Александр Гамов - Непарадные портреты
Раз я была при смерти — у меня тромб оторвался... Нонна в Карелии снималась, и звонит моему мужу на работу: «Петя, спасайте Наташку!» Вот как она почувствовала, что мне плохо? И поэтому у меня рефлексы к ней до сих пор остались, я от них еще не избавилась.
По привычке вскакиваю утром: сейчас Нонне завтрак сделаю... И ком в горле. Вы понимаете, не уходит этот ком...
— Вы жили с Нонной Викторовной последние десять лет, верно?
— Да, но дело не в этом. Мы с ней никогда в жизни так надолго не расставались. Вот с тех пор, когда я в Москву к Нонне переехала еще совсем девчонкой, Вовочку, ее сына, нянчила. Я и мужа своего, кинооператора Катаева, встретила в киноэкспедиции, куда Нонна меня взяла с собой.
Даже когда она уезжала в командировки одна, все равно хоть на день, а вытащит меня. Помню, как отмечали ее день рождения, когда Нонна снималась у Никиты Михалкова в фильме «Родня». Она мне звонит: «Наташка, приезжай!» А у меня ведь тоже — семья, работа — я тогда трудилась на телевидении, в объединении «Экран» — двадцать девять лет на одном месте, кстати! В общем, я поехала. Там Римма Маркова была с дочерью, Никита Сергеевич, сидели с Нонной, пели — до четырех утра! Я чуток поспала — и скорей в Москву. А когда я была в командировке в Протвине, что под Серпуховом — она ко мне приезжала. Ходили в финскую баню, березовый сок пили, шашлыки жарили...
Сестры мне предлагают переехать из этой квартиры, потому что здесь каждая вещь о ней напоминает. Но я не уеду. Она не хотела, чтобы я после ее ухода отсюда уехала.
Она мне сказала: «Знаешь, что, сестрица, когда меня не будет, живи здесь. Понаслаждайся одна. А то ты со мной влипла».
— Так и сказала – «влипла»?
— Да, так и сказала. Я говорю: «Нонна, ну если бы со мной что случилось, разве бы ты со мной тогда не влипла бы?» — «Влипла бы, конечно».
А я знаю: она б никого из родных в трудную минуту не бросила. Помню, я еще молодая была — только замуж вышла, со мной «ЧП» случилось. А дело было на первое мая, транспорт в центре не ходил — она чуть ли не через всю Москву, сквозь толпы народу — шла, да еще врача с собой привела. Она ж после смерти мамы нам всем, младшим детям, ее заменила.
— Она цементировала вашу семью.
— Нонна? Она связующей была, конечно. Она у нас всегда такой была, всегда. Ее энергия — даже если себя плохо чувствовала — на всех распространялась... Она хотела, чтобы и после ее ухода мы по-прежнему собирались в ее квартире, в ее любимой комнате. Она так и останется ее комнатой. Как при жизни.
— Хотите сделать что-то вроде домашнего музея?
— Можно и так назвать. Здесь будут вещи, которые она любила. Вот этот диванчик и кресла — она сама выбирала гобелен для обивки. Шкаф, который сама покупала. Платья, которые носила, — они вот здесь в шкафу так и будут висеть. Если кто захочет посмотреть — вытащу и покажу. Она мечтала о комодике — куплю, привезу... Сюда поставлю скульптурное изображение Иисуса Христа, который ей подарили.
— Портрет ее, написанный маслом, фотографии повесите?
— Обязательно, хорошие сделаем, отреставрируем снимки... Она мне столько успела сказать — прямо наказывала, наказывала, как наша мама.
— И что же она наказывала?
— Много чего. Мы смотрели похороны Сошальского. Она и говорит: «Вот видишь — театр, гроб стоит на сцене. Люди-то идут с одной стороны ручейком, а боссы — с другой...»
— И ей это не нравилось?
— Ей это ужасно не нравилось... «Я, — говорит, — так не хочу». Я говорю: «Нонна, ну о чем ты говоришь!» — «Ну а как же, — говорит, — ты должна это знать! Слушай меня! Я простой человек. И поэтому не надо театральной панихиды. Вот чтобы отец Никон попел молитвы... — она слово «отпевание» не говорила. — И все! На кладбище все равны!» Точно!
Поэтому ее отпевали в небольшой церкви на Кунцевском кладбище. И похоронили рядом с сыном Володей...
Александр Яковлевич Аскольдов потом, после похорон, сказал: «Самая лучшая ею сыгранная роль – это ее уход». Она все сама — и проиграла, и прорежиссировала...
«Володя был самой большой ее болью»
— Покоиться рядом с сыном ведь тоже было ее наказом?
— Конечно! Она даже о памятнике подумала. Говорит: «Ты смотри, мне не сделай лучше памятник, чем у Володи. Чтобы он не чувствовал себя униженным». В январе вплотную займусь этим делом. Я хочу Нонне с Володей один общий камень поставить. А фотографию сделать с кадра из фильма «Русское поле», где они в обнимку стоят...
Родственники все одобрили эту мою задумку. Потом еще надо оградку сделать, и скамеечку, и столик, чтоб могли читать люди молитву. Мы же православные. Вазу для цветов. Мы очень благодарны людям, что они ее не забывают. На могиле свечу некуда поставить — вся обложена цветами и свечками. Правда, расстраивает немного то, что фотографии нет — сколько раз ни крепила — куда-то исчезают. Наверное, поклонники уносят...
— Это все вы из мрамора хотите сделать?
— Я пока не знаю. Надо посоветоваться. Потому что я посмотрела — фотография лучше смотрится на черном фоне — гранит или мрамор — я не знаю. Форму надо придумать...
— Денег-то хватит?
— Я еще не знаю. Попрошу составить смету, чтобы я рассчитала... Я хочу выкрутиться сама! Обращаться куда-то... Неудобно это все! Вы понимаете, это так неудобно! Не уложусь в сумму — значит, цоколь буду делать другой, не из гранита. Нонна мне всегда говорила: «Нечего равняться по олигархам!» (Этот памятник был установлен в начале июля 2009 года. — Авторы.)
— На этом снимке Нонна Викторовна и Володя выглядят такими счастливыми...
— Я так и хотела, хотя оба очень страдали из-за его зависимости от наркотиков. Володя ведь тоже понимал, что губит себя, заставляет страдать близких людей.
Я никогда не забуду один ее день рожденья — Нонна жила еще на Рублевке, 34. Володя тогда прошел курс иглоукалывания, и ему на какое-то время это помогло. Для него написали хороший номер, и он, когда был в бодром состоянии,выступал перед зрителями. Володя приехал с клеткой, с попугаем, и Нонна такая была счастливая! Когда стали расходиться, Володя говорит: «Тасюра, — он меня так называл — я, говорит, заработал и тебя на такси до дому довезу». Мы с ним едем, и он говорит: «Ты знаешь, Тасюра, я никогда не видел мать такой, как сегодня. У нее впервые смеялись глаза!»
И он был такой счастливый! Счастливо-грустный, я бы сказала. Потому что уже понимал, что надвигается опять гроза... Нонна часто вспоминала тот день рожденья. Потом она эту птицу отдала кому-то из артистов. Но страдала она все годы. Каждое воспоминание о Володе причиняло ей боль.
— После кончины Нонны Викторовны в нескольких СМИ появились интервью Натальи Егоровой, второй жены Владимира Тихонова — она рассказывает о своем бывшем муже и о непростых отношениях с бывшей свекровью.
