Илья Дубинский-Мухадзе - Орджоникидзе
И.А. Рутковский, один из старейших наших инженеров, очень хорошо знающий свое дело, был замешан во вредительстве. Несмотря на все это, Серго дал ему возможность принять участие в проектировании и строительстве большой фабрики в Казахстане. И инженер Рутковский показал, как он умеет работать. После окончания строительства фабрики Орджоникидзе вошел с ходатайством о снятии судимости с Рутковского и восстановлении его в правах. Таких случаев было много.[99]
Сергей Франкфурт, старый большевик, одаренный художник и одержимый строитель. Под его началом на Кузнецкстрое было двести двадцать тысяч человек — герои и проходимцы, комсомольцы и бородачи крестьяне, иностранные специалисты, и казахи-кочевники:
"Осенью 1930 года Орджоникидзе принял меня и подробно беседовал о делах Кузнецкстроя. Я рассказал о положении на стройке и изложил план работ на 1931 год. Беседа продолжалась несколько часов. Серго задавал детальные вопросы. На другой день в управлениях ВСНХ и в различных комиссиях уже намечались практические мероприятия для помощи стройке. Это было тотчас же после назначения Орджоникидзе председателем ВСНХ.
Через несколько месяцев, зимой я был вызван с докладом в Москву. Серго хворал, назначил встречу у себя на квартире.
…Нам нужно было много металла для конструкций. Дать столько металла было трудно. Серго строго все подсчитал, убедился, что лишнего не просим, и подписал приказ. В память врезались слова:
— Тяжело нам, очень тяжело. Надо, чтобы поскорее вы начали давать металл. Очень он нужен стране.
Состояние работ на стройке Серго всегда знал прекрасно — до мелочей. И это давало ему возможность делать указания по самым различным вопросам. Мы особенно почувствовали это в пусковой период. К этому времени уже была установлена телефонная связь с Москвой, и Орджоникидзе часто глубокой ночью вызывал меня или Бардина к телефону, подробно расспрашивал о положении дел. Оперативность — стиль Серго.
Мы полагали, что чугун будет выдан в ноябре — декабре 1931 года и даже официально рапортовали об этом Москве. Но работы запаздывали, и мы в результате ввели Серго в заблуждение. Он мне с болью говорил:
— Зачем вам было кричать о пуске? Зачем было посылать рапорт? Любят у нас многие присочинить и приврать!
Серго всегда упирал на то, что надо быть правдивым до конца, без этого нельзя быть настоящим партийцем. На одном из пленумов ЦК мне довелось услышать, как он убежденно восклицал:
"Партийность — это главное! Нельзя забывать, что хозяйственник окружен всякими людьми — и нашими и чужими, которые пытаются на него воздействовать, пытаются разложить его. Тот хозяйственник, тот директор, тот начальник цеха, который умеет противостоять этому, сохранить целиком свое партийное нутро по-большевистски, — тот молодец. А тот, кто сбивается с этого пути, тот погибнет, ничего из него не выйдет. Партийность — прежде всего и раньше всего".
Тяжко, очень тяжко приходилось нам, если Серго заподозревал, что мы вводим его в заблуждение или сообщаем ему правду, но не всю.
…Орджоникидзе часто говорил, что ему очень хотелось бы побывать у нас. Мешали работа и болезнь. Только летом 1933 года он сумел к нам приехать.
Зная его нелюбовь к грязи, замусоренности, захламленности, мы убирали, чистили площадку, завод. Но грязи осталось немало.
Серго приехал на рассвете и тут же направился на площадку, несмотря на протесты сопровождавших его товарищей и вызванного к нему врача.
— Послушаешься врачей, никогда работать нельзя, — отбивался Серго.
В первый день Орджоникидзе обошел коксовый, доменный цехи, мартены и прокат. Было изнурительно жарко. Уставали и мы, привыкшие к этой обстановке. Особенно тяжело было Серго. Товарищи, сопровождавшие его, настаивали, чтобы он прекратил обход. Он отшучивался и продолжал пытливо осматривать завод, говорил с инженерами, мастерами, рабочими. Подробно расспрашивал их.
Настоял он и на осмотре тоннеля для пешеходов и транспорта под всем гигантским металлургическим заводом. Сказать правду, я немного опасался: не выругает ли Серго нас за сверх "американизм", за это дорогое сооружение?
Спустились вниз. Некоторые секции тоннеля были уже закончены и отделаны. Два ряда массивных железобетонных колонн отделяли тротуары для пешеходов от широкой дороги для транспорта. Наверху жарко и душно, а в тоннеле влажно и прохладно. Серго обошел несколько секций и, утомившись, присел на доски. Наконец сказал: "Умно задумано, очень умно задумано".
Следующий день Серго начал с осмотра электростанции.
После снова вернулся в основные цехи и теперь еще более подробно стал знакомиться с ними. Снова говорил с людьми, расспрашивал, присматривался к тому, как они работают. Он как будто проверял вчерашнее свое впечатление.
Много часов продолжалось знакомство с городом. В одном рабочем доме Серго заметил отделение милиции.
— Как, в жилом доме? — рассердился Орджоникидзе. — Сюда притаскивают пьяных, хулиганов. И все это на глазах у детворы.
В приказе, который он написал, нам было предложено немедленно вывезти из рабочих домов все учреждения. Проекты многих домов были неудачны. Низенькие квартиры, без ванных комнат, балконов. Серго возмутился.
— Конечно, — говорил он, — буржуазный архитектор, который привык прежде видеть рабочих, живущих в хибарках, подвалах, считает крупным шагом вперед светлую, хотя и низенькую, комнату без удобств, без ванны. Но нас это не устраивает. Мы должны строить для рабочих по-настоящему хорошие дома — красивые, удобные".
Иван Бардин, инженерный глава металлургии, академик:
"Серго — человек наступления. Отступать он не мог. Выражаясь образно, — это танк прорыва. Нужно где-нибудь прорвать фронт, укрепить социалистические позиции, и партия посылает туда своего благородного полководца.
Благодаря удивительному умению Серго командовать, производить маневрирование с людьми, с рабочими и инженерами, благодаря его особенному умению замечать и выдвигать людей уже к концу 1931 года советская металлургия оставила далеко позади уровень довоенной России.
Каждого человека Серго встречал с доверием. Но верил лишь до тех пор, пока чувствовал, что ему говорят правду. Достаточно было малейшего сомнения, чтобы Серго коренным образом менял отношение к таким людям.
Сотни рабочих, инженеров, мастеров могут вспомнить, что Серго сделал для них лично: написал ли дружеское письмо, дал ли путевку, отправил ли учиться. Он любил всех видеть счастливыми. Это в натуре Серго.
Он знает в лицо уйму людей, с бесчисленным количеством металлургов переписывается. Любой мастер или инженер, приехавший в Москву с новостройки, может побеседовать с наркомом. Доступ всегда открыт.
