Николай Рыбкин - Записки космического контрразведчика
Славу богу, обошлось! Но Карина росла очень подвижной и еще неоднократно попадала в различные сложные ситуации... Вообще, в том же 1995-м, знаковом для них году произошло еще одно событие, где девочка едва не стала жертвой хулиганов, которых все же удалось обезвредить. Как говорят — «малой кровью».
Ну а дальше все, как в обычной семье, с обычным ребенком-девочкой. Это и проблемы, и проблемки, которые друзьям было приятно решать и видеть результаты своей работы.
Детский сад. Карина отвечает на вопросы воспитательницы по поводу родителей. Конкретные вопросы, конкретные ответы без запинки и никто не обучал этому.
— Кариночка, а где работает твой папа?
— Он контрразведчик!
— Кариночка, а кто мама?
— Мама разведчица!
И все! Без комментариев.
Затем школа, дополнительные занятия. Мама Аля терпеливо работала над произношением. Карина никак не могла произнести «р...р...р». И вот после многих усилий эта буква долго и гордо зазвучала везде.
Первые поездки за рубеж, в Эмираты. Как-то на взятом в прокат автомобиле друзья мчались по скоростной трассе, и вдруг дочь решила обнять Григория сзади и обратить его внимание на летящих птиц. Своими маленькими ручонками она обхватила Григория и закрыла ему глаза — на скорости 120 км/час!
В Испании, в супермаркете, Карина решила помочь отцу, пошла искать коляску для продуктов и потерялась. Друзья были в шоке, но через два часа поисков она сама нашла Григория с Алей. Второй раз она решила остаться в машине с открытым окном, но когда друзья вернулись, она едва не запарилась, так как, испугавшись какого-то мужчины, закрыла все окна — на сильной жаре! Было еще много приключений, без которых, в принципе, не обходится ни один ребенок.
Процесс обучения не давался Карине с явной легкостью, но при ее и Алином упорстве и стремлении достичь поставленной цели они покорили юридический факультет университета и вышли в состояние уверенного «хорошиста». При всем при этом, вопреки желанию родителей, она борется за самостоятельность, за право любить и встречаться с любимым, и ей уступают. Что ж делать?! Ведь девочка выросла, ей двадцать лет...
Схватка с маньяком
Шел октябрь 1995 года. Мы с женой Галчоной приехали в Красноярск в отпуск, чтобы повидать родителей и многочисленных родственников. Все шло хорошо — мы отлично отдохнули и для завершающего аккорда собрали всех родственников у родителей на плов, который я всегда готовил сам. Хорошо посидели, славно выпили и уехали на машине сестры Галины, чтобы с наступлением нового дня заняться подготовкой к вылету в Москву. По дороге Олег и Нина — сестра и ее муж — решили заехать к знакомой, которая шила платье для их Алеси. Подъехали к дому. Алеся и увязавшаяся за ней наша дочь зашли в темный подъезд и осторожно пошли к лифту. Я, глянув на часы — было 20:45 местного времени, — вышел из машины, чтобы подышать свежим морозным воздухом.
В подъезде дома, рядом с которым мы остановились, было темно, и я увидел, как открылись двери ярко освещенного лифта, и наши девчонки вошли туда. Но в это же время я заметил, что в окне лестничной площадки третьего этажа этого же подъезда замелькали какие-то тени, потом раздался приглушенный крик и звук падения. Одна из теней резко метнулась вниз. Не раздумывая, я бросаюсь на перехват, вверх по лестнице. За мной — родственник Олег. В голове мелькает мысль: « Неужели что-то с нашими девчонками?»
Бегу я тяжело, потому как «пригруженный» пловом и всякими яствами, а навстречу мне сверху буквально летит человек. Моментально принимаю решение задержать — там разберемся. Хватаю его за руку, делаю борцовский перехват, зажимаю, отрываю от земли и бью его головой о стену.
Он обмяк, но Олег вдруг кричит: «Коля, у него нож!» Вырываю нож, бросаю его появившейся Галине, и мы с Олегом пытаемся как-либо обездвижить и связать убегавшего. Он оказывает яростное сопротивление.
Ситуация весьма сложная. Во-первых, темно и я практически ничего не вижу. Во-вторых, работать вдвоем против одного в темноте трудно, так как мы чаще всего делаем несогласованные движения и оказывается, что если я тащу его к двери, то тащу двоих — и его, и Олега. В то же время там, куда уехали наши девчонки, раздаются дикие стоны и рыдания. Едва разбираю слова о том, что подонок перерезал горло девушке и снял с нее цепочку и серьги...
Становится жутко... Понимая и это, и то обстоятельство, что рассчитывать надо только на собственные силы, я несколько раз бью подлеца головой о стену. Он затихает, а я кричу Олегу, чтобы бежал наверх и помогал там. Со мной остается Галина, которая забросила нож в багажник и, по моей просьбе, ищет какой-либо тяжелый предмет. Но тут негодяй вдруг приходит в движение и начинает вырываться и уползать.
Чувствую, что это молодой и сильный парень, а я тяжелый и, к сожалению, пожилой. Тем не менее наступаю. Ломаю у него все, что попадает мне под руки. Дергаю ключицу — он двигается к выходу, беру его руку на излом, и она трещит, а он все рвется к выходу! Мой палец попадает ему в глаз, и я, как могу, нажимаю, он кричит, ослабевает, но все-таки прет к двери! Заталкиваю его головой в батарею, перехватываю, и вдруг в моей правой руке оказывается все его «хозяйство». Я остервенело рву и кручу все это, считая, что ему оно больше не нужно!
Но тут я получаю мощнейший удар ботинком по занятой руке — это моя верная подруга решила помочь мне, и в темноте с размаху бьет противника в промежность. Я кричу:
— Галя, там моя рука!
Но она не слышит и наносит еще один удар туда же. Рука тут же разжимается... Противник, как змея, пытается ускользнуть, выползти в дверь, а я вдруг чувствую, что почему-то ослабеваю — но все же пытаюсь удерживать его... Наваливаюсь на него и кричу Галине, чтобы она била подонка по голове — чем угодно! В руках у Галюшки был огнетушитель из машины, она размахивается и бьет изо всех сил... Тело подо мной дергается и обмякает.
Я тоже еле двигаюсь, не понимая, почему так обессилел... Галина снимает свой толстый испанский ремень и пытается связать руки задержанному, но ремень... рвется в ее слабых женских руках! Весь этот процесс происходил на фоне стонов умирающей этажом выше девушки, ее рыдающей матери и наших плачущих девчонок. А подъезд молчал, накрепко закрыв все двери. Наши девочки позвонили в милицию и «скорую» и были в ужасе, тем более что жертвой негодяя оказалась подруга и одноклассница нашей племянницы Алеси.
Обессиленный, я лежал на поверженном и, пытаясь подняться, думал: «Вот ведь этому поддонку, грабителю или насильнику могут дать лет семь — восемь, а сколько горя он принес!»
Я еще не знал, кто он, не знал, что раненую девчонку не довезут живой до больницы, и она умрет от потери крови и болевого шока. И простит меня Господь, но вдруг у меня возникло непреодолимое желание сломать поддонку еще что-нибудь! Я поднимаюсь, держась за батарею, и вдруг обнаруживаю, что моя правая нога « плохо слушается »... Господь отвел меня от греха...
