Евгений Баранов - Легенды о графе Брюсе
Задрал Петр голову кверху, смотрит на коня этого, и народ тоже смотрит и в удивление приходит.
Вот Петр смотрел, смотрел и говорит:
– Удивительное дело, до чего Брюс наукой дошел. Только слышит, кто-то позади него говорит:
– Петр Великий, а ведь я – вот он!
Обернулся Петр, смотрит – стоит Брюс и смеется. Тут Петр в большое удивление пришел.
– Что же, говорит, это такое? Был один Брюс, а стало два? Только, говорит, не знаю, какой настоящий, какой поддельный?
А Брюс разъясняет ему:
– Я, говорит, есть настоящий, а который летает – одно лишь твое мечтание. И коня, говорит, нет никакого.
А Петр сердится:
– Как, говорит, нет? Не пьян же, говорит, я в сам-деле! Ну, Брюс не стал с ним спорить, а только махнул рукой – и не стало крылатого коня на небе. После этого Брюс и говорит:
– Вот это и есть отвод глаз. Что, говорит, я захочу, то и будет тебе представляться.
Вот, говорит, я сделал купцам отвод глаз, только они не вразумились и нажаловались тебе на меня, а ты, не разобрамши дела, ухватил меня за волосья и давай трепать.
А Петр говорит:
– Купцово дело можно поправить.
И отдал он приказ собрать всех купцов. И как их собрали, он и говорит:
– Вы вот нажаловались на Брюса, будто он вашу торговлю портит, а ведь зря: это не порча, а только отвод глаз. А так как, говорит, вы не вразумились, то у меня есть такой состав: как примете, сразу вразумитесь.
Купцы и думают, что он будет давать им брюсовские порошки или капли. И очень боятся, думают: от брюсовского состава добра не жди, примешь – и обернешься каркадилом или свиньей.
И говорят они Петру:
– Лучше штраф наложи, а лишь бы не этот состав.
– Нет, – говорит Петр, – что такое штраф? Заплатил, и опять без умственного понятия остался, а от моего состава ясность ума будет. Ну-ка, говорит, снимай по очереди портки да ложись.
И делает он распоряжение дать каждому купцу двадцать пять горячих. Ну, их сейчас разложили, и отпустили каждому. И как отполировали их, Петр говорит Брюсу:
– Пойдем-ка, Брюс, в трактир, чайку напьемся.
А он простецкий был, ему этого чох-мох не дал Бог, не разбирал, где пить чай: трактир – трактир, харчевня – харчевня, а не то чтобы беспримерно_ дворец.
Ну, а Брюс что? Чай пить – не дрова рубить, притом же приглашает не чорт шелудивый, а сам Петр Великий. Вот Брюс и говорит:
– Что ж, пойдем.
Вот приходят. Заказывает Петр чаю две пары, графинчик водочки. Вот выпили, закусили, после за чай взялись. Только Брюс и думает: «Неспроста, говорит, это Петрово угощение!» А не знает, к чему тот дело клонит. Вот Петр за чаем и давай Брюса расхваливать:
– Это, говорит, ты умной штуки добился – глаза отводить. Это, говорит, для войны хорошо будет.
И стал объяснять, как действовать этим отводом:
– Это, примерно, идет на нас неприятель, а тут такой отвод глаз надо сделать, будто бегут на него каркадилы, свиньи, медведи и всякое зверье, а по небу летают крылатые кони. И от этого неприятель в большой испуг придет, кинется бежать, а тут наша антиллерия и начнет угощать его из пушек.
И выйдет так, что неприятелю конец придет, а у нас ни одного солдата не убьют. Вот Брюс слушал, слушал да и говорит:
– Тут мошенство, а честности нет.
А Петр спрашивает:
– Как так? Какое же тут мошенство?
А Брюс разъясняет:
– А вот какое, говорит, на войне сила на силу идет, и ежели, говорит, у тебя войско хорошее и сам ты командир хороший, то и победишь, а так воевать, с отводом глаз – одна подлость. Я, говорит, мог бы невесть что напустить на купцов, а сам забрался бы в ящик и унес бы деньги. Так это, говорит, будет жульничество.
А Петра за сердце взяли Брюсовы слова.
– Ну, ежели тут жульничество, зачем же ты, так-растак, выдумал этот отвод глаз?
А Брюс говорит:
– Я не выдумал, а так наука доказывает. Я, говорит, на свой манер повернул науку, вот у меня и вышло, а другой, говорит, как ни вертит ее, ничего у него вне выходит, потому что он скотина и поврежденного ума человек.
Только Петр не сдается:
– После таких твоих слов, говорит, ты есть самый последний человек. Ты, говорит, своему царю не хочешь уважить, и за это, говорит, надо надавать тебе оплеух.
Только Брюс нисколечко не боится.
– Эх, говорит, Петр Великий, Петр Великий, грозишь ты мне, а того не видишь, что у самого змея под ногами.
Глянул Петр – и взаправду змея у него под ногами. Как вскочит… Схватил стул, давай бить змею. А хозяин и половые смотрят, а подступиться боятся: знают, что он царь, и Брюса тоже знают.
И разломал Петр стул об пол. Смотрит – нет никакой змеи, и Брюса нет. Тут он и понял, что Брюс сделал ему отвод глаз. Отдал за чай и за водку – четвертной билет выкинул и сдачи не взял.
– Это, – говорит половому, – тебе на водку. – И поскорее вон из трактира.
И сильно осерчал он тогда на Брюса. А тронуть его боится. И уехал ни с чем, а после жаловался:
– Он, говорит, из прохвостов. Правда, говорит, он самый ученый человек, а все же ехидина.
Ну, Брюсу передали царские слова:
– Ты, говорят, что же это наделал? Вон царь обижается на тебя.
А Брюс говорит:
– А что я наделал? Ничего, говорит, такого особенного от меня не было. Действительно, говорит, я по науке работаю. Только у меня этого нет, чтобы наукой на подлость идти. Вот, говорит, я умею фальшивые деньги делать, а не делаю, потому что это есть подлость. А Петр, говорит, чего добивался от меня? Он хотел, чтобы я помогал ему весь свет обманом завоевать, только я на это не пошел. Вот, говорит, через что его обида…
Ну, уж разумеется, Брюсовы слова передали Петру. А тот ругается.
– Ничего, говорит, пусть храбрится, так-растак! Но только, говорит, придет время и его черти заберут, и никакая наука ему не поможет.
Ну, это что? Понятно, каждый умрет, как придет его время, тут чертей в науку нечего примешивать… А только Брюсова смерть такая была: пропал он, можно сказать, дуром. Вот он и умный человек был, и ученый, а все же была в нем дуринка: своему лакею доверился, а тот и уложил его в гроб. И как это он не взял в свой ум, что прислуге нельзя вполне доверяться?.. Ведь это что за народец такой? Нынче ты для него хорош и он для тебя хорош. А назавтра погладь его против шерсти, он и ощетинится, выберет время и тяпнет тебя исподтишка. А Брюс не взял этого в расчет. Конечно, человек думал, как жил у него этот лакей много лет и ничего такого заметно за ним не было, – вот он и понадеялся на него, и доверил ему свой секрет.
А дело такое: мазь и настойку выдумал Брюс, чтобы из старого человека сделать молодого. И поступать надо было в таком порядке: взять старика, изрубить на куски, перемыть хорошенько и сложить эти куски как следует, потом смазать их мазью и все они срастутся. После того надо побрызгать этим настоем, этим бальзаном. И как обрызгал, станет человек живой и молодой. Ну, не так, чтобы вполне молодой, а наполовину. Примерно, было человеку 70 лет, станет 30. Это так по науке полагается. С наукой шутить нельзя: требуй от нее столько, сколько она может дать, а лишку потребовал – она сейчас на дыбы станет, и сколько ты ни трудись, все попусту будет, прахом пойдут твои труды, потому что науке аккуратность нужна. А Брюс знал все это, умел, как обойтись с ней, вот от этого у него все выходило. А главное – голова, ум хороший был у него.
