Исмагил Гибадуллин - Муртаза Мутаххари и Исламская революция в Иране
В 1953 г. в результате отсутствия взаимопонимания между светскими и религиозными силами этот альянс распался, и А. Кашани оказался по другую сторону баррикад, выступив против правительства М. Мосаддыка и даже поддержав в августе 1953 г. военный переворот, направленный на свержение кабинета М. Мосаддыка и восстановление шахской власти. Однако участие духовенства в политической жизни продемонстрировало его потенциал и способность мобилизовать народные массы.
Помимо трений между светскими и религиозными националистами, в самый разгар движения произошел раскол между аятоллой А. Кашани и Н. Сафави, который становился все более самостоятельным и амбициозным. Нарастающая политизация деятельности «Федаян-е эслам», их стремление непосредственно участвовать в политике и союз с националистами вызвали негативную реакцию многих представителей высшего духовенства. В конце концов «Федаян-е эслам» оказались в изоляции и лишились широкой поддержки шиитского духовенства.
После военного переворота, организованного генералом Ф. Захеди в 1953 г. с помощью американских спецслужб с целью приведения к власти молодого М.Р. Пехлеви, до этого правившего лишь номинально и спешно покинувшего страну, «Федаян-е эслам» перешли на нелегальное положение. В результате неудачной попытки покушения на премьер-министра Хосейна Ала Н. Сафави и несколько его сторонников были арестованы в 1954 г. и приговорены к смертной казни.
Хомейни был очень огорчен мученической гибелью Н. Сафави и других членов «Федаян-е эслам». Он также был раздосадован тем, что X. Боруджерди и другие марджа ат-аклиды не заняли жесткую позицию по этому вопросу и не предприняли попыток спасти жизнь Н. Сафави. По свидетельству ходжат-оль-эслама Сейеда Али Акбара Абутураби, Хомейни разговаривал с Боруджерди по поводу Н. Сафави, и тот готов был оказать поддержку «Федаян-е эслам», однако в конце концов посчитал, что условия, необходимые для противостояния режиму, еще не сложились[63]. По другой версии, X. Боруджерди по каким-то причинам рассчитывал на то, что шах не станет казнить членов «Федаян-е эслам» и в последний момент смягчит им приговор, однако этого не произошло, и X. Боруджерди был ужасно огорчен, когда ему сообщили о свершившейся казни, которую он мог предотвратить[64].
«Федаян-е эслам» стали той силой, которая выражала интересы наиболее радикально настроенной части духовенства и традиционного торгового слоя «базари». Они восприняли из арабского мира ряд идей панисламизма и исламского модернизма, что нашло отражение в их программных документах и печатных органах, тесных контактах с лидерами базировавшегося в Египте движения «Братья-мусульмане» (Мухаммад аль-Газзали)[65]. Однако по причине радикализма и сложившихся конфликтных отношений со многими иранскими улемами и моджтахидами они не сумели создать массового движения, подобного «Братьям-мусульманам», так и оставшись малочисленной политической группой, и были легко устранены с политической арены.
М. Мутаххари, по всей видимости, понимал все недостатки политической стратегии «Федаян-е эслам», отсутствие у них четкой идеологии и интеллектуально-философской базы. Это обстоятельство было особенно заметным на фоне активизировавшейся деятельности коммунистического движения, которое в 1940-1950-е гг. получило беспрецедентные масштабы распространения в Иране. В этот период идеи марксизма и исторического материализма завоевывали умы иранской интеллигенции и студенчества.
Идеи марксизма проникли в Иран еще в период Конституционной революции 1905-1911 гг., однако первая коммунистическая партия была основана в 1920 г. Коммунизм, как и профсоюзное движение, в этот период не имели массового распространения и охватывали незначительную часть малочисленного слоя иранской интеллигенции. После прихода к власти шаха Резы Пехлеви деятельность коммунистов в Иране была жестоко пресечена.
Некоторое время спустя после отречения Р. Пехлеви от трона 28 сентября 1941 г. возникла марксистско-ленинская партия «Туде» («Народ») во главе Солейманом Эскандери и оставшимися в живых членами «группы пятидесяти трех», состоявшей из представителей иранской интеллигенции и офицерства, создавших марксистскую ячейку и брошенных в 1937 г. в тюрьму Реза-шахом. Идеологом иранского коммунизма считался доктор Таги Эрани (1903-1940), который в 1930-е гг. перевел на персидский язык многие труды К. Маркса, Ф. Энгельса и написал ряд собственных работ («Материалистическое понятие человечества»), благодаря которым иранская общественность впервые получила возможность ознакомиться с социальной теорией марксизма. Он сотрудничал с видными европейскими марксистскими деятелями.
Коммунистическая партия Ирана изначально избегала публичной пропаганды материалистических идей и даже самого именования своих членов коммунистами, выстраивая риторику либерально-демократического характера с призывами соблюдать конституцию, критикой милитаризма и империализма[66]. Коммунисты стремились привлечь в свои ряды религиозные слои населения, подчеркивая свою мусульманскую религиозную принадлежность, выражая почтение шиизму и его религиозным символам и даже организуя религиозные процессии во время Ашуры[67].
Туде приступила к активной общественной работе, созданию многочисленных союзов и ассоциаций разного профиля, которые были призваны расширить социальную базу коммунистического движения. В середине 1940-х гг. масштабы влияния коммунистической партии Туде достигли беспрецедентного уровня. В 1945 г. партия насчитывала несколько тысяч членов, располагала собственным военным крылом и парламентской фракцией, контролировала ряд молодежных, женских и профессиональных организаций, в которых в общей сложности состояло свыше 100 000 человек[68]. В 1946 г. премьер-министр Кавам ас-Салтане передал три министерских портфеля членам Туде, которая к тому времени уже стала ведущей политической силой страны. Туде-исты постепенно приступали к изданию марксистской литературы и пропаганде атеистических идей.
В 1942-1943 гг. группа студентов-медиков Тегеранского университета (X. Мансурбеги, Х.А. Азаде Бедохти, А. Никуфар), недовольных активностью Туде среди иранского студенчества, основала Исламскую студенческую ассоциацию (Анджоман-е эслами-йе данешджуй-ан). Эта ассоциация в последующем была расширена благодаря участию студентов технических вузов и стала прообразом других исламских ассоциаций, организованных по профессиональному принципу по образцу тех, что были учреждены коммунистами.
Активная пропаганда коммунистов вызвала обоснованное беспокойство и у шиитских улемов, так как пропагандистская леятельность Туде перекинулась в богословские семинарии. Тем не менее, коммунисты на тот момент не торопились объявлять духовенство реакционным слоем и не выступали с антиклерикальными лозунгами. В начале 1950-х гг. аятолла А. Кашани из тактических соображений пошел на союз с Туде для достижения основной на тот момент цели – национализации иранской нефти.
Однако идеологические аспекты марксизма, носившего откровенно антирелигиозный и антиклерикальный характер, вызвали серьезную тревогу среди улемов Кума. В 1949-1950 гг. Алламе Табатабаи начал вести кружок по изучению и критике марксистской философии, наиболее активное участие в котором принимал М. Мутаххари. Занятия проводились каждую неделю и носили сравнительно-философский характер[69].
Интерес к материалистической философии проявился у М. Мутаххари еще в 1940-е гг. Позже он вспоминал: «Я всегда чувствовал в себе желание ближе познакомиться с идеями и мыслями материалистов, понять их взгляды и убеждения из их же собственных книг»[70].
В 1946 г. М. Мутаххари прочитал несколько книг, выпущенных иранскими коммунистами. В дальнейшем он изучил работы доктора Т. Эрани, в частности «Диалектический материализм», а также ряд египетских изданий на арабском языке, написанных авторами-со-циалистами. В 1950-1951 гг. он познакомился с книгой Жоржа Полистера «Введение в философию».
Он изучал марксистские труды с особой тщательностью, много раз перечитывая и конспектируя их содержание, так как сталкивался с трудностями понимания незнакомой терминологии. Таким образом, еще во время обучения в богословской семинарии у М. Мутаххари был опыт знакомства с западной философской мыслью, которую на занятиях Табатабаи он сравнивал с ир-фаном и исламской философией Ибн Сины и Муллы Садра. Впоследствии он всегда отделял «божественную философию» (фальсафе-йе элахи) от «материальной философии» (фальсафе-йе мадди). Первую он считал философией в истинном смысле слова, а вторую – «поверхностной философией» или «философией тех, кто не знает (истинной) философии»[71].
