Том Бауэр - Формула-1. История главной автогонки мира и её руководителя Берни Экклстоуна
— Поверь мне, что хорошо для Флавио, будет плохо для тебя и для команд.
Как вор, перешедший на сторону закона, хорошо знает все уловки, так и Экклстоун был уверен, что Бриаторе не перехитрит его, пока он жив. А дальше уж будь что будет.
— Флавио у меня под контролем. С ним проблем не будет, — заверил он Маккензи.
— И что ты намерен с ним делать? — спросил тот.
— Ничего. Он как школьница, которая стукнула Майка Тайсона. Бить в ответ бессмысленно. — Потом Экклстоун добавил: — Всегда самое главное — правильно выбрать время. — Он слово играл с командами в покер по очень большим ставкам. — Пусть угадают наши карты и делают свой ход.
Он был уверен: у Бриаторе не хватит духа осуществить свою угрозу. Позднее он говорил: «Все думают, что у меня отличная работа. Так и есть. Просто им её не видать. Если умеешь быстро выхватывать пистолет, всегда найдётся кто-то, кто уверен, что он — быстрее».
Совсем иного рода была угроза со стороны Монтеземоло. Экклстоун не знал, блефует ли итальянец. Тот ринулся в битву, точно разъярённый носорог, однако, по расчётам Экклстоуна, впереди его ждала каменная стена. Он понимал, что раскол уничтожит хрупкую экономику «Формулы-1». ФОТА недоставало надёжности.
— Я работаю на «Си-ви-си», — объяснял итальянцу Экклстоун, — и если вы отколетесь, то деньги за трансляции просто исчезнут. Ни автодромы, ни телекомпании больше не заплатят ни пенса.
Шоу стоимостью миллиард долларов вдруг стало бы совершенно бесплатным. Монтеземоло расхохотался. У многих уже возникали кое-какие сомнения в непогрешимости Экклстоуна.
За шестьдесят лет Экклстоун в совершенстве овладел искусством вести себя загадочно. Монтеземоло и Бриаторе он отвечал, что «Формула-1» важнее, чем отдельные команды. Босс «Рено» утверждал обратное, но оба они винили в нынешних проблемах Мосли. На кону стояла судьба президента ФИА, и это подстёгивало амбиции Бриаторе. Его команда выступала из рук вон плохо, и итальянец искал, чем бы ещё заняться. Он полагал, что слабость Мосли подрывает авторитет Экклстоуна, а значит, у него самого появляется шанс унаследовать корону.
Этим вечером в роскошном зале автоклуба Монако рушились даже самые прочные союзы. Хауэтт говорил грубо, Монтеземоло — раздражённо, Бриаторе — резко. Экклстоун понял, что союз двух итальянцев — лишь видимость. Он подумал: «Флавио легче зарядить пистолет, помахать им да выстрелить. Он рискует куда меньшим, чем Лука». А вот Монтеземоло, как ему казалось, «ни за что не нажмёт на спусковой крючок».
Мосли посмотрел на Монтеземоло. После успеха в парижских судах и внезапного ухода итальянца из совета директоров «Фиата» президент ФИА готов был пуститься в пляс. Он всё же не сдержался:
— Ты плохо говоришь по-английски и больше не глава «Фиата», — громко сказал он Монтеземоло.
Маккензи содрогнулся от такой грубости. Банки грозились потребовать погашения ссуд и вообще прикрыть его бизнес, если «Договор согласия» не будет подписан, — Мосли же проблемы «Си-ви-си», похоже, не волновали. Тот как-то сказал Маккензи:
— Если «Си-ви-си» вдруг исчезнет, для меня ничего не поменяется. Мне что с тобой говорить, что с твоими банкирами — никакой разницы.
Маккензи обратился за помощью к Экклстоуну. В этой напряжённой обстановке тот вынужден был признать, что «Феррари» не блефует, однако и Мосли не собирался идти на компромисс. 26 мая он написал Монтеземоло, что хотел бы встретиться, и согласился поднять «потолок» бюджетов до 200 миллионов долларов. В то же время, опасаясь потерять авторитет, он потребовал от команд, желающих участвовать в чемпионате 2010 года, подавать заявки в июле, а не в октябре и на его условиях. Если нынешние команды откажутся, то их место займут, как выражался Экклстоун, «ущербные» — слабые команды, обречённые на жалкое существование.
Прошло три недели. Бриаторе так завёлся, что уже не мог остановиться. Угроза ведущих команд отказаться от участия в сезоне 2010 года, если Экклстоун не подпишет «Договор согласия», оставалась в силе. Отправляясь на гонку в Сильверстоун, он предложил руководству всех команд собраться в четверг, 18 июня, на заводе «Рено» в Энстоне — неподалёку от трассы. Место, по словам итальянца, было выбрано потому, что там находилась площадка для посадки вертолётов. Все понимали: на повестке дня — решающая битва с Экклстоуном.
Экклстоун с Маккензи из кожи вон лезли, чтобы убедить всех колеблющихся не поддерживать Бриаторе. Они сосредоточили свои усилия на Россе Брауне. Его команда выиграла чемпионат 2009 года, а теперь как раз решался вопрос с её дальнейшим спонсорством.
— В случае раскола конец всему твоему бизнесу, — убеждал Брауна Маккензи ещё до приезда того на Принсес-Гейт.
В конце концов Браун пообещал Маккензи поддержать Экклстоуна. Прибыв на Принсес-Гейт, он заверил хозяина кабинета, что не станет сотрудничать с Бриаторе и ФОТА. Они обменялись рукопожатием.
Прошло шесть часов, и за пятнадцать минут до полуночи Браун подписал в Энстоне заявление об организации альтернативного чемпионата. Один из боссов «Макларена» Мартин Уитмарш немедленно позвонил своим подчинённым и прокричал в трубку: «Мы отделились. Будем создавать новую компанию». В «Макларене» царило воодушевление. «„Формула-1“ дурно пахнет», — заявил Деннис и обвинил Мосли, что тот «поливает их грязью». Они прекрасно смогут соревноваться без Мосли и без ФИА.
В ответ последовал столь же сокрушительный удар. «Команды лишились рассудка, — заявил Мосли в интервью „Би-би-си“, — и главный буйнопомешанный — это Флавио Бриаторе, который спит и видит себя на месте Берни».
«Браун меня подставил», — констатировал Экклстоун.
Джон Хауэтт пребывал в эйфории. В пятницу он заметил, что Экклстоун не разгуливает, как обычно, по паддоку Сильверстоуна.
— Берни в шоке, — заявил он. — Заперся у себя в моторхоуме и не выходит. Он больше не контролирует ситуацию.
В субботу утром Экклстоун вместе с Бриаторе отправился на вертолёте в Лондон на встречу с Маккензи в отеле «Коннот».
— Сумасшедший дом, — сказал Маккензи, взбешённый тем, что два старика поставили его 3 миллиарда долларов под угрозу. — Давайте договариваться, — спокойно скомандовал он.
Экклстоун кивнул в знак согласия. Чуть позже он признался Тодту:
— Флавио верит всему, что пишут о нём в газетах.
— Но ты же с ним дружишь! — удивился Тодт, поражённый признанием Экклстоуна.
— Врагов лучше держать поближе, — вздохнул тот.
В субботу журналисты в паддоке Сильверстоуна отметили, что Экклстоун чем-то расстроен. «Не затем я положил на это жизнь, — сказал он Найджелу Робаку из журнала „Мотор спорт“, — чтобы теперь всё разрушили одним махом».
К вечеру, когда череду побед «Брауна» прервал в Сильверстоуне «Ред булл» (австрийцы наконец-то тоже установили двойной диффузор), Маккензи заявил, что деньги «Си-ви-си» спасёт только уход Мосли.
— Ты намеренно рушишь весь бизнес! — бушевал Маккензи. — Команды нужно сохранять, а не убивать.
— Да нет же, — возражал Мосли, обхватив голову руками и переживая, что никто его не понимает.
— Тебе лучше уйти, — сказал ему Экклстоун 24 июня.
— Если мне будут талдычить, что нужно уйти, то я останусь, — заявил Мосли.
Однако ни Маккензи, ни Монтеземоло не желали ждать. «Команды подпишут новый „Договор согласия“, только когда Макс подаст в отставку», — заявил итальянец Маккензи.
На парижском заседании мирового совета ФИА в следующее воскресенье оба потребовали его ухода, совершенно не заботясь о заслугах Мосли перед «Формулой-1». Из задних рядов им аплодировал ликующий Деннис.
Экклстоун прибыл в Париж в субботу вечером, твёрдо намереваясь покончить с президентством Мосли. В ходе бурной перебранки он сказал: «Если ты не уйдёшь, то погибнет ФИА». Мосли отвечал уклончиво, и тогда Экклстоун добавил: «Иначе Маккензи подаст в суд на тебя и на ФИА».
Монтеземоло уже не желал удовлетвориться отставкой Мосли. «Пусть уходит Макс, а вместе с ним и Берни», — заявил он главе «Си-ви-ви» воскресным утром перед прибытием в Париж.
Маккензи отстранённо наблюдал, а на кону меж тем оказалась судьба Экклстоуна, который тем вечером вместе с Монтеземоло выступил против Мосли на мировом совете.
Сам Мосли понял, из-за чего злится Монтеземоло: он так и не отблагодарил итальянца за то, что тот поддержал его в борьбе с Экклстоуном в Нью-Йорке. Сам же Экклстоун, по его мнению, неисправимый обманщик. Несмотря на сорок лет дружбы, Мосли охарактеризовал своего бывшего союзника так: «импульсивный, неугомонный и вообще странный человек, которого я так и не смог понять». Его невозмутимый взгляд всегда сбивал с толку.
В конце концов давление этой парочки стало нестерпимым, и после заседания мирового совета Мосли неохотно позвал обоих к себе в кабинет. Они ещё долго спорили, и в итоге он согласился на почётную отставку, а затем назвал своего преемника.
