Василий Минаков - Командиры крылатых линкоров (Записки морского летчика)
14 сентября шесть самолетов-миноносцев готовились отправиться в далекий путь. Им предстояло пересечь [352] море с востока на запад, оставить справа Румынию, пролететь над Болгарией и поставить мины на реке Дунай юго-западнее Бухареста.
Для обеспечения взлета с прифронтового аэродрома, сбора группы и отхода ее на безопасное расстояние в море была выделена пара истребителей. Их пилотировали капитан Литвинчук и лейтенант Наржимский.
Взлетели засветло. Сначала «ястребки», затем тяжело нагруженные миноносцы.
Когда группа находилась еще в видимости берега, Наржимский доложил своему командиру:
— Выше слева два самолета!
— Продолжай наблюдение, — спокойно ответил Литвинчук.
Два ФВ-190 легли на курс миноносцев — преследование. Наши экипажи сомкнули строй. «Фоккеры» осторожно пошли на сближение. Трассы крупнокалиберных пулеметов заставили их отступить. Выждав несколько минут, гитлеровцы бросились в атаку. Она вновь была отбита пулеметным огнем воздушных стрелков. Еще атака. Опять дружный огонь...
Литвинчук и Наржимский не вмешивались.
Гитлеровцы обнаглели. Набрасывались то с одной стороны, то с другой, издали открывали огонь. Трассы их пулеметов и пушек несколько раз пронизывали строй...
Наши истребители по-прежнему барражировали в стороне.
Едва ли экипажи тяжелых «илов» догадывались о замысле врага. Но они полностью доверяли Литвинчуку. Если Борис не ввязывается в бой, значит, на то есть серьезнейшая причина.
Вдруг все стало ясно. Откуда-то снизу внезапно вынырнули еще четыре «фоккера», сразу бросились в атаку на строй самолетов-миноносцев. Не связанные боем, своевременно разгадавшие хитрость Литвинчук и [353] Наржимский метнулись им наперерез. Несколько ярко сверкнувших в вечереющем небе молний — и ведущий фашист вспыхнул, перевернулся. Его ведомого с первой очереди срезал Наржимский.
Вот это работа! Работа Литвинчука! Представляю, что он чувствовал, когда летал в сторонке, а пара гитлеровцев, полагая, наверно, что он трусит, щипала наш строй...
Зато какая победа! Гитлеровцев оставалось еще вдвое больше, но теперь они уже паслись смирно в сторонке, испытывая не притворный, а настоящий страх. Вскоре и вовсе отстали, повернули обратно к берегу, сославшись, наверно, на то, что горючее на исходе.
Через четверть часа вынуждена была вернуться и наша пара. Ведущий группы миноносцев старший лейтенант Дмитрий Бабий горячо поблагодарил отважных «ястребков» и тут же доложил на командный пункт об одержанной ими победе. Литвинчук и Наржимский пошли на свой аэродром, а экипажам миноносцев предстоял еще утомительный и опасный десятичасовой полет...
* * *
Дима Бабий прилетел к нам из базы за несколько часов до получения этого задания, утром 14 сентября. Привез с собой бочонок вина, бережно отнес в землянку.
— Ребята, не трогать! Это вино особенное...
— Вот и попробуем, если особенное!
— Не трогать, сказал?
— Да ты что, Дима? На свадьбу, что ли, решил его приберечь?
— Больше, чем на свадьбу. На днях вышвырнем гитлеровскую нечисть из Новороссийска. Тогда и выпьем.
С этим все согласились.
Но выпить за победу Диме не довелось.
Наутро из глубокого тыла врага возвратилось семь самолетов. Бабия среди них не было. Долго ждали: может, вернется? Прошло утро, миновал день. Вечером в [354] журнале боевых действий появилась очередная запись: «С боевого задания не возвратился экипаж в составе летчика старшего лейтенанта Дмитрия Федоровича Бабия, штурмана капитана Леонида Ивановича Лебедева, воздушного стрелка-радиста сержанта Павла Петровича Лелеко, воздушного стрелка сержанта Дмитрия Петровича Филиппенко».
Отличный, славный экипаж. Какие ребята! Не было у меня никого в полку дороже и ближе Димы...
Через день был освобожден Новороссийск. Мы исполнили желание Димы. Первые кружки, как он и мечтал, выпили за победу. Второй тост я произнес про себя: не было принято пить за возвращение тех, кого, может быть, нет в живых...
Потом в штабе читал наградной лист, подписанный полковником Токаревым, — Дима за несколько дней до последнего вылета получил второй орден Красного Знамени:
«Гвардии старший лейтенант Бабий за период Отечественной войны с германским фашизмом совершил 167 боевых вылетов... Летал на бомбоудары по линии фронта, аэродромам противника, военно-морским базам, по плавсредствам в базах и в море, по железнодорожным станциям и эшелонам, на воздушную разведку военно-морских баз и плавсредств, на торпедирование транспортов, на постановку мин, на обеспечение крымских партизан вооружением и продуктами питания и на прикрытие кораблей. За этот период его экипажем уничтожено... Гвардии старший лейтенант Бабий проявляет мужество и отвагу в борьбе с германским фашизмом, в бой идет смело, решительно, с желанием...»
* * *
Неизвестно, когда в эти дни отдыхал комэск Литвинчук. Получал задания и отдавал приказы, выслушивал доклады и докладывал сам, формировал группы и направлял [355] их в бой... А главное — летал! Лично водил своих подчиненных в самые отчаянные схватки.
И всегда побеждал.
В последний день боев за Новороссийск, 16 сентября, вылетел по тревоге во главе четверки. Огромный четырехмоторный вражеский гидроплан «Гамбург-139» ходил на траверзе Геленджика на высоте тридцать метров над морем галсами, очевидно, осуществляя поиск наших подводных лодок или экипажей сбитых фашистских самолетов. На Черном море эти трехкилевые чудовища появились в конце сорок второго года. Имея шесть человек экипажа, мощное вооружение, надежную броневую защиту и обладая большой дальностью полета, они активно действовали на наших коммуникациях, взаимодействуя с итальянскими торпедными катерами, создавали напряженную обстановку у побережья. Сбить или серьезно повредить такую махину было очень и очень непросто.
Набрав шестьсот метров, четверка Литвинчука разделилась попарно и стала атаковать с двух сторон. «Гамбург» развернулся, снизился почти до самой воды (для него это опасности не представляло) и, маневрируя, стал уходить на повышенной скорости в сторону Анапы. Атаки истребителей следовали одна за другой, но «Гамбург» оставался неуязвимым. Фашистский экипаж вел сильный пулеметный огонь с турельных установок, зажигательные пули роем неслись в сторону наших машин. Гвардейцы продолжали упорно атаковать.
Уже не одна очередь впилась в серо-зеленое тело «летающего дракона». Наконец на нем задымил один мотор. Затем второй. Шлейф черного дыма пластался за хвостом «Гамбурга». Вскоре он плюхнулся в воду: для низкого полета не хватило тяги двух уцелевших моторов. Попытался маневрировать на воде. Но это у него получалось плохо. Тогда, бешено отстреливаясь, он на повышенной [356] скорости порулил к берегу в направлении Южной Озерейки.
