но только, говорит, скажу, что пьяница проспится, а дурак никогда!
Тут Петр и спрашивает:
– Так это, по-твоему выходит, что я дурак?
А Брюс отвечает:
– Я тебя не ставлю в дураки, а только меня досада берет, что ты взял под свою защиту этих оглоедов.
Ну, слово за слово. В голове-то Брюса зашумело, он и наговорил много лишнего. Тут еще больше рассердился царь.
– Я, говорит, вижу, ты чересчур много о себе понимаешь: все у тебя дураки, одного себя ты умным выставляешь. Ну, ежели, говорит, все дураки, а ты один умный, то нечего тебе промежду дураков жить. Завтра поутру пришлю тебе подводу и отправляйся в Москву, живи в Сухаревой башне.
Вот после такого приказа Брюс и отправился домой.
– В Москву, так Москву, – говорит Брюс.
А царь все-таки думал, что Брюс проснется и придет прощения у него просить. Только утром ждет – Брюс не приходит. Вот он сам к нему направляется. А Брюс забрал с собой свои книги, бумаги, подзорные трубы и все свои причиндалы, которые нужны по его науке, и сел в свой воздушный корабль. А у него такой корабль был, вроде как теперь аэропланы… Ну, сел в этот корабль. А Петр бежит и кричит:
– Стой, Брюс!
Только Брюс не послушал, надавил кнопку, корабль и поднялся. Взяло тут Петра большое зло, выхватил он пистолет – ба-бах! в Брюса… Но только пуля отскочила от Брюса и чуть самого царя не убила. А Брюс кричит с корабля:
– Ваши пули для нас ничего, а вот от наших, говорит, мыслей вы покоробитесь!
И взвился корабль его птицей. А народ собрался, смотрит и крестится:
– Слава тебе, Господи, – говорит. – Унесли черти Брюса от нас.
Невежество, понятно. Ведь у этого народа какое понятие про Брюса было? За колдуна его почитали, и думали, что он все болезни на людей насылает. Теперь дури в России много, а раньше еще больше было. Ну, только какое дело до этого Брюсу? Колдун? Ну и пусть. А он свой путь исправно на Москву направляет. И вот прилетел, закружился, как коршун, высматривает, где Сухарева башня стоит… Высмотрел и опустился. Тут полны улицы, полны площади народа… Кто радуется, а больше все ругают:
– Не было, говорят, печали, черти накачали: нелегкая Брюса принесла.
А Брюс принялся в башне работать. Тут один генерал приходит и стал выпытывать, что тот приготавливает. А Брюс говорит:
– Да тебе-то что? Ну, приготавливаю. Можешь ли это понять? Я, говорит, в твои дела не вмешиваюсь, ничего от тебя не выпытываю.
А генерал говорит:
– Мое дело иное – я генерал.
– Ну, и я генерал, – говорит Брюс. А генерал смеется:
– Какой, говорит, ты генерал? Ты кудесник. Тут Брюс и разъяснил ему:
– Ты, говорит, по аполетам генерал, а я по уму генерал. Сорви, говорит, с тебя аполеты, кто скажет, что ты генерал? Дворник, скажут.
Тут генерал рассердился и давай его ругать.
– Ежели, говорит, на то пошло, я твою башку к чертям разнесу! Наставлю, говорит, орудии, да как тресну, так от тебя, стервы, только клочья полетят.
Брюс на это отвечает:
– Ежели я стерва, так зачем ты пришел ко мне? Пошел, говорит, прочь! – и в шею выгнал генерала.
Вот этот господин генерал, его превосходительство, и распалился, помчался в казарму и отдал приказ, чтобы немедля разбить из орудий Сухареву башню. И сейчас привезли пять орудий, наставили на башню… Вот скомандовали: «пли!» И ни одна пушка не выстрелила. Принялись солдаты мудрить и так, и этак – ничего не помогает, словно это не пушки, а бревна. А Брюс стоит на башне, смеется и кричит:
– Вы – дураки! Зарядили песком орудия и хотите, чтобы они дали огонь.
Генерал приказал разрядить одно орудие. Разрядили. Смотрят – вместо пороха песок и в других то же самое. А народ, который тут собрался, говорит генералу:
– Вы, ваше превосходительство, лучше увозите свое орудие, не то, говорят, Брюс того вам наделает, что век не человеком будете.
Тут генерал и того… испугался и скомандовал, чтобы уводили орудия в казарму. А как привезли, смотрят солдаты – порох настоящий в орудиях. Доложили генералу. А он и руками машет:
– Ну его к чорту, этого Брюса, говорит, с ним только грех один. – И отступил от Брюса.
Да мало ли еще проделывал Брюс… Вон Лев Толстой говорил: «Брюс на всю Россию был самый чудесный человек». И верно. Ведь иной-то и не поверит, какой он был искусник.
У него служанка была, сделанная из цветов: подавала, комнату убирала. Теперь вот доискиваются до этого секрета и дойти никак не могут: локомотив плохо действует.
А Брюс-то вон как шагал: на тысячу лет вперед погоду предсказывал. А теперь эти самые барометры. Посмотришь – одно только смехотворство. Указывает стрелка: «ясная погода». А на дворе-то жарит дождище как из ведра. По мостовой реки бегут. Что же это, мол, ваш инструмент врет? Говорит: «ясная погода», а вон какой хлещет дождь! Или, по-вашему, называется это прекрасная погода?
– Да тут, говорит, что-то винтик в каприз ударился.
– И примется крутить этот винтик. – Теперь, говорит, в полной исправности.
– А что, спрашиваю, показывает?
– Да теперь, говорит, на завтрашний день предрекает: «пасмурно, а к вечеру дождь».
Ну, утром встаешь… Солнце – и ни единой тучки!.. Ну, думаешь, к вечеру дождь соберется… И вечером хорошая погода, и заря ясная… – Что же это, мол, наше здоровье, механизм-то ваш подгулял? Вы бы салом его смазали, что ли…
– А чорт его знает, что он врет! Только, говорит, зря деньги загубил на такую дрянь! – да обземь его… И вылетели винты, стрелки, пружинки дурацкие, крючочки – этот поганый механизм…
А почему он действует с обманом? А все по единственной причине: слаба гайка – дойти не могут и только пыль в глаза пускают. На словах – мастера: все теория-матушка отдувается, а как практики коснется, то и примутся выдумывать эти стрелки, стержни. Понятно, без теории практики не бывает, но практика теорию побивает. А у Брюса всегда теория с практикой сходилась. Вот от этого самого и ошибки не выходило… Ну, и голова на плечах была, а не тыква!
А вот насчет смерти его не знаю, как и сказать: тут надвое рассказывают. Одни говорят, что лакей не полил его живой водой. Это будто он выдумал живую и мертвую воду, чтобы стариков превращать в молодых. Вот взял, изрубил в куски своего лакея. А тот лакей был старый… Ну, изрубил, перемыл мясо, полил мертвой водой, все тело срослось, полил живой водой – лакей стал молодым. Потом Брюс сам захотел помолодеть. Научил лакея. Вот изрубил его лакей, полил мертвой водой – тело срослось. А живой водой не полил. Ну, видит – умер, похоронили…
