Александр Корганов - Загадка Скапа-Флоу
— Значит, это Вы, — сказал он, когда я представился. — Так Вы согласны начать рядовым добровольцем?
— Так точно!
Он протянул мне руку.
— Тогда я приветствую Вас, Прин, как товарища. Идите к заведующему складом и получите одежду. И скажите, что Вы приписаны к колонне «Хундсгрюн».
Еще раз рукопожатие, и я оказываюсь снаружи.
Я получил свои вещи, старое армейское обмундирование. Затем мне выделили рундук и нары. В колонне нас было около семидесяти человек. Мы размещались в большом, светлом помещении, которое раньше было рабочим залом для заключенных.
Я разместил свои вещи и стал ждать. Колонны были еще снаружи на работах. Около пяти часов они вернулись. Их было слышно еще издалека. Они вошли во двор замка и с шумом и ревом поднялись вверх по лестнице.
Ко мне члены колонны отнеслись настороженно. Маленький, истощенный юноша спросил:
— Ты — корабельный офицер?
— Да, ну и..?
— Мы давно слышали о том, что к нам такой должен прибыть, — смутился он и спрятался за спинами других.
Я осмотрелся. Почти все они были юношами в возрасте девятнадцати-двадцати лет. Оказалось, что раньше большинство из них выполняли работу ковровщиков на большой фабрике, внизу у вокзала. Они выглядели жалкими и истощенными, во всех сквозила робость и покорность, какие характерны для людей, которые слишком долго испытывают страх возможной утраты ежедневного хлеба. Они с любопытством поглядывали на меня, но никто ни о чем больше не спрашивал.
Следующим утром, в половине шестого началась служба. Колонны вышли во двор замка и получили дневной рацион: хлеб, масло, колбасу, кофе и фляжку с теплым черным бульоном, который назывался «потом негра».
После завтрака колонны были разведены на работы, на грузовиках или пешком, смотря по тому, как далеко располагалось место работы. Колонна «Хундсгрюн» шла строем пешком.
Пройдя через Ольсниц, мы двинулись затем по шоссе вдоль долины Эльстер. Недалеко от деревни Хундсгрюн была стройплощадка. Она располагалась на склоне луга, который полого спускался к реке. На реке дребезжала водяная мельница, а с другой стороны над нами вплоть до гребня горы тянулся лес.
В наше задание входил дренаж болотистого луга. Я должен был вырубать дерн и затем копать узкую канаву глубиной полтора метра.
С одиннадцати до двенадцати — обеденный перерыв. Мы расселись на стволах поваленных деревьев на краю леса, ели и переговаривались. Затем работа продолжалась до половины третьего. По окончании работы мы построились и отправились в обратную дорогу. В половине пятого состоялся обед, единственная горячая пища за день.
Затем мы были свободны, если только руководителю лагеря не приходило в голову устроить строевые занятия.
Так продолжалось изо дня в день, и я в некоторой степени стал привыкать к новой жизни. Только в свободные вечера и по воскресеньям было тоскливо.
На окружающую природу можно было смотреть только из окон замка. Склоны гор были густо засажены лесом и терялись вдали в его синеватом мерцании. Это выглядело, как если бы высокие, зеленые волны тянулись из глубины голубого неба, застыв на мгновенье в своем движении.
Я часто с тоской вспоминал о море…
Однажды поднялся большой переполох: исчез заведующий складом. В его поисках мы обегали весь замок и городок, осмотрели все камеры, но бесполезно: его нигде не было. Наконец мы нашли его в одной из необитаемых камер в левом крыле замка. В этой камере никто не жил с тех пор, как закрылась тюрьма. Когда мы открыли дверь, в нос нам ударил затхлый запах тлена и плесени. Заведующий складом лежал на нарах с газовым шлангом во рту. Чтобы действовать наверняка, он заклеил себе ноздри и углы рта лейкопластырем. Однако смерть далась ему все же в муках. Его правая рука вцепилась в шею, как будто бы в последнее мгновение он хотел избежать смерти.
Мы вынесли его наружу и вызвали врача. Пытались привести в чувство. Но все напрасно: он был мертв, и уже стал коченеть.
Почему он сделал это? Вот что было для нас вопросом. «Он заведовал кассой», — сказал кто-то. Кассу тут же подвергли ревизии, но бухгалтерская книга была в порядке, а деньги — на месте.
Мы осмотрели его рундук. Связка писем от его девушки, последнее — трехдневной давности. «Прошло четыре года моего ожидания», писала она. — «Я устала ждать. Ты, наверно, так и не найдешь себе работу, и до нашей женитьбы я успею состариться…»
Да, в эти годы везде стали обычными нужда, нищета, отчаяние и безнадежное будущее… Нужно было быть чрезвычайно стойким, чтобы вынести все это…
После обеда меня вызвали к руководителю лагеря. Он встретил меня перед входом в свою камеру. Рядом с ним стоял руководитель колонны «Хундсгрюн».
— Товарищ Прин, — обратился ко мне Лампрехт, — я назначаю Вас руководителем седьмой группы.
— А Нестлер? — спросил я. Нестлер был моим прежним руководителем.
— Нестлер станет управляющим хозяйством, — ответил он.
Я щелкнул каблуками и отошел. Конечно, меня радовало, что меня продвинули так быстро. Но чувство радости было слегка омрачено последующими событиями…
Утром при построении мое назначение было объявлено официально. Для меня мало что изменилось. Я все так же должен был снимать дерн и копать канаву. Время шло, и наша работа становилась все тяжелее. Наступил октябрь со своими туманами и дождями. Мы увязали в болоте. Не раз нас застигал ливень, и мы возвращались в замок промокшие до нитки.
На пасху нас проинспектировал глава местного управления. Это был длинный, тощий субъект, настоящая канцелярская крыса. Мы прозвали его «замученным петухом». Обходя наше хозяйство, он непрерывно журчал обо всем с показным знанием дел и вел себя, как наш кормилец, потому что военизированная трудовая повинность получала дотации из окружной кассы.
Утром следующего дня он появился в обществе толстого лысого господина, который оказался инспектором министерства внутренних дел Саксонии. Они оба пошли с руководителем нашей колонны через луг, останавливаясь тут и там на рабочей площадке и делая разные замечания.
Я был убежден, что они ничего не понимали в дренажных работах. В особенности толстяк из министерства, который за свою жизнь наверняка не выдрал из земли ни одного пучка травы.
Все это утро шел мелкий дождь. Для этой поры это было обычным. Но тут с гребня горы надвинулась темная туча, и дождь хлынул струями.
В трудовой колонне было принято при мелком, моросящем дожде продолжать работу, а при начале ливня — прятаться от него в строительной будке или на опушке леса.
