Рядом со Сталиным - Бережков Валентин Михайлович
— Ничего там не случится, могут и подождать, — как бы подчеркивая этим, что хорошо понимает церемониальность своего поста.
Когда я в конце концов выходил из кабинета, на меня зверем смотрели собравшиеся в приемной посетители.
Беседа, о которой хочу здесь рассказать, была особенно длинной и предельно откровенной. Это произошло в 1972 году, когда Микояна освободили от председательского поста, но оставили членом Президиума Верховного Совета СССР. В это время журнал «США — экономика, политика, идеология», где я был главным редактором, готовил к опубликованию статью с воспоминаниями Микояна о его командировке в Соединенные Штаты в середине 30-х годов. Я пришел к Анастасу Ивановичу обсудить некоторые уточнения, предлагавшиеся редакцией. Когда со статьей было покончено, Микоян, по обыкновению, предложил посидеть, «поговорить о прошлом». На этот раз он поделился воспоминаниями о Литвинове и Чичерине.
— Литвинов, — начал свой рассказ Микоян, — был умным и тонким дипломатом, и Сталин к нему хорошо относился, правда, до определенного времени. Зато Молотов терпеть не мог Литвинова, ревновал, когда того хвалил Сталин, и, собственно, добился того, что Литвинова в конце 30-х годов убрали, хотя он мог еще принести много пользы стране, партии. Не любил Молотов и Чичерина. Именно он убедил Сталина убрать Чичерина. Да и самого Сталина Чичерин не устраивал. Жаль, что опыт и знания этого человека не были полностью использованы. Он мог бы остаться хотя бы заместителем наркома или консультантом при Наркоминделе. Вместо этого Чичерин в одиночестве сидел на даче на Клязьме, играл на рояле и преждевременно умер от меланхолии и бездеятельности. Но все-таки умер своей смертью. Литвинова же постигла худшая участь…
Меня это последнее замечание насторожило. Что значит «худшая участь»? Ведь согласно официальной версии он скончался от болезней у себя на даче. Между тем Микоян продолжал:
— Верно, что Литвинова решили заменить, когда наметился пакт с Гитлером. Литвинов, как еврей, да еще человек, олицетворявший нашу борьбу против гитлеровской Германии в Лиге Наций и вообще на международной арене, был, конечно, неподходящей фигурой на посту наркома иностранных дел в такой момент. Однако он мог остаться замнаркома. Его опыт можно было бы использовать. Но Молотов добился того, чтобы его отстранили вовсе. Молотов слабо разбирался в международных делах и не хотел иметь рядом человека, который был в этом отношении более опытен и сведущ. В итоге Литвинов оставался до осени 1941 года не у дел. Только тогда, когда наши дела стали катастрофически плохи, когда Сталин был готов хвататься за любую соломинку, он решил снова использовать опыт Литвинова и направил его послом в Вашингтон. И Литвинов проделал там огромную полезную работу. Можно сказать, что он спас нас в тот тяжелейший момент, добившись распространения на Советский Союз ленд-лиза и займа в миллиард долларов. Теперь легко говорить, что ленд-лиз ничего не значил. Он перестал иметь большое значение много позднее. Но осенью 1941 года мы все потеряли, и, если бы не левд-лиз, не оружие, продовольствие, теплые вещи для армии и другое снабжение, еще вопрос, как обернулось бы дело. И в этом заслуга Литвинова, который использовал личные к нему симпатии Рузвельта и других американских деятелей и помог наладить военное снабжение так же, как в свое время он сумел добиться признания Соединенными Штатами Советского Союза и установления советско-американских дипломатических отношений. Но как только дела наладились, Молотов снова повел интриги против Литвинова, и его отозвали из Вашингтона. Думаю, что этого не надо было делать. Литвинов еще мог быть полезным, и его не следовало заменять посредственным, безынициативным человеком. Вернувшись в Москву, Литвинов, хотя и получил формально пост заместителя министра иностранных дел, фактически оказался не у дел, а потом и вовсе был уволен в отставку. А кончил он жизнь вообще трагично. Автомобильная катастрофа, в которой он погиб, была не случайной, она была подстроена Сталиным.
Меня настолько потрясло заявление об автомобильной катастрофе, о чем я никогда не слышал, что я невольно воскликнул:
— Анастас Иванович, не может быть, я просто не в состоянии поверить этому… — и тут же извинился, что прервал его.
Микоян невозмутимо продолжал:
— Я хорошо знаю это место, неподалеку от дачи Литвинова. Там крутой поворот, и когда машина Литвинова завернула, поперек дороги оказался грузовик… Все это было подстроено. Сталин был мастером на такие дела. Он вызывал к себе людей из НКВД, давал им задание лично, с глазу на глаз, а потом происходила автомобильная катастрофа, и человек, от которого Сталин хотел избавиться, погибал. Подобных случаев было немало. Такая катастрофа произошла и с известным актером еврейского театра Михоэлсом, с советским генконсулом в Урумчи Апресовым и с другими.
— У Сталина была причина расправиться с Литвиновым, — продолжал Микоян. — В последние годы войны, когда Литвинов был уже фактически отстранен от дел и жил на даче, его часто навещали высокопоставленные американцы, приезжавшие тогда в Москву и не упускавшие случая по старой памяти посетить его. Они беседовали на всякие, в том числе и на политические, темы.
В одной из таких бесед американцы жаловались, что советское правительство занимает по многим вопросам неуступчивую позицию, что американцам трудно иметь дело со Сталиным из-за его упорства. Литвинов на это сказал, что американцам не следует отчаиваться, что неуступчивость эта имеет пределы и что если американцы проявят достаточную твердость и окажут соответствующий нажим, то советские руководители пойдут на уступки. Эта, как и другие беседы, которые вел у себя на даче Литвинов, была подслушана и записана. О ней доложили Сталину и другим членам Политбюро. Я тоже ее читал. Поведение Литвинова у всех нас вызвало возмущение. По существу, это было государственное преступление, предательство. Литвинов дал совет американцам, как им следует обращаться с советским правительством, чтобы добиться своих целей в ущерб интересам Советского Союза. Сперва Сталин хотел судить и расстрелять Литвинова. Но потом решил, что это может вызвать международный скандал, осложнить отношения между союзниками, и он до поры до времени отложил это дело. Но не забыл о нем. Он вообще не забывал таких вещей. И много лет спустя решил привести в исполнение свой приговор, но без излишнего шума, тихо. И Литвинов погиб в автомобильной катастрофе…
Учитывая важность всего того, что Микоян тогда мне поведал, я спросил, могу ли я, разумеется, со ссылкой на него, использовать этот рассказ в одной из моих работ.
— Надеюсь, — ответил Анастас Иванович, — что я сам, когда подойду к этому периоду, все расскажу. Но если не успею, то вы можете, в зависимости от обстановки и по здравому суждению, воспользоваться данной информацией.
Вернувшись в редакцию, я сразу же записал беседу с Микояном самым подробнейшим образом, и все эти годы хранил запись в надежном месте. Микоян не успел выполнить свое намерение. Предавая теперь гласности эту беседу, я не нарушаю воли Анастаса Ивановича.
Что касается существа дела, то, думаю, нет оснований сомневаться в достоверности сказанного мне Микояном. Если это так, то к кровавому сталинскому мартирологу добавляется еще одна жертва, раскрывается еще одно чудовищное преступление.
Хочу добавить, что имеется и несколько другая версия причин освобождения Литвинова с поста посла СССР в США. Суть ее в следующем: во время поездки Молотова весной 1942 года в Лондон и Вашингтон западные державы, как уже сказано выше, дали обещание в том же году открыть второй фронт в Европе, но затем отказались осуществить вторжение. Это вызвало волну возмущения в общественных кругах Англии и США. В Америке проходили митинги протеста, выступить на которых приглашали и Литвинова. Естественно, что он критиковал поведение правительства США. В одной из бесед со Сталиным посол США Гарриман дал понять, что президент Рузвельт недоволен подобными выступлениями советского посла. Посол, добавил Гарриман, не должен допускать нападок на правительство, при котором он аккредитован.
