Георгий Осипов - «Все объекты разбомбили мы дотла!» Летчик-бомбардировщик вспоминает
Но не все у нас всегда было только хорошо. Две эскадрильи при выполнении боевой задачи не нашли заданную цель и, не проявив настойчивости, сбросили бомбы по второстепенной цели. Приказом по полку от 14 июля за нарушение условий выполнения боевого задания командиру эскадрильи Помазовскому был объявлен выговор, а штурман третьей эскадрильи Кононов был отстранен от должности и вместо него назначен Чернышов[163].
Это обстоятельство всколыхнуло весь личный состав. Вечером провели открытое полковое партийное собрание. На повестке один вопрос: задачи коммунистов по повышению эффективности бомбардировочных ударов по врагу. По докладу штурмана Каменского сначала никто не хотел выступать, а потом развернулось заинтересованное обсуждение. Коммунисты подвергли острой критике Кононова и действия Помазовского.
Старший инженер полка Галома в своем выступлении укорял коммунистов-летчиков за то, что они плохо выдерживали курс после сбрасывания бомб, поэтому фотоснимки контроля результатов удара иногда получались низкого качества. В заключение Галома потребовал, чтобы все коммунисты-летчики после сбрасывания бомб не менее сорока пяти секунд строго выдерживали курс.
— А вы не прикидывали, какие мы понесем потери от зенитного огня, если будем следовать вашим требованиям? — бросил реплику Кондрашов.
— Нет, не подсчитывал.
— Если мы примем ваше предложение, то вы и до утра не залатаете всех повреждений самолетов от огня зениток, — сказал Кондрашов.
— Конечно, находясь на земле, можно боевой курс держать и пять минут. Но надо не полк держать под убийственным зенитным огнем после сбрасывания бомб, а выделить один экипаж для фотоконтроля результатов удара, — предложил Чернышов.
— Фотоконтроль — последнее дело, — начал свое выступление Желонкин. — Главное не фотоконтроль. Чтобы эффективно ударить по цели, надо ее вовремя обнаружить, а для этого нужны координаты цели, ее фотоснимки или схемы, а мы не имеем ни того, ни другого. Следует улучшить разведку и доразведку объектов бомбардировочных ударов, а то нам обычно указывают цель так: «у такого-то пункта» или «четыре километра северо-восточнее Понырей». Наши цели, как правило, подвижные. Прилетаем в указанный район, а там ничего нет, и начинаем мы всем полком или эскадрильей крутиться и искать цель. Да и бомбы под самолеты надо подвешивать в соответствии с характером каждой цели и отказаться от удобного для тыловиков стандарта «по десять стокилограммовых бомб на самолет».
— Правильно здесь говорил Желонкин, — поддержал его штурман второй эскадрильи Рябов. — Надо еще высоту ударов снизить и боевой порядок групп самолетов строить в соответствии с конфигурацией каждой цели, а не летать всегда и везде только в боевом порядке «клин звеньев».
— Согласен с предложениями штурманов, — сказал командир звена Архангельский. — Но, если мы хотим повысить эффективность бомбардировочных ударов, нам надо еще усилить прикрытие боевых порядков бомбардировщиков истребителями на боевом курсе, а то, как только подходим к цели, наши истребители сопровождения начинают свалку с истребителями противника, а мы вынуждены собственными силами отбиваться от «фоккеров». Если обеспечение не улучшится и все останется по-старому, то эффективность повысить будет трудно. Когда при выходе на цель нам проходится одновременно преодолевать огонь зенитной артиллерии, отражать атаки истребителей и прицеливаться по объекту удара, то, как ни старайся, а меткость удара уменьшается.
Постановили: каждую бомбу — только в цель и довести эффективность бомбардировочных ударов до ста процентов.
Обсуждение этого вопроса на партсобрании оказалось очень полезным. Каждый еще больше почувствовал личную ответственность за выполнение боевых задач, и нам с командиром полка потребовалось также много сделать по организации и обеспечению боевых действий, для того чтобы удары стали эффективнее.
После собрания Рудь потребовал от оружейников протирать и даже мыть подвешиваемые под самолет бомбы и придирался к малейшим повреждениям оперения бомб, для того чтобы сохранить их баллистические качества.
Архангельский, получив разрешение, приказал подвешивать под его бомбардировщик связки крупных осколочных бомб на внешние держатели.
В результате действий наших бомбардировщиков при отражении наступления фашистских войск с 5 по 14 июля было уничтожено около восьмидесяти танков, трехсот автомашин, тринадцать орудий и семь складов с боеприпасами[164]. При преодолении ожесточенного противодействия истребителей и зенитной артиллерии стрелками-радистами и воздушными стрелками было сбито девять истребителей противника типа ФВ-190 и Ме-109 и потеряно семь своих бомбардировщиков и десять человек летного состава.
Поддерживаем контрнаступление
15 июля войска Центрального фронта перешли в контрнаступление на Кромы. Наш полк с этого дня поддерживал наступление наших войск на орловском направлении, нанося удары по опорным пунктам, узлам сопротивления, железнодорожным станциям, резервам и отходящим войскам.
Перед наступлением секретари партийных и комсомольских организаций и агитаторы Орлов, Коновалов и Шулепов проводили беседы по воспитанию у летного состава наступательного порыва, инициативы и настойчивости при ударах по заданным целям и ответственности перед Родиной за выполнение боевых задач в предстоящем контрнаступлении.
В этот день командир полка приказал мне возглавить полк и нанести удар по скоплению войск противника в опорном пункте Бузулук. В боевом распоряжении дивизии были определены время удара, бомбовая зарядка, высота бомбометания, а также направление и количество заходов на цель. Я понимал, что при организации сосредоточенных ударов соединения и воздушной армии регламентация действий полка, по времени, высоте и направлении удара необходима, но это одновременно сковывало инициативу в выборе тактических приемов, а иногда приводило и к шаблону в тактике действий.
Боевая задача командирам эскадрилий была поставлена в присутствии всего летного состава. Когда летчики и штурманы заканчивали прокладку маршрутов и расчеты, мне сообщили, что летчик младший лейтенант Плисов оставил в чемодане партийный билет и еще какие-то бумаги. Я попросил не объявлять этого и не портить настроение летному составу перед боевым вылетом. Во время войны партийные документы и удостоверение личности каждый должен был иметь при себе, в том числе и в боевом вылете.
Подойдя к Плисову, я спросил его, готов ли он к полету. Плисов, высокий стройный, четко доложил о готовности и показал полетную карту. Держался он степенно и спокойно. От всего его облика веяло силой. Но за сдержанностью и серьезностью угадывалась живая, подвижная натура. В движении бровей, в блеске глаз светилась мысль и чувствовались напряженное ожидание и скрытая тревога.
