Константин Ривкин - Ходорковский, Лебедев, далее везде. Записки адвоката о «деле ЮКОСа» и не только о нем
Как поведали следователи, именно в этот день происходила обычная смена составов той части следственной группы, которая регулярно откомандировывалась из Москвы в Читу. И вот едва приземлился самолет, как вновь прибывшим сменщикам была передана первая и еще очень скудная информация о случившемся происшествии. Первой мыслью у них было, что предпринята попытка побега с возможной причастностью к нему здешних «карбонариев». Поэтому прилетевшие следователи сразу с трапа самолета бросились на место аварии, чтобы задержать злоумышленников и зафиксировать следы воображаемого преступления. Однако, убедившись в банальных причинах случившегося и отсутствии чьего бы то ни было злого умысла, они едва ли не через день после ДТП стали требовать от Лебедева продолжения ознакомления с делом в прежнем режиме, даже не убедившись в том, что он восстановился после полученных травм.
На ходатайство о проведении медицинского освидетельствования на предмет определения состояния здоровья Лебедева, явно ухудшившегося в результате ДТП, и возможности участия в следственных действиях был получен отказ. Следователь Татьяна Русанова в своем постановлении указала, что закон предоставляет следователю самостоятельно направлять ход расследования, принимать решения о производстве следственных и иных процессуальных действий. Она написала, что уже началось ознакомление с материалами уголовного дела, тогда как УПК РФ не предусмотрено вынесение отдельного решения о приостановлении следственного действия для проведения экспертизы или освидетельствования, поскольку само производство экспертизы исключает одновременное производство с ним следственного действия.
Понятно, что такая логика нас не устроила, и защитники обратились в Центральный районный суд г. Читы. Рассмотрев представленные материалы и выслушав мнения прокуратуры и адвокатов, судья Лиханова сначала сочла необходимым разъяснить московскому следователю положения Конституции, гарантирующей право каждого на охрану здоровья и медицинскую помощь, а также содержание ч. 4 ст. 164 УПК РФ, не допускающей проведение следственных действий с применением насилия, угроз и иных незаконных мер, а равно создание опасности для жизни и здоровья участвующих в них лиц. А затем признала постановление следователя необоснованным, способным причинить ущерб конституционным правам и свободам участников уголовного судопроизводства…
§ 2. Дикое обвинение
Во втором обвинении авторы созданной конструкции превзошли сами себя как по части абсурдности придуманного, так и по объему изобретенных притязаний, обильно окрашенных криминальными красками.
Сущность обвинения сводилась к тому, что Ходорковский и Лебедев похитили всю добывавшуюся дочерними предприятиями ЮКОСа нефть за период с 1998 по 2003 год в фантастическом объеме 350 млн тонн. По некоторым подсчетам, если бы указанное количество разместить в железнодорожных цистернах, то такой состав трижды смог бы обогнуть весь земной шар.
О том, как совладельцы нефтяной компании умудрились, исходя из фантазий следствия, совершить столь гигантскую расхитительную операцию, рассказано на шестидесяти страницах их постановлений о привлечении в качестве обвиняемых. Однако на самом деле инкриминированный им способ хищения нефти у самих себя можно описать в нескольких строчках.
Следственно-прокурорским знатокам рынка углеводородного сырья вдруг стало известно, что нефть в случае ее поставки с юкосовских скважин на экспорт и продажи затем на бирже в Роттердаме (Голландия) будет стоить значительно дороже, чем внутри России. Поэтому они, узнав о существовании таких высоких («мировых») цен и сравнив их с теми, по которым ЮКОС платил своим стопроцентным нефтедобывающим «дочкам» («Самаранефтегаз», «Юганскнефтегаз», «Томскнефть»), решили, что это неправильно. По умоизмышлениям «экономистов» в синих прокурорских мундирах, с ущемленными в их представлении дочерними предприятиями расчет должен был производиться по «мировым» ценам. А если такового не было, значит, происходило воровство.
Впоследствии, уже в ходе прений сторон в Хамовническом суде, Платон Лебедев иронизировал по данному поводу: «На всякий случай, учитывая феноменальные познания моих высокоученых оппонентов в географии, хочу пояснить суду, что Голландия, или Королевство Нидерландов, – это не Российская Федерация». И далее добавил: «Хорошо, что пока Каримов плохо знает про США, ведь там юкосовская нефть стоит еще дороже, чем в Роттердаме».
Соответственно, определяя размер обозначенного «хищения», подписывавший постановления о привлечении Ходорковского и Лебедева в качестве обвиняемых следователь Каримов элементарно умножил годовые объемы добывавшейся нефти на роттердамские цены. За шесть лет вышла уже упомянутая сумасшедшая цифра – без малого 350 млн тонн нефти, оцененная по заграничным расценкам в 892,4 млрд рублей. При этом, что интересно, авторов сотворенного обвинения нимало не заботило, что в реальности далеко не вся товарная нефть физически могла попасть, и на самом деле попадала, на внешний рынок, используясь внутри России. А «легализацией», в видении обвинителей, стали все дальнейшие финансово-хозяйственные операции, производившиеся после расчетов за нефть: приобретение новых активов, сделки с ценными бумагами, выдача займов и даже… переработка нефти в нефтепродукты!
Воплощенными в строки фабулы обвинения результатами такой фантасмагорической гигантомании и ее сутью были удовлетворены даже не все следователи, трудившиеся в бригаде. У одних искреннее изумление вызвала квалификация как хищения тех же действий, которые в первом уголовном деле были названы уклонением от уплаты налогов. Другие склонялись к тому, что правильнее и убедительнее для достижения поставленной перед ними цели оставления Ходорковского и Лебедева на нарах еще на какое-то количество лет было бы вычленение из широкомасштабной деятельности такой крупной компании, как ЮКОС, одного-двух более или менее убедительных эпизодов, безболезненное рассмотрение которых в рамках надежного «басманного» правосудия привело бы к тому же желаемому результату.
Так или иначе, но стратегические решения принимали не эти сомневающиеся следователи, и их голос услышан не был. Удивляться этому не стоит, если иметь в виду, что кардинальное направление следствия определялось в высоких кабинетах первых руководителей Генеральной прокуратуры и Следственного комитета, включая случаи, когда, по непроверенным данным, такие совещания мог посещать и вести их некий вице-премьер российского правительства.
