Илья Дубинский-Мухадзе - Орджоникидзе
Макар Мазай, в то время лучший сталевар страны и человек стальной воли, как выяснилось в Отечественную войну:
"…Я стал слушать. В трубке что-то гудело, свистело, а потом донесся голос:
— Это товарищ Мазай? Комсомолец, комсомолец? Как у вас идет соревнование?
Слышимость была плохая, и я не сразу понял, что со мной говорит Орджоникидзе. Через минуту посторонние звуки устранили, и на этот раз я хорошо разобрал:
— Говорит Орджоникидзе. Вы Мазай? Комсомолец? Как соревнование, как ваша бригада? Помогает ли вам дирекция? Вы не стесняйтесь, говорите все как есть.
Я рассказал Серго о наших первых успехах, сообщил состав бригады, сказал, что мне помогают хорошо.
Нарком не удовлетворился последним ответом.
— Вы мне о дирекции скажите все как есть. Вы, наверное, стесняетесь говорить, потому что рядом с вами сидит директор. Не обращайте внимания, сталевар должен быть смелым. Говорите все!
В заключение Орджоникидзе попросил звонить ему ежедневно.
Следующую плавку я закончил под утро. Откуда ни возьмись — посыльный. "Бегом давай в контору". Удивился: зачем понадобился в такой необычный час?
В кабинете директора дежурный протянул мне трубку. Знакомый голос Серго спросил:
— Почему же ты не позвонил, Макар? Я здесь уже начал беспокоиться.
— Да ведь позднее время… Я думал, вы давно спите, товарищ нарком.
Серго засмеялся:
— Я ждал твоего звонка и потому не ложился спать.
Вскоре я доложил, что сварил по двенадцать тонн стали с квадратного метра.
— Поздравляю, сердечно поздравляю, — отозвался Серго. — Только ты свои секреты не храни. Учи других сталеваров.
В конце ноября на завод пришла телеграмма:
"Комсомолец Макар Мазай дал невиданный до сих пор рекорд. — двадцать дней подряд средний съем стали у него двенадцать с лишним тонн с квадратного метра площади пода мартеновской печи. Этим доказана осуществимость смелых предложений, которые были сделаны в металлургии.
Все это сделано на одном из старых металлургических заводов. Тем более это по силам новым прекрасно механизированным цехам. Отныне разговоры к могут быть не о технических возможностях получения такого съема, а о подготовленности и организованности людей.
Крепко жму руку и желаю дальнейших успехов щ комсомольцу Мазаю. Я
Орджоникидзе".
…Серго пригласил меня к себе в Москву. Он встретил меня посередине комнаты. С минуту держал мою руку в своей, как-то по-родному смотрел на меня. Я почувствовал себя так, как должны, вероятно, себя чувствовать очень близкие люди, встретившиеся после долгой разлуки.
— От соревнования устал?
Я сказал, что, когда хорошо работается, никогда не устаешь, и добавил:
— Была бы помощь завода и ваша.
Серго насторожился:
— Моя помощь? Какая?
Тогда я рассказал о том, что мешает производству, о затруднениях с магнезитом, о плохом состоянии тыла.
Серго внимательно выслушал, сделал какие-то заметки, вызвал к себе некоторых работников главка. Тут же вернулся к тому, что его больше всего интересовало:
— Вы даете по двенадцать тонн. Значит, это вполне реально? Почему же в Америке снимают только по шесть тонн?!
Нарком сказал секретарю, чтобы тот пригласил директора нашего завода. Вошел директор. Серго поздоровался, сразу сказал:
— Вот что, вы с Мазаем из Москвы не уедете до тех пор, пока не напишете подробно, как вы обогнали американцев. Двенадцать тонн с квадратного метра! У американцев ведь этого нет, у немцев и англичан нет и у чехов нет! Ни у кого нет. Сталевары вы хорошие, будьте такими же учителями. Учите, передавайте опыт через нашу газету. Книгу надо вам написать. — Затем Серго пригласил к себе одного из профессоров, заведующего кафедрой института стали:
— Прошу познакомиться с Мазаем. Поезжайте с бригадой научных работников к нему на завод, а потом внесите поправки в ваши лекции и учебники… если найдете нужным.
Беседа продолжалась. Серго расспрашивал об отдыхе, о том, какие книги читают сталевары, как живут семьи.
— А почему бы не помочь Мазаю построить себе коттедж? — обратился нарком к директору.
— Не надо коттеджа, — сказал я. — Мне бы учиться поехать в Москву.
— Это совсем хорошо. Нам нужны ученые металлурги. Поступай осенью в Промакадемию. Борись, Макар, за науку, так же как борешься за сталь.
Осенью я стал студентом".[100]
Абрам Иоффе, академик:
"Я был на приеме у Орджоникидзе. Мы еще раз обсудили план развития физико-технического института как одного из главнейших институтов страны на ближайшее десятилетие.
Мы вместе с Серго горько пожалели, что Ленин не дожил до того дня, когда не в воображении английского журнала "Нейшн",[101] а в наших наркомтяжпромовских институтах русские ученые уверенно проникают в тайну атомного ядра.
Кстати сказать, исследовательская сеть Наркомтяжпрома, заботливо опекаемая Серго, — самая могущественная научная армия Советского Союза. Именно по просьбе Серго в академиях наук СССР и Украины образованы отделения технических наук".
Ну, а теперь уж придется доставать из дальних ящиков стола известинские блокноты. Пока все идут странички, заполненные еще на Украине и в Москве.
…Большой металлургический завод. Дела плохие. Орджоникидзе нагрянул неожиданно. Директор жалуется на безвыходное положение. Обстоятельно, с каким-то мрачным удовольствием перечисляет свои недостатки, продуманно бичует себя.
Терпение Серго иссякло.
— Скажите, товарищ, вы давно работаете в металлургии?
— Да уж десять лет, — сразу выпятив грудь, самодовольно отвечает директор.
— Я думаю, вам надо бросить это тяжкое дело. Вы уже очень хорошо изучили недостатки, прекрасно отмечаете все свои ошибки, но, видно, ничего не можете сделать, чтобы их исправить… Семушкин! — зовет Серго своего помощника. — Сейчас же подготовьте приказ об освобождении товарища, надо войти в его положение.
На улице в Макеевке Серго останавливает пожилого рыжеусого человека.
— Здравствуй, Иван Гаврилович! Дочка поехала за границу?
— Поехала, вам спасибо!
Корреспондентский корпус отряжает своего представителя расспросить Ивана Гавриловича. Полный конфуз. Это же Коробов! Глава целой династии доменщиков. Первенец — Павел — начальник доменного цеха в Енакиево. Николай — ассистент академика Павлова. Младший — Илья — начальник печи в Макеевке, в том же цехе, где отец обер-мастером. Между ними отчаянный конфликт. Илья, во главе группы молодых инженеров, потребовал вести плавки на кислых шлаках. Кислые шлаки — легкоплавкие, жидкие, текут, как парное молоко… Съем металла намного увеличивается. Но смотреть надо в оба, как бы не пошел густой, "холодный" чугун. Тогда все расстроится, домна надолго закапризничает. После схватки на дискуссии в инженерном клубе Иван Гаврилович перестал здороваться с сыном, заявил, что с него хватит, он с завода уходит. Отставка взята обратно по просьбе Орджоникидзе. Знакомство у них близкое. Прошлым летом обер-мастер с супругой гостили у Серго на подмосковной даче.
