Исмагил Гибадуллин - Муртаза Мутаххари и Исламская революция в Иране
Не менее важную роль в формировании интеллектуальных горизонтов М. Мутаххари сыграл выдающийся шиитский моджтахид аятолла Хадж Ага Хосейн Бору-джерди, который в 1944-45 гг. прибыл в Кум по приглашению ряда ученых, включая Хомейни, и принял руководство семинарией в Куме, которая до этого переживала период некоторого застоя, длившийся еще с 1937 г., когда умер аятолла А. Хаери Иазди.
Аятолла Хадж Ага Хосейн Боруджерди (1875-1961) – шиитский ученый и марджа’ ат-таклид (т.е. самый авторитетный моджтахид, высшая инстанция в решении религиозно-правовых вопросов) всего шиитского мира в 1947-1961 гг[43]. X. Боруджерди впервые начал рассылать своих представителей в разные мусульманские страны, закладывая основы международной активности шиитской общины Ирана и интеграции шиитов всего мира. Он также известен тем, что установил дружеские связи с суннитскими учеными Египта, в частности с шейхом аль-Азхара Махмудом Шалтутом, вместе с которым они учредили Центр сближения исламских мазхабов в Каире. В отличие от подавляющего большинства шиитских факихов, Боруджерди имел достаточно теплые отношения с шахом Мохаммадом Резой Пехлеви, который периодически навещал его в Куме. Он сам сторонился политики и призывал других улемов избегать вовлечения в политику. Однако его позиция в отношении шаха не была однозначно монархической или квиетистской, и незадолго до смерти он стал выражать недовольство политикой шаха, который инициировал серию радикальных и смелых реформ на рубеже 1950-60-х гг., вылившихся в «Белую революцию». Считается, что X. Боруджерди, подобно своему предшественнику А. Хаери Иазди, находился в пассивной оппозиции шаху, чтобы избежать дальнейших репрессий в отношении шиитского духовенства и позволить собраться ему с силами. Он запретил Хомейни заниматься политикой, и тот послушно следовал наказу своего учителя до тех пор, пока X. Боруджерди не умер в 1961 г.
Хадж Ага Хосейн Боруджерди был величайшим шиитским моджтахидом своего времени и пользовался почти непререкаемым авторитетом среди всех ученых шиитского мира. М. Мутаххари вместе со своим учителем Хомейни обучался у X. Боруджерди методологии фикха (усуль аль-фикх) на протяжении примерно восьми лет (1945-52 гг.). После того как Хомейни стал возглавлять приемную (бейт) X. Боруджерди, М. Мутаххари также сблизился с этим признанным авторитетом всего шиитского мира. В написанной им биографии X. Боруджерди он перечислил различные заслуги этого деятеля, главным образом его реформы и нововведения в сфере преподавания, поощрение рационально-философских занятий, диалог с суннитскими богословами и первые шаги к исламскому единству[44].
Тем не менее, по мнению некоторых авторов, есть основания считать, что между ними имелись значительные разногласия по целому ряду вопросов, что и заставило М. Мутаххари в самом конце своего обучения покинуть Кум[45]. Например, X. Рахимпур-Азгади считает, что Мутаххари еще в годы обучения в семинарии критиковал финансовый порядок, систему финансирования богоугодных заведений, организацию обучения в семинарии и т.д. Он полагает, что между М. Мутаххари и X. Боруджерди были разногласия в вопросе реформы семинарии, что не в последнюю очередь повлияло на переезд М. Мутаххари в Тегеран[46].
Другим ученым, оказавшим сильнейшее влияние на интеллектуальное становление М. Мутаххари в качестве богослова и мыслителя, был один из наиболее выдающихся и известных шиитских философов современности – аятолла Алламе Табатабаи (1892-1981). Табатабаи в то время был известен как главный авторитет в области исламской философии и мистицизма в Иране и представлял пресловутую философскую школу Муллы Садра. Наряду с некоторыми другими шиитскими улемами XX века Табатабаи возобновил преподавание исламской религиозно-мистической философии в богословской семинарии. Именно в этой области он оставил главные свои труды: «Основы философии и метод реализма» («Осул-е фальсафе ва равеш-е реалисм»), который позже был дополнен и снабжен комментариями Муртазой Мутаххари; объемный комментарий к magnum opus Муллы Садра «Асфар-е арба’е» («Четыре путешествия»); две работы по исламской философии «Бидайат аль-хикма» («Начало философии») и «Нихайат аль-хикма» («Предел философии»); популярный в ученых кругах Кума комментарий к Корану «Тафсир аль-Мизан». Богословское и философское наследие Табатабаи хорошо известно на Западе в основном благодаря французскому ориенталисту А. Корбену и американо-иранскому философу С.Х. Насру, с которыми аятолла Табатабаи успешно сотрудничал. Табатабаи также сыграл решающую роль в формировании интереса М. Мутаххари к философским и мистическим аспектам шиизма, став его главным авторитетом в этой области.
Табатабаи переехал в Кум по приглашению аятоллы X. Боруджерди в 1946 г. М. Мутаххари стал посещать его занятия в 1949 г. и проучился у него всего три года, но до конца своей жизни сохранял с ним очень тесную связь и называл его «Достопочтенным нашим Благороднейшим Учителем» (Хазрат-е Остадона-ль акрам Алламе Табатабаи рухи фадаху).
Мутаххари оставил следующие воспоминания об обучении у Алламе Табатабаи: «В 29 лет я посещал занятия … Табатабаи, который приехал в Кум за несколько лет до этого и был не столь известен, изучая у него философию Ибн Сины, а также посещал его спецкурс, посвященный материалистической философии. На этом кружке и было положено начало книге «Основы философии и метод реализма», которая на протяжении последних двадцати лет сыграла поворотную роль в демонстрации всей беспочвенности материалистической философии… »[47].
В книгах «Адл-е элахи» (Божественная справедливость) и «Хакк ва батель» (Истина и ложь) М. Мутаххари пишет о Табатабаи: «Достопочтенный Учитель Аллама Табатабаи… этот человек – поистине один из величайших служителей ислама. Он поистине образец благочестия и духовности и достиг больших высот в воспитании своей души и богобоязненности. Я много лет имел честь черпать знания из его благословенного источника и продолжаю черпать (до сих пор). Его книга «Тафсир аль-Мизан» является одним из лучших толкований Священного Корана. Я смело могу утверждать, что это лучший тафсир Корана, когда-либо написанный шиитами и суннитами с самого зарождения ислама и вплоть до сегодняшнего дня. Это очень и очень великий, величественный человек. Через сто лет ученые проанализируют его идеи и поймут его ценность…»[48].
М. Мутаххари и Алламе Табатабаи были в очень близких отношениях. М. Мутаххари относился к своему учителю как к родному отцу. Когда в 1977 г. Табатабаи понадобилась срочная операция, именно М. Мутаххари организовал его лечение в одном из медицинских центров Англии и даже сопровождал его во время поездки в эту страну[49].
Преподаватели Мутаххари – Мирза Али Ага Ширази, Алламе Табатабаи и Хомейни – привили ему глубокий интерес к мистической стороне религии, нашедшей выражение в шиитском ирфане, который, как и философская традиция, восходил к учению Муллы Садра, некогда предпринявшего попытку примирить рационально-философское познание с суфийскими практиками духовного самосовершенствования. Поэтому рациональная мыслительная деятельность для Мутаххари была неотделима от напряженной духовной дисциплины и основанного на ней эмоционально-чувственного вживания в познаваемый предмет.
Мутаххари особо выделял ирфан среди прочих дисциплин, казавшихся ему «сухими»[50]. Шиитский ирфан, тесно связанный с суфизмом, в отличие от последнего носил больше теоретический, умозрительный характер и опирался на изучение литературного наследия персидских поэтов-суфиев и трактатов шиитских мистиков (арифов) школы Муллы Садра. Отношение к ирфану в среде шиитских улемов было неоднозначным, были даже противники некоторых его принципов и положений[51].
Хомейни, Алламе М.Х. Табатабаи и М.А. Ширази были сторонниками восстановления ирфана в качестве семинарской дисциплины, полагая, что нельзя ограничивать богословское образование преимущественным изучением правовых наук. Одной из причин успеха идей Хомейни было влияние ирфана, переживавшего в этот период свое возрождение в лице многих ярчайших представителей шиитского богословия, которые осмысливали в духе современности эту многовековую доктрину[52]. Ирфан с его глубиной, нацеленностью на духовное совершенство и раскрытие возможностей человеческого духа сыграл не последнюю роль в активизации духовнопсихологического потенциала революционного поколения иранской молодежи. М. Мутаххари в кумский период своего жизненного пути стал поклонником и популяризатором ирфана, что прослеживается во многих его идеологических работах и выступлениях. Влияние ирфана на формирование исламской революционной идеологии, пропагандируемой впоследствии Хомейни и М. Мутаххари, могло бы стать темой отдельного исследования, которое наверняка прояснило бы причины парадоксального перелома в идеологическом развитии иранского общества в предреволюционный период.
