Евгений Баранов - Легенды о графе Брюсе
– А я думала, она из тела сделана.
Ну – баба, какое у нее понятие о такой науке?
А только нашлись такие шпионы поганые, – может, из гостей и были, – донесли царю про это Брюсово рукомесло, про цветочную женщину. А царь не любил Брюса и не любил вот за что: Брюс сделал над ним волшебную насмешку. Он хотел шутку подшутить, а вышла насмешка. А какая это была насмешка – точно рассказать не смогу. То ли он царя в дураках оставил, или еще что… не знаю… А какой был царь – тоже сказать не сумею, только не Петр Великий.
Ну, значит, эти мазурики-шпионы донесли царю. А царь говорит:
– Этот проклятый Брюс – бельмо у меня на глазу. Пойдите, говорит, хоть обманом поймайте его и приведите под конвоем.
Хм… «поймайте»… Не таковский Брюс был, чтобы попасть в клетку: царь только сказал, а он уже знал, что ловить его собрались. Царь думал обманом взять его, а Брюс сам всех обманул.
Ну, полиция и направилась прямо к Брюсу в дом. А жил Брюс на Басманной – дом и теперь цел. И в доме этом в стену вделана гробовая доска – крышка от гроба, и на ней крест, а повыше доски надпись сделана, только не нашими буквами, а какие это буквы – никто не знает и прочитать никто не может. Собрались профессора, посмотрели и отвернули нос: не вкусна говядина, не по зубам. Ну, прочесть не сумели, давай Брюса ругать: накрутил, нацарапал, сам чорт не поймет! И немцы, и англичане приезжали разбирать надпись, и французы… Ничего у них не выходит.
– Нет, говорят, не нам читать это надписание.
Ну и приказание было закрасить эту надпись и гробовую доску. И сколько раз закрашивали, а никак закрасить не могут: нынче закрасят, а назавтра доска и надпись опять выступают. Вот она какая тут волшебная наука!
Ну, хорошо… Вот, значит, полиция пришла в Брюсов дом. Пристав и спрашивает жену:
– Где Брюс?
Она говорит:
– Из Москвы уехавши. К вечеру вернется.
А это Брюс научил ее так говорить. Вот пристав и пошел ловить Брюса по заставам. Ну, разослал на пять застав. Смотрит – сам Брюс едет. Тут пристав подкрался, ухватил Брюса.
– А-а, говорит, попался, милачок!
А Брюс ничего: попался и попался, и не вырывается, стоит смирно. Только смотрит пристав – волокут еще одного Брюса. Он и рот разинул.
– Что же это такое? – говорит. – Откуда взялось два Брюса? А тут и третьего притащили. Да так на пяти заставах пять Брюсов и наловили. И все как один, точка в точку, и обличьем, и одеждой, и голосом. Пристав и глаза вылупил, и понять ничего не может – как ошалелый стоит.
– Кто же, спрашивает, из вас настоящий Брюс?
А Брюсы смеются:
– Да мы, говорят, все настоящие, все сами по себе.
Вот тут и разгадывай – где настоящий. Ну, что тут делать приставу? И ничего придумать не может. Ведет к царю всех Брюсов: пусть, мол, сам ищет настоящего. Вот приводит:
– Так и так, эмператорское величество, говорит, наловил я, говорит, на заставах пять Брюсов, а какой из них настоящий Брюс – не мог дознаться.
Посмотрел царь на этих Брюсов, и зло его взяло большое:
– Ну и стерва же, говорит, этот Брюс, ишь, на какие штуки ударился! Ну как, говорит, отыщешь тут настоящего Брюса, ежели все они один в один? Только, говорит, одно и остается: взять, да и перестрелять всех из поганого ружья. Да и то вряд ли настоящего убьешь: уйдет, говорит, проклятый, козявкой обернется и уйдет, а безвинные люди смерть примут… А я, говорит, не хочу грех на душу брать.
Думал, думал:
– Гоните, говорит, всех вон – добра нечего ждать от них!
Ну, кинулись к Брюсам – кого в шею, кого по затылку.
Побежали пятеро, а стало четверо, и ведь совсем они не Брюсы, а царские генералы. А это Брюс нарочито обернул их Брюсами, чтобы царю досадить. Ну, стало четверо генералов, а настоящий-то Брюс пропал.
Еще больше взяло зло царя.
– Я, говорит, так и знал, что тут подлость. Ишь, говорит, что выкинул!
А генералы вернулись и жалуются:
– Когда же, говорят, эмператорское величество, посадишь проклятого Брюса на цепь?
А царю и без них тошно. Как закричит:
– Вон из моего дворца! Генералы и помчалилсь.
А Брюса пристав все же накрыл: сидит в пивной и пивцо попивает.
– А-а, – говорит пристав, – вот где настоящий Брюс!
А Брюс ему говорит:
– Ты вот что: отстань, а не то оберну тебя петухом – будешь на улице лошадиный навоз разгребать.
Пристав как дунет от него – испугался: свяжись, мол, с чортом и кукарекай целый век!
Вот он какой мастер был по волшебству! И все ведь наукой постигал. Ну, это что хитро, то хитро, а все же не настоящее. А настоящее вот какое у него было дело: из старых людей молодых делал. И никаким отваром не поил, а поступал великатно: увидит старика, сейчас перережет ему горло и давай его кромсать – всего на куски изрежет. После того польет одним составом – тело срастется, польет другим – и станет из старика молодой. Вот это наука, всем наукам наука!
Ну, только же она и погубила Брюса. Правду сказать, тут наука не виновата, а лакей Брюсов виноват – такая гадина был человек. Вот кому бы пулю из поганого ружья в затылок закатить – в самый бы раз!
Тоже и Брюса оправдать нельзя. Нашел, кому довериться в таком важном деле – лакею! А может, тут такая судьба Брюса была – пропасть ему от лакейской руки. Это, пожалуй, вернее будет…
А уж стар был Брюс – восемьдесят годов было. И говорит лакею:
– Изруби меня на куски. Сперва, говорит, вот из этого пузырька полей, потом вот из этого, и стану, говорит, я юноша прекрасный.
Вот лакей изрубил его на куски. Из одного пузырька полил – срослось тело, а из другого не стал поливать. Побежал к царю… ну, может, не к самому царю, а к генералу, который при царе находился.
– Вот каким, мол, средствием я сделал конец Брюсу. Ну, отпустили ему сколько-то денег. А Брюса поскорее тайком похоронили – боялись, чтобы не ожил.
А книги Брюсовы приказал царь разыскивать и жечь. И которые нашли – сожгли… Только еще штук с десяток утаили… ну те, которые разыскивали: пристава, полиция. А самые главные книги под Сухаревой башней в сундуке железном спрятаны. В башне этой у него мастерская была. А из башни ход был проделан в подземелье. Тут вот, в этом подземельи у него главная мастерская была, там он и делал разные секретные составы. Да нетто в одном месте у него такое подземелье было? Он всю Москву избуровил, ходы проделал, как крот. А книги те и посейчас лежат там.
Записано мною в Москве 15 ноября (н. ст.) 1925 г. от крестьянина, ломового извозчика Ивана Антоновича Калины из Волоколамского уезда.
