Сборник статей - Личности в истории. Россия
Большое путешествие и испытание – именно так научился он воспринимать то, что тогда происходило. И старался жить днем сегодняшним, не переставая мечтать и считать оставшиеся годы до освобождения. А «зачеты» за выполненные работы внезапно снимались, и долгожданный момент отодвигался на неопределенный срок, никто не знал, что будет завтра.
Дворжеций – актер по призванию, в этом его предназначение, его дело, ему он был верен всю жизнь. Там же на Вайгаче при первой возможности (сами же заключенные выстроили клуб) он организовал «Живгазету», собрал команду – и через месяц уже начались постоянные выступления: песни, танцы, декламации, «оратории» и, наконец, спектакли! Он всех заразил своим энтузиазмом. В 1931–1933 годах в лагерном театре на Вайгаче были поставлены «Ревизор», «На дне», «Квадратура круга», «Дядя Ваня», «Нигилисты». Так началась история лагерного театра, который поддерживал дух людей, томившихся в неволе. Перевели в Медвежьегорск – в Медвежьегорске, в Тулому – значит, в Туломе. Музыкантов, артистов, танцоров, режиссеров в сталинских застенках было немало, и, объединившись, они старались заниматься любимым делом, служить искусству. В «Медвежке» играли «Дон Кихота», в Туломе Дворжецкий мечтал поставить ростановскую «Принцессу Грезу» и читал в бараке отчужденным, одиноким, озлобленным людям:
Люблю мою грезу прекрасную,
Принцессу мою светлоокую,
Мечту дорогую, неясную, далекую…
Они плакали. Интеллигенты, крестьяне, урки, паханы, фраеры – они плакали…
Вацлав Дворжецкий осознавал свою миссию и считал выполнение ее величайшим счастьем: искусством помогать людям оставаться людьми.
Для него всегда было определяющим чувство внутренней свободы, которое дарует человеку верность себе, своей высшей природе, а оно никак не зависит от лишения свободы внешней. Это внутренний стержень, это ответственность за происходящее с тобой и окружающими теперь, сейчас – ему всегда было важно осознавать события своей жизни как следствия собственного выбора. «Не надо изменять делу, к которому призван СУДЬБОЙ! Надо работать! Все-таки мы несли свет в это темное царство, слава Богу», – напишет он годы спустя в своей книге.
Искусство Любви
После освобождения по второму сроку в 1946 году Дворжецкий возвращается в Омск, работает в драматическом театре актером и режиссером. У него «минус 100» – нельзя жить в больших городах и приграничных зонах. Это неважно, все равно где жить, лишь бы дали работать. Проблема: такое «пятно» – враг народа, 14 лет за решеткой, мало кто отваживался принять его. Боялись. Вот в Омске приняли и были рады. Здесь и произошла судьбоносная встреча, которая стала началом счастливой, трудной, но светлой и радостной жизни длиной в сорок лет и три года…
Рива Левите, только что окончившая ГИТИС, появилась в театре во всем блеске послевоенной красоты – черное пальтишко, не снимавшееся в течение пяти лет, и новая голубая шляпка с черной вуалеткой, купленная специально к устройству на работу в Омск (как же режиссер без шляпки-то?). Но это не главное. Главное – огромные лучистые глаза! Тоненькая, окрыленная надеждами, полная искренности и желания работать, воплощать свои мечты (ведь и из Москвы, в которой выросла, уехала, чтобы быть самостоятельным режиссером, а не ассистентом в одном из московских театров) – конечно, Дворжецкий не мог пройти мимо, он увидел ее сразу. Но завоевать внимание и благосклонность оказалось непросто даже ему – сорокалетнему красавцу, одному из ведущих актеров, за которым ходили толпы поклонниц. А она долго не могла простить ему первый оценивающий взгляд и неделикатное обращение с шекспировским текстом… На репетиции «Ромео и Джульетты», после которой они впервые столкнулись на лестнице, Дворжецкий (Меркуцио) вместе со своим партнером, игравшим Бенволио, складно и живо вели сцену, но… только в вольном переложении, от Шекспира там мало что оставалось. Рива Левите, ученица Завадского, не могла смотреть на это спокойно…
Как-то сами собой завязались очень теплые, близкие отношения. Гуляли по вечерам, разговаривали об искусстве. Она знала, что он человек с непростой судьбой, и старше, но с ним было безумно интересно и удивительно надежно. Как-то пригласил на речную прогулку по Иртышу на яхте! Оказывается, он построил ее сам, своими руками, называлась она «Марс». Это было первое совместное путешествие, которое положило начало большому плаванию, продлившемуся долгие-долгие годы… Может быть, они сами не поняли, когда нежная дружеская привязанность переросла в настоящую великую Любовь. Отношений не афишировали, но появились «доброжелатели», убеждавшие Риву не связываться с «неблагонадежным товарищем». Вызывали в горком комсомола, советовали поостеречься, не делать поспешных шагов. Это штрихи времени, не более того. Они уже не могли изменить Судьбу.
«Хватит валять дурака, давай уже поженимся», – сказал однажды Дворжецкий посреди какого-то разговора, резко переменив его тему. Рива потом спрашивала, как это он решился сказать такое. Действительно, было непросто решиться: столько пережито, один брак уже распался, двое детей. «Да не мог не сказать, вот и сказал».
Началась их теперь уже совместная кочевая жизнь, большое увлекательное путешествие продолжалось. Омск, Саратов, Нижний Новгород. Вечные гостиницы, служебные квартиры. Они никогда не придавали значения быту, всегда легко «снимались с места», единственное, чем «обрастали», – это книги. Разные театры, разные спектакли, совместная творческая и повседневная жизнь, которая была наполнена бесконечными беседами об искусстве, философии, о происходящем в стране (уже наступил период «оттепели», что-то начало меняться), общением с друзьями. В Нижнем остались уже насовсем. Здесь родился Женя, сюда же, в небольшую квартирку, которую получили спустя годы и которую Рива Яковлевна по праву окрестила «декорацией» – так она была мала, любили приезжать и Владик и Таня – дети Вацлава Яновича. Они были и Ривиными детьми, родными и близкими ей людьми. Они слетались к этому дому в Нижнем, как к очагу, который всегда горит и всегда дарит свой свет и любовь тем, кто в этом нуждается.
Сорок лет и три года вместе, сорок лет и три года Счастья…
Искусство быть другим
Увлеченность и стремление к познанию нового не знали границ. Вацлав Янович увлекался рыбалкой, подводным плаванием, фотографией, садоводством, пчелами (была даже своя небольшая пасека, это уже в Нижнем), а еще мотоциклами и автомобилями. Многообразие увлечений не делало их поверхностными и преходящими, во всем он добивался совершенства, во всем стремился «дойти до самой сути». И в первую очередь это касалось театра, горячо любимой, трудной профессии актера, которая была для него смыслом существования.
